Повседневная жизнь Флоренции во времена Данте - Пьер Антонетти

Для полноты картины необходимо обрисовать деятельность Совета ста (и в него тоже входил Данте), контролировавшего расходы, и Совета цехов, с которым консультировались в трудные моменты и без которого с 1322 года не принимали ни одно важное решение. Не вдаваясь в детали, попытаемся выявить главные черты политической системы Флоренции времен Данте. Первая особенность — желание придать завершенный характер форме правления, введенной «Установлениями справедливости» в 1292–1293 годах и скорректированной в 1295 году с целью обеспечить преобладание крупного пополанства. Отсюда гвельфский характер флорентийской коммуны, неизменная антигибеллинская направленность ее внутренней и внешней политики. Вторая фундаментальная черта, связанная с первой, — стремление оградить себя от угрозы как справа, так и слева: справа — от грандов, слева — от простого народа. Для этого используют обоюдоострое оружие: исключение грандов из всех советов и недопущение их на сколько-нибудь важные должности, с одной стороны, и запрещение народу создавать любые ассоциации — с другой. Третья черта — крайняя непродолжительность исполнения должностей: два месяца для приоров, шесть месяцев для подеста и капитана народа. Эта кратковременность пребывания в должности усугублялась запретом переизбрания на нее сразу же по истечении установленного срока, что имело своей целью недопущение установления диктатуры. Четвертая черта, заметная в деятельности подеста и капитана народа, заключается в избрании выходца из другого города, который должен уравновешивать и, по возможности, устранять внутреннее соперничество. Любопытный парадокс: приглашаются представители знати, тогда как своя аристократия лишена доступа к важным должностям. На самом деле противоречия в этом нет: приглашение иногороднего аристократа гарантирует его беспристрастность в республике, где власть принадлежит богатому пополанству. Таким способом удается, по крайней мере, в принципе, избегать проявлений «классовой солидарности» пришлых чужаков с теми, кого они должны были бы опекать и защищать. Приглашение представителя знати может объясняться также желанием «лучше выглядеть» во внешних отношениях, особенно с государствами, где господствует аристократия (с крупными монархиями и княжествами).

Что касается пятой характерной особенности, то это боязнь всех форм прямых выборов. Так, члены Совета коммуны и Совета народа избираются приорами и восемью гражданами, делегированными от каждой из шести сестьер. Для исправления системы приорам дается право по собственному усмотрению кооптировать помощников и устранять избранных лиц, которые их не устраивают. Наконец, дополнительная мера предосторожности — предоставление, с согласия Совета цехов и «мудрых» (которые являются выдвиженцами приоров), приорам, подеста и капитану народа права решать в последней инстанции все наиболее важные вопросы.

Такая «демократия» имеет множество недостатков. «Если демократия означает участие в управлении государством как можно большего числа граждан […], то во Флоренции XIV века определенно не было демократии […]. По меньшей мере, из 100 тысяч жителей политическими правами пользовались самое большее 20 тысяч, но при этом никогда 20 тысяч имен не попадали в сумки, из которых в момент избрания вытягивали жребий, даже если пассивное избирательное право и предоставлялось группе населения […] в несколько тысяч человек».[58] Действительно, политическая власть находилась в руках пополанской буржуазии, а именно, по мнению специалиста, примерно у 5 тысяч человек, то есть 5 % населения.[59] Таким образом, политическая база этой «демократии» была исключительно узкой по сравнению с современной демократической системой.

Зато эта ограниченная демократия была открыта для новых деловых людей. Эта открытость великолепно отражала экономический рост, происходивший в то время. Данте в первые годы своего изгнания осознал эту связь экономического могущества с политической властью. Он, мечтавший о невозможном — о согласии среди всех граждан Флоренции, проклинал республику торгашей, где главной ценностью был экономический успех, а его наглядным подтверждением — золотой флорин. Отсюда и злые строки «Божественной комедии»:

Твоя отчизна, стебель окаянныйТого, кто первым Богом пренебрегИ завистью наполнил мир пространный,

Растит и множит проклятый цветок,Чьей прелестью с дороги овцы сбиты,А пастырь волком стал в короткий срок.

(Рай, IX, 127–132)

«Проклятый цветок» (maledetto fiore), флорин, убежден он, повинен, наряду с завистью и гордостью, во всех несчастьях человечества.

