Только звезды нейтральны - Николай Михайловский

Бывая на корабле, Максимов проходит мимо - вроде не замечает, а если обратится, то коротко, только по делу, строго официальным тоном.

Правда, «в минуту жизни трудную» Анна Дмитриевна примчалась на выручку и всю ночь дежурила у Танюшиной кроватки. Но это еще ничего не значит: вырастившие своих детей женщины всегда участливы и добросердечны.

Да и командир корабля тоже не жалует вниманием. Капитан первого ранга Доронин принял его стоя, критическим взглядом осмотрел Геннадия с ног до головы, спросил, где он проходил практику, на каких лодках плавал. И тут же холодным, чеканным голосом преподнес не очень-то приятное известие:

- Вам придется сдать экзамены на самостоятельное управление электронавигационной группой и на допуск к самостоятельному несению вахты.

Геннадий знал: через это не перешагнешь. И все же разбирала досада: экзамены, зачеты, курсовые работы ему осточертели еще в училище. Мечтал оторваться от учебной скамьи и почувствовать себя самостоятельным. А тут все сначала…

Вернулся домой грустный.

- Что случилось, Ежик? - спросила Вера, наклонилась к нему и провела ладонью по жестким волосам.

- Разговаривал с командиром…

- Ну и что?

- Приказывает сдавать экзамены.

- Опять экзамены, ты же только кончил училище?!

- Ничего не значит. Существует порядок - сдать экзамен по устройству корабля и самостоятельному несению вахты.

- Так почему же ты расстраиваешься? Раз надо, какой может быть разговор?!

- Дело совсем не в экзамене. Понимаешь, и командир корабля, и каждый, с кем я встречаюсь, смотрят мне в глаза и будто бы хотят спросить, да не решаются: ах, вы сын того самого Кормушенко?!

Вера тихо рассмеялась:

- Чудак ты у меня, Ежик-фантазер. Вечно придумаешь что-нибудь несусветное. Ты не о том думай, что было да прошло, а о том, что будет. Тебе важно проявить себя, тут отношения Даниила Иосифовича с Максимовым не имеют никакого значения…

- Ты думаешь?

- Не думаю, а уверена.

Вера была тихой и незаметной, но в нужный момент, в минуты колебаний она умела вмешаться, повернуть ход мыслей, придать уверенность своему мужу, настроить его на нужный лад. И сейчас Геннадий вдруг почувствовал облегчение, подумал: «В самом деле, может быть, она права?!»

Дни летели незаметно. Прошел месяц. Большую часть времени Геннадий проводил в штурманской рубке за работой, стараясь не мельтешить перед Дорониным и вовсе не попадаться на глаза Максимову, который часто бывал на корабле.

Но это не значит, что командир корабля забыл о существовании лейтенанта Кормушенко. Когда истек срок, Доронин с утра вызвал к себе Геннадия:

- Как ваши дела?

Геннадий сказал, что по своей штурманской специальности он готов к ответу. Северный театр ему знаком. Конечно, пока теоретически, по картам и лоциям. Что же до устройства корабля, то в училище он изучал разные типы лодок, а о существовании таких вот атомоходов-гигантов не слышал. Видимо, проект был засекречен.

Доронин недовольно покачал головой:

- При чем тут училище? Вы теперь на флоте, и у вас есть возможность полазить, пощупать, узнать.

- Я ходил по кораблю, знакомился. Только, мне кажется, мало…

- Мало или много - мы сейчас узнаем. Идемте! Доронин резко поднялся и надел фуражку.

«Везет же… - подумал Геннадий. - Надо было угодить под начало такого дотошного командира».

С виноватым видом он следовал за Дорониным, думая, как бы, чего доброго, не опозориться на глазах у матросов, работающих в отсеках.

В одном из отсеков Доронин задержался и потребовал объяснить-ему схему приборов управления стрельбой. «Счастливый билет», - обрадовался Геннадий. Как раз на выпускном экзамене он вытянул эту же самую схему и ответил на пятерку. С полным знанием дела начал он показывать устройство приборов и рассказывать, как они вырабатывают данные для стрельбы и синхронно посылают их на боевые посты. С кнопок, переключателей, сигнальных лампочек он переводил взгляд на командира корабля, на его безразличное лицо и никак не мог понять, доволен он знаниями Геннадия или постоит, послушает и преподнесет какую-нибудь пилюлю…

Доронин не сделал никаких замечаний, а коротко бросил:

- Хватит! Идемте!

