Багровый прилив (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

Разведчик глядел на спящих людей и не видел рядом с ними мулов с поклажей. Однако этому он не придал значения. Он трижды громко и достоверно ухнул совой, что получалось у него очень хорошо, давая воинам сигнал к атаке. Сам разведчик в драку не полез — не дорос ещё до воина, и его топорик никак не мог сравниться с боевой секирой. Это и спасло ему жизнь.

Киприано Мера знал, что умирает. Он жалел только о том, что поутру расстался с остатками вчерашнего ужина, очистив желудок. Он всегда так делал, ведь однажды это спасло ему жизнь. Тогда ещё совсем молодой Мера согнулся в приступе рвоты перед боем, и его стошнило едва ли не прямо на сапоги шагавшего перед их строем Великого капитана. Тот остановился, покачался с пятки на носок, а после хлопнул разогнувшего спину солдата и сказал, что тот поступил верно.

— Пустой желудок перед боем может спасти вам жизнь вон в тех палатках. — Великий капитан указал генеральским жезлом на госпитальные шатры. — Хотя я на вашем месте постарался бы туда вовсе не попадать.

Отпустив эту шутку, одну из тех, за которые его так любили солдаты, он направился дальше.

В том бою Мера схлопотал ранение в живот, и угодил-таки в госпитальную палатку, но каким-то чудом выжил. С тех пор он перед схватками, которых в его жизни было немало, всегда оставлял желудок пустым. Вот только сегодня это его не спасло — удар секиры с зазубренным лезвием, перепачканным в чьей-то крови, разворотил ему брюхо так, что едва кишки наружу не полезли. Его наскоро перевязали, однако вскоре он почуял скверный запах, идущий от раны. Когда же вечером повязки сняли, выглядела она просто чудовищно, обещая Киприано Мере мучительную смерть, которая ещё и придёт нескоро. Он будет умирать несколько дней, в жуткой агонии, которую не раз видел за свою солдатскую жизнь, и греховные мысли о самоубийстве будут преследовать его. Поэтому Мера даже с облегчением принял свою участь.

Он видел выглядывающего из-за кустов зеленокожего. Тот долго пялился на поляну, где устроили мину. Всё это время Мера и другие ещё живые солдаты, кто лежал сейчас вместе с трупами павших товарищей, отчаянно молились, чтобы варвар не почуял подвоха и запаха тлеющих фитилей. Молитву Мера прерывал лишь для того, чтобы дунуть на фитиль, не давая скрытому в ладони красному огоньку угаснуть. Другой фитиль Мера сжимал в левой руке: как только придёт время, он крепко прижмёт их друг к другу, отправляя красный огонёк в короткое путешествие, которое закончится очень громко.

Зелеконожий спрятался в кусты, и тут же трижды ухнула сова — Киприано Мера прожил всю жизнь солдатом и отлично разбирался в условных сигналах. Этот был ничем не хуже любого другого. Да, зеленокожие не заставили себя ждать.

На сей раз обошлось без боевых воплей и потрясания зазубренными секирами. Они шли быстро и старались не шуметь. Мера поднёс один фитиль к другому и знал, что точно так же поступают сейчас его товарищи — раненые гидальго, которые не смогут продолжать путь.

Отряд недалеко ушёл от поляны, где оставили мёртвых и умирающих, а также собранный в мину порох. Весь порох, что был у них — его оказалось довольно много. Мину подложили под тела солдат, раздав тем, кто был ещё жив и в сознании, фитили. Первый вёл к мине, чтобы подорвать её, когда зеленокожие набросятся на лежащих на земле людей, а вторым поджигали первый.

Это могло показаться жестокостью, но сейчас было суровой необходимостью. Оставлять товарищей — мёртвых, умирающих и тех, кто станет калекой, даже если каким-то чудом останется жив — на поживу зеленокожим людоедам никто не собирался. Лучше уж такая смерть, чем оказаться ужином проклятого дикаря.

