Педро Жестокий - Франсуа Пиетри

Поддержка французского короля, одобрение папы Урбана V, раздраженного преступным и кощунственным поведением короля Педро Жестокого, скорее неприязненный нейтралитет англичан — все это давало ему настоящую силу, и Педро IV, сделав вид, что отрекся от своего вчерашнего союзника, позволил ему продолжить путь через Арагон.

Проезжая через Эбро, граф Трастамарский при виде безграничной равнины Кастилии встал на колени, начертил мечом крест на земле, с благоговением поцеловал его и воскликнул:

— Клянусь этим крестом, символом искупления: что бы ни случилось, я не уйду живым из этого королевства, где меня ждет судьба или смерть, назначенные мне Богом!

Затем он приказал своему небольшому войску идти на Бургос. Смелость бастарда не подвела его. На всем его пути замки, города и селения спешили встать под его знамя.

Бургос раскололся на две неравные части. Более многочисленную составляли сеньоры, духовенство и корпорации, выражавшие чаяния графа Трастамарского. Им противостояла партия замка, оборону которого возглавлял сын короля Хайме Майоркского, имевший в своем распоряжении немногочисленных приверженцев и двести воинов гарнизона. На стороне этой партии были лишь местные евреи, благосклонно расположенные к королю Педро хотя бы из-за его ссор с Церковью.

Архиепископ в окружении влиятельных горожан сразу же пошел навстречу графу Трастамар-скому и вручил ему ключи от города, куда тот вошел как победитель. Замок и еврейский квартал несколько дней оказывали сопротивление. Победитель Энрике проявил великодушие, ограничившись только повышением налогов с евреев и требованием выплатить восемьсот тысяч дублонов за освобождение короля Майорки.

Педро Жестокий скрылся в Севилье, не зная, что делать. Узнав, что Кордова сдалась бастарду, он покинул свою любимую столицу и занял крепость Кармона, в четырнадцати километрах от нее. Покинутый своими лучшими вассалами, он напрасно пытался заручиться поддержкой эмира Гранады, хранившего молчанье, и построить с Тельо интригу, где зависть и скупость его партнера давали ему ложную надежду.

Граф Трастамарский пошел на север; Вальядолид, Паленсия, Мадрид поспешили сдаться на его милость. Толедо проявил более сдержанное отношение, и бастард ограничился его плотной осадой.

Вскоре во власти короля Педро остались только Эстрамадура, юг Андалузии, Мурсия, Галисия, которой управлял Фернандо де Кастро, и несколько портов в Бискайи и Гипускоа. Хотя кто знает, не скрывалась ли за этой видимой преданностью скорее нерешительность, а не противостояние бастарду?

Между тем захват Кордовы, которую мусульмане считали своей святыней, склонил эмира Мухаммада наконец уступить настояниям того, кто еще недавно помог ему вернуть корону. Он дал Педро тридцать тысяч пехотинцев и пять тысяч легких всадников — настоящее народное ополчение мавров Гранады, при условии, что они тотчас же пойдут отвоевывать Кордову.

Эта армия до такой степени усилила позицию короля Кастилии, что он без труда собрал еще 1500 андалузских конных копейщиков и четыре тысячи пехотинцев. Они стремительно атаковали Кордову, которую защищал небольшой гарнизон.

Благодаря орудиям арабов, нападавшие быстро пробили в крепостной стене брешь, и солдатня уже кинулась на женщин, когда Гонсалесу Мексиа, магистру Сантьяго, с помощью Альфонсо де Гусмана, сына несчастной Урраки, который примчался из соседнего замка, удалось собрать свой народ и отбить атаку, сопровождая отступление врага градом стрел.

Разгневанный король Педро, вынужденный снять осаду, приказал протрубить на всех крепостных стенах, что он скоро вернется и предаст мечу всех жителей, а мятежный город сровняет с землей. Затем он призвал гранадских эмиров самих окупить свой поход на Кордову. Те устроили ужасный разгром и захватили несколько тысяч женщин и столько же юношей, чтобы продать их и пополнить свои гаремы. Неужто подобными нелепыми и отвратительными методами, восстанавливающими против него всех крестьян, неисправимый деспот надеялся вновь завоевать доверие своих подданных?..

В Бордо дю Геклен, все еще находившийся в плену у англичан, страстно желал присоединиться к графу Трастамарскому и взять реванш за поражение при Нахере. Черный Принц, продолжая обращаться с ним как с другом и сотрапезником, не решался освободить его, опасаясь, что вооружит против собственной страны грозного противника. Хитрый бретонец смог задеть его слабые струнки — честь и гордость. Однажды вечером за ужином Принц спросил, хорошо ли ему в Бордо.

— Ваше высочество, — ответил тот, — я самый уважаемый здесь человек, но вы же знаете, как и почему я остаюсь вашим пленником.

