Эксгибиционист. Германский роман - Павел Викторович Пепперштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не таков ли будет тот рай, к которому, несмотря на одолевающие кошмары, всё же медленно пробирается человечество? И не такова ли будет вновь обретенная райская нагота?
Космист сидел в своем кресле столь же неподвижно, как и крошечный лектор. Они словно стали двумя истуканчиками: один говорящий, другой молчаливый. Молчаливый истукан гадал, не шутит ли его научный руководитель, а если шутит, то зачем существует в мире такой непроницаемый и громоздкий юмор.
– За что вы меня так ненавидите? – неожиданно для себя спросил Космист. Амальдаун слегка откинулся на спинку кресла и впервые полуприкрыл свои огромные черные глаза.
– Я ненавижу вас? Quatsch! Каким образом у вас родилась эта мысль? Сегодня на рассвете вы, полагаю, испытали истинное сексуальное наслаждение. Шестнадцать продолговатых блондинок, которые сражались за меня на шахматном поле, – они все мои любовницы. Я подослал к вам лучшую из них. Не знаю ее настоящего имени, но она англичанка и предпочитает называть себя Элис Миррор, а всё потому, что обожает сказку об Алисе. Ну вообще-то все зовут ее Элси. Меня она величает в постели Синей Гусеницей. Забавно, не так ли? Вы, кстати, ей понравились. Она заявила, что хочет встречаться с вами время от времени. Не желаете покурить кальян? – Амальдаун сделал приглашающий жест в сторону кальянного столика.
– Чем я заслужил эти благодеяния? Я так давно работаю под вашим началом, но всегда чувствовал себя пустым местом в ваших глазах.
– Я ценю своих сотрудников, – ответил Амальдаун мрачно. – Сейчас вам нужна моя помощь, и я стараюсь вам ее оказать. Два дня назад Ирма Гуттенталь показала мне фрагмент любительского фильма, в котором вы усмотрели нечто необычное. Я давно дружу с Ирмой, неплохо знаю и ее супруга. Он – шизофреник, помешанный на внеземных цивилизациях. Она – неуравновешенная нимфоманка голубых кровей. Клуб «Арчимбольдо» существует на финансовые пожертвования ее отца. Этот богач создал, видите ли, сексуальный оазис, мир придворных игр для своей царственной дочурки, и мы все ему благодарны за это, только вот оказывают ли эти игры должное стабилизирующее воздействие на психику Королевы Берлина? Надеюсь, оказывают. В любом случае вам не стоило вовлекать эту супружескую пару в мир ваших глубоко личных переживаний. Ваше долгое воздержание от земных радостей сыграло с вами злую шутку. Вам захотелось радостей неземных. Вы влюбились – то ли в ангела, то ли в инопланетянку. Всё это продукт вашего воображения, которое слегка вышло из-под контроля. Сделайте над собой усилие и забудьте об этом. Нас ожидает много интересной работы – слишком много работы для того, чтобы вы могли позволить себе такую роскошь, как психическое заболевание.
Амальдаун встал, видимо, намекая на то, что аудиенция закончена, но Космист продолжал сидеть во вращающемся кресле.
– Что это за знак у вас на запястье? Знак Сатурна? – спросил он (он никогда бы не предположил, что сможет задать такой дерзкий вопрос великому Амальдауну).
– Сатурн? Каждая профессия порождает свои профессиональные болезни. Мы с вами иногда заглядываем слишком далеко, а правда лежит у нас под ногами. Я родился в городе, разделенном Стеной. Этот разделенный город находился в разделенной стране. В какой-то момент мы, интеллектуалы этой страны, живущие по разные стороны Стены, осознали эту разделенность как благо, как импульс, как миссию. Мы создали небольшое тайное общество, если угодно. Братство Стены. Это – знак нашего братства. Окружность, пересеченная горизонтальной линией. Татуировка осталась на память об играх моей молодости.
– Откуда у девушки, которая, вероятно, не достигла двадцати лет, браслет со знаком вашего общества старых интеллектуалов эпохи холодной войны?
– Она могла получить его по наследству. Но, скорее всего, это анаграмма имени ювелира. Или знак Сатурна. Случайное совпадение. Вы ученый и осведомлены о принципах таких совпадений. Закон морфогенетического резонанса.
Космист медленно поднялся со своего кресла и сверху вниз взглянул на Амальдауна.
– Вы так много знаете о космосе, но когда-нибудь я буду знать больше. Я перерасту вас.
Губы Амальдауна исказились некой улыбкой.
– Не затрагивайте гордость маленьких людей. Я не карлик. Для представителей моей древней исчезающей расы мой рост – нормальный рост взрослого мужчины. Не моя вина, что я вынужден жить среди пухлых великанов. Я мал, но вам никогда не перерасти меня в том смысле, в каком бы вам хотелось. Я знаю вещи, которые вы не узнаете никогда. Я знаю, откуда шла та девушка в тот солнечный день, когда на ее пути встал Эксгибиционист. Я знаю, куда она шла. А вы этого не узнаете никогда. Никогда. Смиритесь с этим. Да и вообще смиритесь. Вы неправильно истолковали те импульсы, которые возникли в вашем мозгу после просмотра видеозаписи. Дело не в девушке, а в аллее. Представьте себе, что девушки там нет. Представьте себе пустую аллею. «Пустая Аллея» – это новый научный термин, который я сейчас разрабатываю. Скоро этот термин появится во всех учебниках по астрофизике. Обещаю вам растолковать его суть. Но не сегодня. Я и так уделил вам слишком много времени. Сегодня – день отдыха, поэтому отдыхайте.
Космист вышел в сад Обсерватории несколько потрясенный. Честнее было бы сказать, потрясенный весьма. Его бы потряс факт его личной беседы с Амальдауном, даже если бы это был вполне нейтральный разговор. Нужно быть немцем или японцем, чтобы осознать всю сложность и глубину чувств, которые связывают представителя этих народов с его непосредственным начальником или учителем. Космист ощущал всю двойственность