Избирательная система во Флоренции времен Данте имела серьезные недостатки. Причиной первого, далеко не самого худшего, являлась слишком частая ротация должностных лиц. «Едва ли было возможно каждые два месяца находить шесть, восемь, двенадцать новых людей (на должность приоров) […]. Сама эта система с неизбежностью приводила к власти посредственных людей».[60] Чрезмерно короткие сроки пребывания в должности не позволяли приорам детально вникнуть в суть вопросов. Кроме того, правителям приходилось все делать самим, поскольку бюрократический аппарат, чрезмерно раздутый в современных государствах, тогда был крайне неразвит. Избрание по жребию, исходившее из предположения, что все претенденты равны в компетентности, приводило к власти случайных людей, всегда готовых отказаться от своего поста. Отрицательную роль играло и то, что при четном количестве членов (шесть, восемь, двенадцать) голоса часто делились поровну: работа исполнительного органа власти, и без того слишком непродолжительная в данном составе приоров, в этом случае оказывалась парализованной.

Наконец, более чем очевидно, что, несмотря на все усилия по обеспечению стабильности и преемственности, внутренняя история Флоренции времен Данте была непрерывным поиском принципиально невозможного равновесия между соперничавшими группами и группировками, упорствовавшими в гибельной для всех борьбе и неспособными объединиться даже ради защиты города против внешних врагов. После изгнания Данте это отчетливо проявилось в альянсах гибеллинов-изгнанников с гибеллинскими городами, враждебными Флоренции. Сам Данте — свидетель этой вражды; с неутолимой ненавистью обрушивается на сограждан, повинных, по его мнению, в том, что не подчинились императору Генриху VII Люксембургу.

Все сказанное позволяет сделать вывод: у флорентийской демократии времен Данте, несмотря на ее несовершенства и недостатки, есть по меньшей мере одно достоинство — она представляет интересы наиболее динамичной части граждан республики — деловых людей, открытых внешнему миру, сознающих свою силу и ревниво оберегающих свою независимость, которая на протяжении нескольких поколений была основой величия и процветания Флоренции. Не в обиду Данте, упорствовавшему в своих мечтах об универсальной империи, обращенному лицом к прошлому, которое он пытался приукрасить воображаемыми достоинствами, будет сказано: реальные достоинства современной ему Флоренции им определенно не уступают.

Финансы

В области финансов Флоренция не является исключением из правила, согласно которому государству в редких случаях удается поддерживать фискальную систему, в равной мере справедливую и эффективную. Флоренция времен Данте не придумала здесь ничего нового. В основных вопросах она сохраняет верность принципам, вдохновлявшим большинство коммун средневековой Италии. «Финансовая организация коммун представляет ту же схему стремительного развития. Их доходы уходили главным образом на покрытие двух видов затрат: экстраординарных, вызванных войнами, и выплату жалованья служащим; второй из них, менее значительный, менялся мало, хотя, очевидно, и была тенденция к росту по мере увеличения в городе бюрократического аппарата…»[61]

Фискальная система Флоренции опирается на прямые и косвенные налоги, а также займы. Ее отличия от современной фискальной системы значительны.[62]

Древнейший из прямых налогов, унаследованный от имперской фискальной системы, был введен во Флоренции в 1197 году и представлял собой налогообложение домохозяев пропорционально их доходам. Данный налог (foderum по-латыни, fodro по-итальянски) больно бил по беднейшим слоям населения, ложась на них тяжким бременем. По этой причине в 1317 году он был отменен. С того времени основным прямым налогом был сбор, получивший название libra или allibramentum. Он устанавливался по итогам оценки (estimo или catastro), проводившейся специальными чиновниками-оценщиками (estimatori или allibratori); его размер определялся как средний показатель трех проверок. На основании учета земельных владений и недвижимости в XIII веке взимался сравнительно небольшой налог (1–1,5 %), к началу XIV века он вырос. Оценке подлежали не вся земельная собственность и недвижимое имущество; система налоговых льгот делала объектом оценки лишь незначительную часть имений (в среднем 2,5 %). Тем не менее этот налог, считавшийся непомерно тяжелым, был в 1315 году отменен. Из-за всех этих перипетий доля прямых налогов в бюджете на протяжении XIV века неуклонно уменьшалась. По расчетам специалистов, в 1338 году она равнялась 33 %, в период с 1369 по 1375 год — не более 20 %.[63]