— Что это значит?

— Во французском королевстве ходит слух, что вы так обращаетесь со мной, потому что не решаетесь отпустить меня.

— Да ну! Мессир Бертран, неужели вы думаете, что ваше рыцарское достоинство внушает нам опасения? Установите сами выкуп, и мне этого будет достаточно, даже если это будет обычная соломинка.

Дю Геклен, как поведал нам Фруассар, «поймал его на слове» и ответил:

— Такой бедный рыцарь как я, ваше высочество, найдет в кошелке своих друзей, надежных поручителей, по меньшей мере сто тысяч золотых флоринов.

Черный Принц не мог отречься от своих слов, и верхом благородства стало то, что эту сумму предложили оплатить Хуан Шандос и другие английские капитаны. Но дю Геклен не менее благородно отказался и обратился к королю Карлу V, который без труда собрал необходимые деньги и добавил из своей казны тридцать тысяч золотых франков, чтобы его верный коннетабль восстановил свое пропавшее снаряжение.

Дю Геклен, первый меч Франции, за несколько дней добрался до Кастилии и доставил к Энрике шестьсот отборных рыцарей. Он нагнал графа Трастамарского перед Толедо. Этот город еще продолжал сопротивление, и бастард начал его осаду. Подкоп, проведенный его инженерами, закончился неудачей, но в городе начался голод. Гарсиа де Виллодро, комендант Толедо, вынужден был забить всех лошадей, чтобы накормить жителей. Он обращается к Педро, ждущему у Кармо-на, с душераздирающими просьбами.

Король не терял времени даром. К полутора тысячам легких всадников из Гранады, которые у него уже были, он добавил три тысячи пехотинцев, набранных в Эстрамадуре и Галисии. Возглавив эту небольшую армию, уставшую после трудного горного перехода, он располагается лагерем в Монтьеле, на Ла-Манше, где один из его вассалов, Гарсиа Моран, командор Сантьяго, принимает его и размещает у себя.

Положение очень серьезно, так как граф Трастамарский, узнав о приближении своего врага и позвав на помощь Гонсалеса Мексиа, который тотчас же покинул Кордову со значительным подкреплением, сам выступает ему навстречу в сопровождении тысячи всадников.

Войска встречаются в Оргасе, куда прибывает также дю Геклен под охраной четырех-пяти сотен французских копейщиков — опытных наемников, жаждущих вступить в схватку. Здесь, накануне битвы, которую каждый считал решающей, король Педро совершил единственный благородный поступок в своей жизни. Депутатам Логроньо, пришедшим к нему просить разрешения передать их город под власть короля Наварры, чтобы не отдавать его графу Трастамарскому, Педро с необычайной резкостью ответил:

— Не делайте этого и помните, что корона Кастилии должна прежде всего оставаться единой!..

Ответ настоящего короля, как замечает Айяла в своем труде…

Кроме того, такой ответ свидетельствует об определенном национальном чувстве, которое, несмотря на уродливую эпоху, уже зародилось в душах испанцев и предвосхищало великое будущее Испании.

13 марта 1369 года часовые замка Монтьель ближе к концу ночи сообщили, что на равнине зажглись огни и они, кажется, приближаются к крепостным стенам. Это был авангард Энрике, который при свете факелов выбирал позиции для сражения. На рассвете король Педро на расстоянии полета стрелы от первого укрепления увидел блестящие доспехи французов и более темную толпу кастильских легких всадников.

Надеясь врасплох застать врага, устанавливающего свои шатры, он приказывает поднять свой флаг и лично отдает приказ начать сражение. Под яростной контратакой войск Бега де Вилена его маленькая армия разбегается и в беспорядке отступает к замку, где у нее хватает времени только на то, чтобы укрепиться. А в это время дю Геклен и Энрике осаждают стены замка и расставляют своих людей перед главными воротами.

Не считая мавров, которые имели неосторожность слишком рано начать атаку и были разбиты наголову, бой закончился без большого кровопролития, но Педро теперь занял центральную башню, без еды и оружия, почти без воды, и лишился своего лучшего друга, Хуана Ксименеса из Кордовы, ставшего одной из немногих жертв этого боя.

В этом критическом положении королю приходит необычная мысль (такое могло прийти в голову только людям, которые судят остальных в меру своей низости!): подкупить храбреца дю Геклена, которого он считает вожаком наемников и разбойников, готовым на любое выгодное предательство. Педро тайно посылает к дю Геклену переодетого рыцаря Родригеса де Сенабриа. Тот хорошо знает коннетабля, так как недавно был его пленником и смог оценить его отвагу во время взятия Бривьески в 1366 году. Сенабриа приходит к месту стоянки дю Геклена, находит его в своем шатре и откровенно говорит ему: