"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- Кто в каретах? Неужели..., - она похолодела. Она увидела, что Саша бежит к мосту, ведущему на другую сторону канала. Дверца среднего экипажа открылась.

Александр, гневно, велел начальнику охраны:

- Оставьте меня в покое! Женщины могут быть в опасности! Эти бомбисты, - царь издевательски усмехнулся, - разбежались. Лучше оцепите набережную и Невский проспект.

Когда карета остановилась, царь заметил на противоположной стороне канала невесту Федора Петровича. Девушка медленно шла, под руку с барышней пониже.

- Они могут и туда бомбу швырнуть, - подумал Александр, - с них станется.

Он вышел из кареты и увидел рыжий затылок юноши, убегающего со всех ног к мосту. Еще один молодой человек, в хорошем пальто, несся ему навстречу. Жандармы, сопровождавшие карету царя, вытащили пистолеты. Александр велел:

- Отставить! Проверьте, нет ли среди прохожих пострадавших..., - невысокий, светловолосый, молодой человек, бросился наперерез бегущему юноше и сбил его с ног.

- Как Комиссаров, - вспомнил Александр несостоявшийся выстрел Каракозова, - простой человек, крестьянин, а спас меня...

Волк, конечно, не стал подходить к каретам. Он, до первого взрыва, благополучно миновал мост, и едва заметно кивнул Кассандре и Перовской. Макс нахмурился, увидев, как разбегаются первые бомбисты:

- Этого, зачем сюда принесло? - он узнал кузена. Мальчишка торопился к площади по набережной канала.

Первая карета стояла, покореженная взрывом. Над площадью поднимался сизый дым, свистели жандармы. Волк заметил, что Рысакова, бросавшего бомбу вместе с Техником, держат четверо. По бледному лицу юноши текла кровь. Царь подошел к нему, наклонился и Волк подумал:

- Сейчас. Гриневицкий сзади, его никто не заметил. Правильно я его поставил..., - с набережной раздался выстрел, он услышал крик боли, и повернулся к Перовской. Она комкала в руке белый платок. Туманные, серые глаза Кассандры расширились. Девушка выхватила платок у Перовской и махнула.

Саша, торопившийся по мосту, оглянулся. Он сбил с ног неизвестного юношу, пытавшегося его остановить, и выстрелил ему в грудь. Молодой человек лежал, лицом вниз, в луже крови. Мост заколебался под ногамиСаши. Обломки карет полетели вверх, он услышал отчаянные, пронзительные крики: «Молодец Гриневицкий».

Поляк вызвался бросить бомбу, подойдя к тирану. Он пожал плечами:

- Это достойная смерть, товарищи, смерть коммуниста. Я рад, - Игнатий пожал им руки, - что погибну, обагренный кровью мучителя Польши, проклятого самодержца.

Запалы и динамит не подвели, снег был усеян телами. Даже здесь, на мосту, пахло кровью, над каналом бился голос: «Император ранен! Император убит...»

Саша подбежал к Анне. Она стояла, вцепившись длинными пальцами в кованые перила, не двигаясь, что-то шепча. Перовская опустилась на колени, ее тошнило, женщина надрывно кашляла. Саша рванул Анну за руку:

- Бежим! Надо уходить, немедленно, пока они не опомнились..., - девушка повернулась к нему. Ее рука поползла к золотой цепочке на шее.

- Месть свершилась, - восторженно сказала Анна, - мы свободны, мы всегда, всегда будем вместе, -она опустила глаза и брезгливо искривила губы:

- Оставь меня! Я пойду к нему, к Волку. Я стану его женой, мы любим, друг друга..., - Саша заставил себя устоять на ногах, и достал из кармана пальто взрывную шашку:

- Она в несколько раз сильнее бомбы, что бросил Игнатий. Я зажгу запал..., - он посмотрел в сторону площади, и сжал зубы:

- Его разорвет, на куски. После этого Анна останется со мной..., - Саша заметил жандармов, у тела убитого им юноши. Он толкнул Анну вперед:

- Иди! Иначе здесь будет еще один взрыв.

Он хотел подобраться к Волку поближе. Он, быстрым шагом, уходил от набережной канала к Мойке.