Взрыв был громким, почти оглушительным, даже на том расстоянии, что успел пройти отряд. Гидальго и сарки остановились и, не сговариваясь, сняли шляпы, коротко помолившись о павших товарищах. Каждый сотворил знак Господень трижды, охранив от зла живот, сердце и разум, а после все надели шляпы и поспешили дальше. Нужно торопиться, чтобы эта жертва не стала напрасной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава шестая

Обитаемый остров

Близнецы Григ, возглавлявшие вместе с умевшим двигаться удивительно тихо для довольно крупного и тучного человека эребрийцем Скомакаром, первыми обнаружили, что обветшавший за прошедший год, но вполне неплохо сохранившийся особняк Виллановы обитаем. Именно там собирались поселить часть морских псов, которые должны перетащить самые мощные пушки с нижних палуб трёх галеонов в развалины замка торгового князя, владевшего этим островом, и по сигналу открыть огонь во фланг салентинской эскадре с убойной дистанции. План был продуман отлично и сулил трём галеонам победу в схватке с превосходящими силами противника. А уж вкупе с принятыми на борт в Вилле запрещёнными по всем Святым землям боеприпасами, начинёнными алхимической смесью, известной как каллиников огонь, почти гарантировал победу. Ведь одного удачного залпа снарядами, начинёнными этой чудовищной смесью, горящей невероятно жарко и вовсе не боящейся воды и песка, может хватить, чтобы уничтожить самый мощный галеон. И это не считая психологического эффекта от использования запрещённого вещеста.

Однако все планы оправились псу под хвост, когда близнецы Григ вернулись в неприметную бухту, каких было довольно много среди архипелага, называвшегося по имени центрального и самого большого из островов — Дионой. Здесь их дожидался «Стремительный», на борту которого присутствовали все три капитана, Квайр и Антрагэ.

— У китобоя хороший глаз, — доложил один из близнецов, различать их Антрагэ так и не начал, — он разглядел огонь в одном из окон с расстояния в полфарлога.

— А может, ему просто повезло, — вмешался второй близнец, — как обычно везёт тупицам вроде него.

Антрагэ видел спокойного и не склонного к решительным действиям Скомакара — бывшего эребрийского китобоя. Он не производил впечатления тупицы, хотя его склонность обдумывать слова и поступки, видимо, создала ему такую славу среди матросов «Стремительного». И это стало чем-то вроде дежурной шутки на борту галеона, судя по кривой ухмылке капитана Баквита.

— Так или иначе, мы залегли за камнями и стали разглядывать особняк через зрительную трубу, — перехватил инициативу первый близнец. — Нам понадобилось почти три часа наблюдать, чтобы удостовериться: в особняке засели валендийцы.

— Почему вы так уверены, что это были они? — спросил Квайр. — Может, это припозднившиеся мародёры, пытаются отыскать ещё что-нибудь из разграбленных сокровищ Виллановы.

— Может, и они, — не стал спорить второй близнец, — да только за три часа они ни разу не вышли наружу, сидели внутри и почти не зажигали свечей. С чего бы мародёрам так скрытничать? Кого им бояться? А насчёт валендийцев — ветер нынче порывистый и довольно сильный, он доносил до нас обрывки разговоров. В особняке говорят на валендийском.

— И только на нём, — утвердительно кивнул, как будто слова его брата — или сестры — нуждались в этом, второй близнец.

— А куда вы дели Скомакара и половину своих людей?

— Капитан, они остались на острове — наблюдают за особняком.

Баквит развернулся к Рейсу и Береку, давая понять, что пришло время подумать над изменившейся ситуацией.

— Что теперь нам делать? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Похоже, несмотря на все твои потуги, Квайр, — Береку стоило известных усилий не выдать своё злорадство, — валендийцы переиграли нас.

— Да, — признал Квайр, — всё пошло не по плану, но раз так — надо всего лишь изменить план.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мои люди могут вырезать всех в особняке до рассвета, — предложил Рейс, и тихий голос его, говорившего довольно редко, прозвучал в просторной каюте капитана Баквита почти оглушительно. — И никаких следов не останется.

Все знали о знаменитых ночных рейдах команды «Неповиновения», на какие почти никто не решался. Ведь в неразберихе, бывало, гибло больше атакующих, чем защитников. И только Рейсу всякий раз удавалось проворачивать удачные нападения на форты и города в ночной тьме.