Мозг Эйнштейна - Йозеф Несвадба

— Конечно, — мрачно подтвердил заместитель. — Поэтому ваш полет организуется на добровольных началах. О нем никто не должен знать, не стоит пугать людей — ведь еще очень мало поколений прожило, не зная страха войны. Мы сообщим о вашей экспедиции, только если вы потерпите неудачу.

— Если нам не удастся их обезвредить?

Министр объяснил капитану, что задача не в том, чтобы обезвредить неизвестных пиратов, а в том, чтобы договориться с ними; не следует, мол, наживать себе в космосе врагов. Но, зная героизм Немо и его благоразумие, он не хочет ничего предписывать ему заранее. Если пираты повернут вспять и удалятся от нашей солнечной системы, задача будет решена.

— О результатах, вероятно, мы должны вам сообщить? — спросил помощник.

— Ну, это вряд ли, — возразил Немо.

— Почему? — Помощнику только-только минуло двадцать лет. Остальные — министр, его заместитель и Немо — удивленно посмотрели на юношу.

— Милый мальчик, вы забываете о теории относительности. Вы полетите почти со скоростью света; через полгода, когда вы подойдете к этому неизвестному телу, здесь, на Земле, пройдет свыше тысячи лет.

— Тысячи лет?! — повторил помощник и подумал, что тысячу лет назад в Чехии правил Оттокар Пршемысл.

— Друзья мои, в эту экспедицию отправятся только добровольцы.

— Это будет замечательное приключение…

— Боюсь, что оно станет для нас последним, — заметил капитан Немо. Он встал, повоенному щелкнув каблуками, и предложил перейти к обсуждению деталей экспедиции.

— А что нам сказать дома? — спросил помощник.

— Не станете же вы пугать свои семьи разговорами о том, что через два года кто-то подожжет наше Солнце? Отправитесь, как в обычный рейс, а через месяц мы сообщим о вашей гибели. Уж не думаете ли вы, что близким будет легче, если они вас прождут до самой смерти? Даже ваши внуки не будут ничего знать о своем дедушке, а через тысячу лет о вас никто и не вспомнит.

— Если мы победим пиратов, — улыбнулся Немо. — В противном случае все мы скоро увидимся.

— Вы верите в загробную жизнь? — рассмеялся министр.

— У искателей приключений бывают всякие причуды, — ответил капитан. — Но если вас это интересует — нет, не верю. И люблю приключения именно потому, что при этом человек ставит на карту все.

— Какое тут приключение, — взволнованно перебил его помощник, — практически это верная смерть. Мы не можем уничтожить тело, которое за несколько десятков столетий подожгло с большого расстояния немало солнц. А если даже мы его и уничтожим, то вернемся в чужую страну, к людям, ничего не знающим о нас.

— Вы будете единственными из живущих теперь, кто увидит далекое будущее, — сказал министр.

— Конечно, полетят только добровольцы, — снова подчеркнул заместитель. — Если вы можете предложить иное решение проблемы, пожалуйста. Всемирный совет уже не один час ломает себе над всем этим голову…

— …И вспомнил о нас. Это замечательно! — Капитан был польщен. — Теперь давайте перейдем к деталям. — Он подошел к заместителю министра с таким видом, с каким подходит начальник артиллерии к командующему наступлением.

— И почему только людям не дают покоя?! — ворчала пани Пержинкова, укладывая мужнин чемодан. — Неужели не могли послать кого-нибудь помоложе? Я уже надеялась, что человека перестанут трогать, если ему под пятьдесят. Мечтала, что хоть теперь, на старости лет, немного поживем спокойно. Можно было бы поселиться в горах, соседи собираются снять там домик, мы отдохнули бы…

— Отдохнем в могиле, — зевнул капитан, с самого возвращения домой лежавший на диване.

Перед каждой экспедицией он целые сутки валялся на диване и спал, — по его словам, впадал в зимнюю спячку. И не было лучшего места для этого, чем собственный дом. Жена уже знала: раз он пришел домой, значит, наступило время прощания. Правда, последние годы он приходил домой также по воскресеньям и на рождество.

— Ну скажи, Лацек, до каких пор ты будешь вести себя как мальчишка? Когда наконец вернешься к нам?

Капитан Немо вскочил.

— Не понимаю, почему ты не даешь мне отдохнуть? Если бы ты знала, какая это важная экспедиция…

— То же самое ты говорил перед полетом на Нептун, на Юпитер, перед лунными бурями и во время метеоритных дождей. Всегда это оказывается самой важной экспедицией и поводом для того, чтобы уехать из дома.

— Да что это за дом?! — он оглянулся вокруг. — Мальчишку я с утра не вижу.

Жена объяснила, что сын нашел наконец какой-то оркестр, который исполнит одну из его симфоний, и со вчерашнего дня они ее разучивают.

— Значит, он даже не придет проститься со мной? Ему не сообщили?..

— Но у него будет премьера, понимаешь, — оправдывала сына мать.

— У меня тоже, — съязвил Немо, не зная, как назвать свой последний спектакль. И все-таки отправился разыскивать сына, чтобы послушать хоть репетицию.

Зал был почти пуст, лишь в последних рядах дремали несколько пожилых людей. Оркестр издавал странные звуки, молодой Пержинка дирижировал наизусть, увлеченно закрыв глаза, и не заметил знаков, которые отец подавал ему из боковой ложи. Он слышал только собственную музыку, словно был в зале один. Немо раздраженно хлопнул дверью. У выхода он встретил старичка-капельдинера.

— Нравится вам эта симфония? — спросил его Немо.

— Новаторская, надо признать, — ответил капельдинер.

— Я спрашиваю, нравится ли она вам?!

В это время из зала донеслись громкие, пронзительные, особенно противные звуки. Немо бросился вон. Перед дверью его уже поджидала девушка из Тимбукту. Она прилетела утром на специальной ракете. Немо вспомнил, как она плакала, когда он наотрез отказался жениться на ней.

— Лечу ремонтировать одну установку между Меркурием и Венерой, — смеясь, сказал Немо. — На этот раз предстоит жаркое дельце. Когда вернусь, мне и зной в Тимбукту покажется морозом.

— Я знаю, что ты не вернешься, капитан. — Она всегда называла его капитаном. — Ведь я сама рецензировала это сообщение…

— Какое сообщение?

— О пиратах, — улыбнулась она. — И сразу подумала, что такое приключение в твоем вкусе. Я могла бы просто отвергнуть это сообщение — его принес нам молодой студент — и таким образом выиграть для нас немного времени. Но, как ты любишь говорить, долг прежде всего…

— Конечно.

— На старт я не приду. Хочу проститься с тобой наедине.

Вот так и получилось, что Немо больше не вернулся к пани Пержинковой и не повидал сына перед отлетом. Помощник, который тщетно разыскивал его дома, принес ему на космодром чемодан. Немо явился немного осунувшийся и бледный, экипаж это заметил, но капитан частенько приходил на стартовую площадку в подобном виде. Это вызывало лишь добродушный смех.