- Иди за ним, я сказал, - прошипел Саша, - и позови его. Иначе и ты умрешь, и он, и еще с десяток человек..., - Саша хотел, чтобы Волк обернулся. Тогда бы он бросил шашку и накрыл Анну своим телом. В этих зарядах, в отличие от бомб Рысакова и Гриневицкого, не было металлической начинки. Они предназначались для того, чтобы убить одного человека, а не посеять панику и разрушения в толпе. Анна об этом не знала. Саша, крепко, до боли, сжимал ладонь девушки.

Марта велела себе стоять на месте, и не двигаться.

- Он жив, - повторяла себе женщина, - он не был во взрыве. Он просто ранен. О нем позаботятся. Тебе нельзя себя раскрывать. Ты должна увезти отсюда Петю, Николая..., С Джоном все будет хорошо. Жди, пока Волк подойдет..., - она поняла, что мужчина направляется к Марсову полю.

- Поминай, как звали, - усмехнулся Волк, подгоняемый ветром.

- Беги, Волк, забирай Любовь, живите спокойно..., - поднялась метель, темная вода Мойки шла вспять под напором бури. На канале, сзади, слышались выстрелы и свистки. Марта прикинула расстояние. До Волка оставалось не больше тридцати футов.

- В грудь, - велела себе женщина, - прямо в сердце. Он организовал убийство царя, без сомнений..., -мокрый снег залеплял ей глаза, она прицелилась и выстрелила.

Волк, не пошатнувшись, пошел дальше.

Лейб-медик Боткин повел рукой. Рыдающую княгиню Юрьевскую вывели из кабинета два служителя. Окно, выходящее на Неву, залепил мокрый снег. Федор, зачем-то, подумал: «Трех часов пополудни не пробило, а какая темнота на дворе». Выл, свистел ветер, шпиль Петропавловской крепости утонул в метели. Нева, под мостами, бурлила, льдины ломались, наталкиваясь друг на друга. Вода шла вспять, поднимаясь к гранитным набережным.

- Петербургу быть пусту. Все царствования на крови закончатся и на крови начнутся, - вспомнил Федор, глядя на походную, холщовую койку, где лежал император:

- Господи, пусть он не страдает. Он на морфии, Боткин при мне его колол. Он не доживет до вечера.

В кабинете стоял резкий, металлический запах крови, и совсем слабый, неуловимый, сандала. Когда раненого императора привезли во дворец, Федор сидел у великого князя Константина Николаевича, обсуждая проект конституции.

Бумаги и сейчас лежали у Александра на дубовом столе, в его большом кабинете.

- Незачем, - Федор стоял, глядя на мертвенно-бледное лицо, - незачем его обременять. Пусть уйдет спокойно. Великий князь Александр Александрович подпишет проект. Мы с Лорис-Меликовым об этом позаботимся. Я, лично, найду всех, кто поднял руку...

Федор, в суматохе, в криках, оставался единственным человеком, сохранившим хладнокровие. Ему доложили, что один бомбист арестован, и отвезен в Алексеевский равелин. Федор посмотрел на хронометр: «Я сам его допрошу».

Он отправил дополнительные жандармские наряды на все вокзалы и заставы, приказав задерживать всех, кто выглядит подозрительно. Воронцов-Вельяминов вспомнил газету, прочитанную за завтраком. Казалось, это было много лет назад. Он встряхнул рыжеволосой головой:

- Мы будем брать пример с англичан.

Ему принесли описания бомбистов. Федор, заметив, что один из них был рыжеволосым, подумал о Саше:

- Он в Казанский собор хотел пойти..., А если он оказался у ограды, случайно? - он полистал бумаги: «Видели прохожих, девушек каких-то..., Господи, сохрани нас от всякой беды, - Федор перекрестился.

Среди десятка убитых на месте, казаков и военных, среди двадцати раненых, рыжеволосого человека не нашлось. Очевидцы показали, что один из прохожих, юноша, пытался остановить бомбиста, и получил пулю в грудь. Вестовой из дворцового, Конюшенного госпиталя, куда отвезли пострадавших, доложил, что врачи обещали молодому человеку полное выздоровление. Рана не задела ни сердца, ни легких. Федор поставил галочку на полях:

- Когда очнется, надо с ним поговорить, взять полное описание этого рыжего.

Из женщин ранило только прачку, полоскавшую белье в канале. Ее задело осколком бомбы.

Свидетели, в один голос, говорили, что сигнал ко второму взрыву подала женщина, одна из двух, что прогуливались по другой стороне канала.

- Высокая, темноволосая девушка, - Федор подытожил: «Чтобы ни одна мышь из города не выскочила. Всех задержанных отвозите на Фонтанку».