Игра Джералда - Стивен Кинг

Джесси озирается вокруг, ее глаза безумны (хотя она почему-то не может выпрямиться и повернуться, чтобы огреть битой своего вероломного братца) и видит, что ее приятельница Тэмми Хью ушла, а на месте Тэмми в белых шортах и желтой майке стоит Рут Нери. Она держит в одной руке крокетную биту Тэмми, перевитую красной проволокой, а в другой – сигарету «Мальборо». Ее рот искривлен обычной сардонической усмешкой, но глаза серьезны и полны печали.

– Рут, помоги мне! – кричит Джесси. – Ты должна мне помочь!

Рут делает долгую затяжку, потом бросает сигарету в траву рядом с одной из сандалий Тэмми и говорит, почесывая спину битой:

– Джесс, не паникуй, он же не проткнет тебе задницу, он просто решил пошутить над тобой. Ты же все это уже проходила и знаешь так же хорошо, как я. Так в чем дело?

– Рут, это не просто шутка! Нет! И ты это знаешь! Нет, не слышит ее Рут, не понимает.

– Я ничего не знаю! – кричит ей Рут. В ее голосе слышатся гнев и обида. – Ты же мне ничего не говоришь – ты никогда никому ничего не говоришь! Ты убегаешь от правды, как кролик, который видит тень совы на траве!

– Я не могла сказать! – отвечает Джесси. Теперь она видит тень на траве от кого-то за своей спиной, как будто эта тень рождена словами Рут.

Но это не тень совы, это тень ее брата. Она уже слышит хихиканье его дружков, знает, что он собирается сделать, и все равно не может обернуться – даже двинуться не может. Она не в силах предотвратить то, что должно произойти, и отчаяние заполняет все ее существо.

– Я не могла! – снова кричит она Рут. – Я не могла, ни за что! Это убило бы маму.., разрушило семью.., или то и другое разом! Он сказал! Папа сказал!

– Я не думаю, что это для тебя новость, подружка, но твой палата помер уже двенадцать лет тому назад, в декабре. Так что можешь рассказать все. И подсократи всю эту мелодраму!

Но Джесси не хочет ничего слышать, не хочет обсуждать – даже во сне – любые события своего зарытого прошлого: когда домино начинает падать, известно, чем это кончается. Она затыкает уши, чтобы не слышать того, о чем говорит Рут, и продолжает глядеть на свою подружку по комнате тем же умоляющим взглядом, который часто заставлял Рут (чья болтовня обычно бывала не чем иным, как способом развлечься) рассмеяться и сдаться, и она делала то, что хотела от нее Джесси.

– Рут! Ты должна помочь мне! Ты должна! – Джесси снова бросает умоляющий взгляд.

– Нет, Джесс, я не могу. Все Сузи уехали, время, когда я могла помочь тебе, ушло. Это таинственный полет, Джесси. Ты киска, а я сова. И мы все на борту, пристегните ремни, космический корабль трогается!

– Нет!

Но теперь, к ее ужасу, небо темнеет. Возможно, это солнце зашло за тучу, но она знает, что дело в другом. Это солнечное затмение. Скоро звезды засияют в летнем полуденном небе, и прокричит старая сова. Пришло время затмения.

– Нет! – кричит она снова. – Это было два года назад!

– Ты ошибаешься на этот счет, милая, – возражает Рут Нери. – Для тебя солнечное затмение не кончилось. Для тебя солнце ушло, но не вышло снова.

Она открывает рот, чтобы опровергнуть это и сказать Рут, что она всегда все преувеличивает, как Нора, все время подталкивавшая ее к двери, которую Джесси не желала отворять, а Нора убеждала ее, что настоящее можно улучшить, исследуя прошлое. Будто можно сделать более вкусным сегодняшний обед с помощью остатков вчерашнего. Она хочет сказать Рут то, что сказала Hope в тот день, когда ушла от нее. Действительно, огромная разница: жить с чем-то и быть в плену у чего-то.

«Неужели вы не понимаете, что культ Я – это просто еще один культ?» – хочет она сказать, но прежде чем успевает открыть рот, начинается нападение: появляется рука между ее слегка расставленными ногами, большой палец грубо проникает между ягодицами, и пальцы щупают лобок через шорты. И это вовсе не невинное прикосновение ее брата: рука, которая проникла в промежность, гораздо крупнее руки Уилла и вовсе не невинна. Джесси разворачивается и изо всех сил бьет битой. Дурная песня звучит из транзистора, звезды светят на небе в три часа дня, а (ты не умрешь, это не страшно) взрослые люди дурачат друг друга.

Переполненная яростью, она ждет отца. То, как он поступил с ней во время затмения, сделало ее жизнь кошмаром, и это называют совращением несовершеннолетних. Она не хочет стать наказанием за его деяние; она размахнется крокетной битой и ударит его по лицу, разобьет нос и выбьет зубы, а когда он упадет на землю, придут собаки и съедят его.

