Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Халявин приблизил лицо к ближайшему кусту. И чем ближе оно становилось к бутону, тем отчетливее терял цветок привычные глазу очертания, превращаясь в нечто бесформенное, аморфное. Но сквозь туман и размытость очертаний, стало вырисовываться нечто иное. Зрение сфокусировалось, сделалось достаточно острым для того, чтобы различить открывшийся взору, микроскопический мир. В том, что это действительно целый мир, он не сомневался. Мир этот был особенный, невероятно далекий от мира людей, принадлежащий иной реальности. Ничего подобного Лешке ранее видеть не доводилось, ничего похожего не было и в фантастических книгах. Увиденное он не мог передать словами, поскольку в человеческом мире не существовало таких слов. Он просто почувствовал живой мир, населенный разумными существами, настолько далекими от людей, что потребуются миллионы лет, чтобы им понять друг друга. Он созерцал чуждый мир сразу, целиком, не имея ни малейшего представления о том, как это у него получается.

Чуждый мир манил, притягивал, маня раствориться в зовущей неизвестности, стать единым целым. Пришедший откуда-то голос, звал за собой, и не было сил сопротивляться чарующим видениям, сладкому зовущему голосу, звучащему прямо в мозгу. И он все ближе опускал голову к розовому кусту, невероятным образом превратившемуся в целый мир. Оставалось всего чуть-чуть, чтобы этот мир увлек его в свои манящие глубины. Но, сквозь сладкоголосый шепот, звучащий в мозгу, сиреною заревел сигнал тревоги. С трудом, но он проник за сладкую пелену дурмана затуманившего мозги. Пробил в окутавшей разум дурманящей пелене солидную брешь. Зазвучал тревожным набатом ничем более не сдерживаемый.

Лешка остановился, на мгновение замер, словно колеблясь. Затем, окончательно освободившись от пленившего разум дурмана, резко выпрямился и застыл, с бешено бьющимся сердцем, возле самого обычного на вид розового куста. Вот только зеленый цвет выделялся из рамок обыденности, да скрывающиеся в цветочных бутонах миры, нарушали идиллию обыденной реальности. Он был в чуждом мире, либо откровенно враждебном людям, либо безразличном к ним, что было не менее опасным. Сотни, а может и тысячи сгинувших в мерцающем мареве аномалии людей за все время ее существования, ярчайшее тому подтверждение. Нужно быть предельно осторожным, чтобы не угодить в ловушку, из которой вряд ли удастся вырваться также легко, как из цветочного плена.

Розовые кусты отличались не только цветом, но и мирами, нашедшими в них пристанище. То, что он принял за цветочную оранжерею, оказалось хранилищем миров. Миров совершенно разных, и лишь немного в чем-то схожих в кустах одинакового цвета, да и то сходство, было весьма отдаленным.

Какое-то время Халявин экспериментировал в исследовании миров, не увлекаясь, не попадая более в дурманящий цветочный плен и не выпуская из рук карабин, хотя вряд ли бы тот смог пригодиться при встрече с хозяевами оранжереи, в которой произрастали невероятные миры. Леший искал тот самый куст, в котором заключен мир, из которого он сюда прибыл, и куда намеревался вернуться. Он чувствовал, что среди бесконечного множества миров, существует и его мир. Но, на его поиски может потребоваться столько времени, что и всей жизни не хватит на то, чтобы этот мир найти.

Сколько времени отведено ему судьбой на поиски, несколько часов, неделя, вряд ли больше. Если проникновение чужака в оранжерею не осталось незамеченным, то визита хозяев следовало ожидать в самое ближайшее время, и Халявин не думал, что они поспешат сюда с хлебом, солью, встречать дорогого гостя, кем бы он ни был. Скорее они придут сюда с дубьем и собаками, или с равноценной заменой и того, и другого. А если учесть то обстоятельство, что местные жители занимаются разведением миров в тепличных условиях, то и думать не хотелось о том, что ожидает непрошеного гостя, при встрече. Если же его вторжение осталось незамеченным, то появляется шанс на поиски, продолжительностью в несколько дней.

При виде бесконечного цветочного потока, в котором скрывался и его мир, Лешка впервые осознал, какую глупость совершил, начав штурм аномалии без основательной подготовки. Вся его подготовка сводилась к наличию карабина, и дюжине патронов к нему. Мир, в котором он очутился, существенно отличался от привычного, и то, что было уместным в подобной ситуации там, здесь могло не означать ровным счетом ничего. В прочесывании цветочных грядок карабин был нужен не больше, чем при прополке грядок в приусадебном огороде. При встрече с хозяевами необычной оранжереи, он вряд ли ему пригодится. Вряд ли существам, выращивающим миры, стоит опасаться карабина случайно оказавшегося здесь человека.

Что наверняка понадобится в его изысканиях, так это запас пищи. А его как раз и не было, если не брать в расчет тех бутербродов, что он успел проглотить, прежде чем оказаться здесь. Не было у него и воды, которой он также не удосужился запастись. Из-за неподготовленности, время для изысканий существенно сократилось. Если без пищи он мог обойтись пару недель и при этом нормально передвигать ноги, то с водой все обстояло гораздо хуже. Деревенский парень, более вынослив в сравнении с изнеженным горожанином, но и его возможности не безграничны. Без воды он сможет продержаться несколько суток, но потом смерть от жажды, более ранняя и мучительная, нежели смерть от голода.

Ручьев, в которых можно утолить жажду, он по дороге не приметил. Не обнаружилось поливного водопровода и в оранжерее. Натаскать воду ведрами сюда, как делается где-нибудь в деревне, в принципе невозможно. Жизни не хватит на поливку этого великолепия, даже если предположить, что водный источник где-то рядом. Конца оранжереи он не видел, хотя и провел в ней уже несколько часов, уходя все дальше от входа. Вокруг, куда ни глянь, лишь бесконечные, уходящие вдаль шеренги розовых кустов утопающие в мерцающем белесом тумане.

Что он знает об этом мире? Ровным счетом ничего! За время, проведенное здесь, он ни на шаг, ни приблизился к пониманию аномального мира. Возможно, эти необычные растения, внешне так похожие на розы, но определенно таковыми не являющиеся, и не растения вовсе, а нечто иное, что в воде не нуждается. Такой вывод можно сделать, блуждая по оранжерее, в которой нет и намека на систему подачи воды. Если только она не расположена где-нибудь на потолке, утонувшем в серебристом мареве. Проверить догадку Халявин не мог, поскольку не имел никакой возможности вскарабкаться по стенам к потолку, преодолеть туманную завесу и обнаружить систему поливного водопровода оранжереи, или ее отсутствие. И хотя стены сложены из массивных, грубо обработанных булыжников, но они были так тщательно подогнаны друг к другу, что между ними не оставалось ни малейшего зазора, чтобы зацепится.