Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— У них они самые лучшие. И самые дешевые, Отец.

— Самые дешевые, хейя? И сколько же это будет стоить?

— Не знаю. Двадцать тысяч американских долларов, может, сорок...

— Сорок тысяч американских долларов?! — взорвался старик. — Я что тебе, весь из золота? Я свои деньги зарабатываю! Я не какой-нибудь Император У!

Пол Чой дал старику побушевать. После всего ужаса, убийства, подстроенной ловушки, жестокости и шантажа этой ночи, а больше всего из-за сказанного о его девушке, он уже никаких родственных чувств к отцу не испытывал. Он уважал его как опытного и умелого моряка, смелого человека, умеющего командовать людьми. И чтил как Главу Дома. И все. Впредь он намеревался относиться к Четырехпалому как к любому другому.

Когда, по его мнению, отец подостыл, он сказал:

— Если хочешь, я могу установить первый «волшебный глаз» сам и обучить двух людей, и это не будет стоить тебе ни цента.

У с Пуном уставились на него. Четырехпалый мгновенно насторожился.

— Как это — «не будет стоить ни цента»?

— Вместо тебя заплачу я.

Пун было расхохотался, но У зашипел на него:

— Заткнись, глупец, и слушай. Прибыльный Чой знает кое-что, чего не знаешь ты! — Глаза у него засверкали ещё больше. «Если „волшебный глаз", то почему не бриллиант? А если бриллиант, то почему не норковое манто и остальное барахло, которого потребует эта сладкоречивая шлюха, чтобы и дальше работали её „восхитительная щель", руки и рот?»

— Как ты собираешься заплатить за все это, сын мой?

— Из прибыли.

— Прибыли от чего?

— Мне нужно право распоряжаться в течение месяца твоими деньгами в банке «Виктория».

— Невозможно!

— Мы открыли счета на двадцать два миллиона четыреста двадцать три тысячи. Право распоряжаться на месяц.

— С какой целью?

— Чтобы играть на фондовой бирже.

— А-а, играть на бирже? Моими деньгами? Моими тяжким трудом заработанными деньгами? Никогда в жизни.

— Один месяц. Прибыль разделим пополам, Отец.

— Ах, разделим? Это мои, ети его, деньги, но ты хочешь половину? Половину какой суммы?

— Возможно, ещё двадцати миллионов. — Пол Чой сделал, паузу, чтобы сумма была осмыслена. По алчному взгляду отца он понял, что они договорятся, хотя переговоры и будут непростыми. Это лишь вопрос времени.

— Айийя, это невозможно, даже речи быть не может!

Старик почувствовал зуд и почесал свербящее место внизу. Шевельнулось его мужское естество. Он тут же подумал о Венере Пань, заставившей его испытать ощущения, каких он не знал уже много лет, и об их предстоящей сегодня встрече.

— Может, мне следует просто взять и заплатить за этот «волшебный глаз»? — надумал он проверить решимость молодого человека.

Пол Чой полностью взял себя в руки и собрался с духом.

— Да, конечно, ты можешь это сделать, но тогда я уезжаю из Гонконга. Кончик языка У вылетел в злобной гримасе.

— Ты уедешь, когда я скажу.

— Но если я не могу приносить прибыль и использовать полученные такой дорогой ценой знания, зачем мне здесь оставаться? Разве ты платил все эти деньги за мою учебу, чтобы я стал сутенером на одной из твоих Лодок для Удовольствий? Или матросом на джонке, которую при желании может обогнать первый же катер заморских дьяволов? Нет уж, лучше я уеду! Лучше стану прибыльным для кого-то другого, чтобы вернуть тебе вложенные в меня деньги. Извещу Черную Бороду за месяц, а потом уеду.

— Ты уедешь, когда я тебе скажу! — повторил У. И злорадно добавил: — Ты рыбачил в небезопасных водах.

— Да.