Только это не Том, а Джералд. Он голый. Розовый живот адвоката нависает над его инструментом любви. У Джералда в руках пара полицейских наручников. Он протягивает их ей в дневных сумерках. Загадочный свет звезд играет на поднятом лице, и на скуле стоит марка М-17…

– Давай. Джесс, – говорит он, ухмыляясь. – Не делай вид, что ты не знаешь правил. Тебе же нравилось. В первый раз ты кончила так бурно. Могу сказать тебе, что это был самый лучший момент в моей жизни. Теперь я только мечтаю о таком же. А знаешь, почему он был так хорош? Потому что на тебе не было никакой ответственности. Почти всем женщинам гораздо больше нравится, когда мужчина правит, – это доказанный факт, особенность женской психики. Ты кончала, когда твой отец тебя беспокоил, Джесси? Уверен, что кончала. Некоторые женщины могут сказать, когда хотят, а другим нужен мужчина, чтобы сказать им, когда они хотят. Ты из последних. Но все нормально, Джесси, для этого и нужны наручники. Но только на самом деле они вовсе не наручники и никогда ими не были – это браслеты любви. Так надень их, радость моя, надень их.

Она поднимает голову и пристально смотрит на него, не зная, чего хочет: смеяться или плакать. Предмет новый, но риторика супруга слишком хорошо известна ей.

– Эти адвокатские штуки не работают на мне, Джералд, – говорит она, – я слишком долго была замужем за одним человеком. И мы оба знаем, что эти наручники нужны вовсе не мне – они нужны тебе.., для полового возбуждения, если говорить прямо. Так что оставь при себе эту версию женской психологии, ладно?

Рот Джералда кривится усмешкой:

– Неплохо, бэби. Мимо, но все равно чертовски хороший выстрел. Лучшая защита – нападение, не так ли? Наверняка это я тебя научил. Ну ничего.., сейчас у тебя будет выбор. Или надень эти браслеты, или ударь битой и убей меня снова.

Она оглядывается по сторонам и видит в смущении и страхе, что все гости Уилла наблюдают за ее столкновением с этим голым, толстым мужчиной в очках – и это не только ее семья и друзья детства. Миссис Хендерсон, ее наставница на первом курсе колледжа, стоит у графина с пуншем, а Бобби Хэйген, который будет учить ее на старшем курсе, обнимает блондинку, ту самую, у которой был братишка с товарищами.

Барри, вспоминает Джесси. Ее брата зовут Барри, а ее – Оливия.

Блондинка слушает, что говорит ей Бобби Хэйген, но смотрит на Джесси. Ее лицо спокойно, но выглядит несколько отчужденным. На ней кофточка с изображением дикаря, бегущего по улице города. Позади Оливии стоит Кендал Уилсон, который наймет Джесси на ее первую работу в школе, и он ест кусок праздничного шоколадного торта вместе с миссис Пэйдж, ее учительницей музыки. Миссис Пэйдж выглядит довольно симпатично для человека, который умер от удара два года назад за стаканом аперитива.

"Странное собрание, – размышляет Джесси. – Все, кого я когда-то знала, собрались тут, под этим тусклым полдневным небом с горящими звездами, разглядывая моего голого мужа, и пытаются заковать меня в кандалы, в то время как Марвин Гэй поет «Мне нужен свидетель».

Затем начинается что-то невообразимое. Миссис Уэртц, ее учительница в первом классе, начинает смеяться. Старый мистер Кобб, их садовник до пенсии, на которую он ушел в 1964 году, смеется вместе с ней и показывает пальцем. Мэдди присоединяется к общему хохоту, и Рут, и Оливия с ожогами на грудях. Кендал Уилсон и Бобби Хэйген сложились почти пополам от смеха. Они шлепают друг друга по спине и утирают слезы.

Джесси опускает глаза, смотрит на себя и видит что она тоже совершенно голая. По ее грудям идет надпись яркой помадой «Юм-Юм с мятой»: «Папина девочка».

Я должна проснуться, думает Джесси. Если я не проснусь, я умру от стыда и страха.

Но сон не отпускает ее. Она поднимает глаза и видит, что раздражающая ухмылка Джералда превратилась в огромную страшную рану. Внезапно из-за спины мужа высовывается окровавленная морда бродячего пса. Пес тоже ухмыляется, и голова, которая появляется из его пасти, – это голова ее отца. Его когда-то ярко-голубые глаза теперь стали серыми; в них видна холодная усмешка. Вдруг Джесси понимает: это в действительности глаза Оливии, и тут она начинает задыхаться от всепроникающего минерального запаха воды приморских озер, едва заметного, но отвратительного…

Она швыряет биту и бежит, рыдая. Но когда она пробегает мимо жуткого чудища с причудливой цепью, состоящей из отсеченных голов, Джералд щелкает одним из наручников вокруг ее запястья.