Они шли дальше. Доронин то и дело останавливался и требовал показать воздушные магистрали, объяснить, где, в районе каких шпангоутов расположены балластные цистерны, и многое другое…

А когда, обойдя чуть ли не весь корабль, они вернулись в штурманскую рубку, Доронин сел на стул и спокойно подытожил:

- На троечку знаете, штурман.

Не торопясь развертывал Геннадий карту северного театра, показывал фарватеры, маяки, объясняя при этом систему радионавигации. Вдруг он заметил интерес на лице командира и сразу ободрился. Уже спокойней и уверенней объяснял он характерные особенности течений в различных районах Баренцева и Карского морей, рассказывал о гидрологии морей, а в отношении ледового режима приводил новейшие данные советских дрейфующих станций.

- Довольно! - строго сказал Доронин. - Свое дело знаете много лучше…

И, точно сразу забыв об экзамене, мягко спросил:

- Кажется, адмирал Максимов с вами говорил насчет истории подледного плавания?

- Так точно, говорил.

- Ну и что вы решили?

- Я заказал в Североморске литературу и буду этим заниматься, как только освоюсь на корабле.

- Слушайте, штурман! В таком случае вам сам бог велел стать для начала нашим корабельным историком. Правда, исторический журнал у нас ведет замполит. Вы будете его правой рукой.

Геннадий обрадовался: пожалуй, это дело по нему. И смотрел, не решаясь перебить командира, увлеченного своей идеей.

- Вы понимаете, штурман, все в жизни проходит. Люди, корабли рождаются и умирают, а написанное нами остается, продолжает жить. И передается новым поколениям моряков. Уверяю вас, придет время, нас с вами вспомнят, скажут - вот они осваивали советские атомоходы, совершали далекие плавания и прочее такое…

Геннадию понравилась сама идея, но еще больше, пожалуй, удивила его восторженность командира, все время казавшегося сухарем и службистом.

- Я еще кинолюбительством увлекаюсь, - обронил Геннадий.

- Вот и отлично! Значит, вы будете писать историю и иллюстрировать фильмом собственного производства!

Доронин посмотрел на часы, встал, и его лицо опять приняло строгое выражение.

- Учтите, история историей, а по устройству корабля я вас еще погоняю…

С этими словами он вышел. Геннадий направился к столику, за которым над картами сидел Таланов.

- Поздравляю, вам здорово повезло, - сказал он с улыбкой. - С нашим командиром не так-то просто найти общий язык.

Геннадий удивился:

- Почему?

- Видите ли, он, как все службисты, терпеть не может людей нестандартных.

- Что вы имеете в виду?

- Разве вы сами не догадываетесь? - Таланов прищурился и увлеченно продолжал: - Да будет вам известно, Геннадий Даниилович, мы с вами живем в век стандартов. Я говорю не только о нашей военной системе. Нет, это, я бы сказал, более широкое явление. Стандарт командует всюду… он проник во все поры государственного управления, в быт, в технику, даже в искусство. Сегодня нужен человек, отвечающий требованиям стандарта. Преуспевают именно такие, а вундеркинды никому не нужны, они выходят из рамок… Не обольщайтесь, сегодня командир приветствует ваши начинания, а завтра скажет: «Голубчик, вы выскочили за рамки стандарта», - и повернет вас на сто восемьдесят градусов…

- Странно. Он так заинтересовался моим кинолюбительством.

- Минутное настроение… Я это на себе испытал. Не говорю о чем-то большом. Возьмите наши мелкие страстишки, увлечения. Все регламентировано… У меня дома аквариумы с рыбками. Казалось бы, безобидное занятие. Так нет, слышится критика: «Если бы у вас хоть ребятишки были, а то смешно, двое взрослых чудаков на рыбках помешались. Вы бы лучше, как все, ездили на рыбалку». Как все! Понимаете? Они стоят на страже стандарта и не допустят никаких отклонений. Или начинается подписка на газеты. Все должны выписать «Правду» и «Красную звезду». А мне достаточно «Советского спорта». Нет, такой номер не пройдет! Да. Замполит из вас кишки вытянет! Или идешь в кино - где бы дать людям развлечься, показать что-нибудь легкое, эксцентричное, так, к великому несчастью, и кино имеет свой обязательный стандарт. Вот так-то… Геннадий задумался.

- А может быть, как раз и в наш бурный век нужны люди определенного склада и направления?

- Ну что вы! - улыбнулся Таланов. - Разве нивелировка всего, в том числе и человеческой личности, была когда-нибудь явлением прогрессивным?

- Но вот вы же не обычный человек. Вы говорите вещи, которые от других не услышишь. Значит, вы, несмотря ни на что, сохранили себя и свою самобытность.