«И ты тоже, — хотелось добавить Полу Чою, который ничуть не испугался. — Ты считаешь, что меня можно шантажировать, что я у тебя на крючке? Ты тоже у меня на крючке и потеряешь ещё больше. А слышал ли ты про „показания с целью обличить сообщников", которые дают, чтобы самому избежать наказания, или про „согласованное признание вины"[278]?» Но Пол оставил эту будущую задумку в тайне, чтобы использовать при надобности, и сохранил на лице вежливое и льстивое выражение.

— Все воды опасны, если таковыми их сочтут боги, — загадочно проговорил он.

У сделал долгую затяжку, ощущая дым глубоко внутри. Он заметил произошедшую в сидящем перед ним молодом человеке перемену. Он не раз видел такие перемены, и случались они у многих. У многих сыновей и многих дочерей. «Будь осторожен!» — говорил ему многолетний опыт.

«Этот щенок опасен, очень опасен, — решил он. — Думаю, Пун Хорошая Погода был прав: не стоило брать с собой Прибыльного Чоя сегодня. Теперь он знает про нас слишком много.

Да. Но это легко исправить, если потребуется, — напомнил он себе. — В любой день или в любую ночь».

53

22:03

— Ну, и что, черт возьми, ты собираешься предпринять, Пол? — спросил губернатор Хэвегилла. С ними был Джонджон, и они стояли после ужина на террасе Дома правительства, опершись на невысокую балюстраду. — Боже милостивый! Если в «Виктории» тоже закончатся деньги, весь этот остров разорен, да?

Хэвегилл оглянулся, чтобы убедиться, что их не подслушивают, и негромко сказал:

— Мы связывались с Банком Англии, сэр. Завтра к полуночи по лондонскому времени в аэропорту Хитроу будет стоять транспортный самолёт королевских ВВС, набитый пяти- и десятифунтовыми купюрами. — К нему вернулась прежняя уверенность. — Как я уже говорил, «Виктория» стоит абсолютно крепко, банк полностью ликвиден, и наших активов, здесь и в Англии, достаточно, чтобы справиться с любыми непредвиденными обстоятельствами, ну, почти любыми непредвиденными обстоятельствами.

— И в то же время у вас может не оказаться достаточного числа гонконгских долларов, чтобы справиться с наплывом вкладчиков?

— Может, если... э-э... эта проблема не будет решена, но я уверен, что все будет хорошо, сэр.

Сэр Джеффри не сводил с него глаз.

— Как, черт возьми, мы оказались в таком неприятном положении?

— Джосс, — устало произнес Джонджон. — К сожалению, Монетный двор не в состоянии вовремя напечатать для нас достаточное число гонконгских долларов. На то, чтобы напечатать и отправить нужное нам количество, потребуется не одна неделя, и появление дополнительных банкнот ещё ох как скажется на здоровье нашей экономики. Английские фунты — временное решение, сэр. Можно объявить, что Монетный двор работает сверхурочно, чтобы удовлетворить наши потребности.

— Сколько нам вообще нужно?

Пол Хэвегилл и Джонджон переглянулись, и это не добавило губернатору спокойствия.

— Мы не знаем, сэр, — признался Джонджон. — Не считая нас, каждому второму банку по всей колонии тоже нужно будет заложить ценные бумаги — как мы временно заложили Банку Англии свои, — чтобы получить необходимую наличность. Если каждый вкладчик в колонии захочет забрать все до доллара... — Лицо банкира уже покрылось капельками пота. — У нас нет возможности выяснить ни насколько перебрали с кредитами остальные банки, ни сколько у них вкладов. Этого не знает никто.

— А хватит ли одного транспортного самолёта? — Сэр Джеффри постарался, чтобы в его вопросе не звучало сарказма. — Я имею в виду, сколько это будет — миллиард фунтов в банкнотах по пять и десять? Где, черт возьми, они намерены набрать такое количество купюр?

Хэвегилл вытер пот со лба.

— Мы не знаем, сэр, но они обещали, что первая партия прибудет, самое позднее, в понедельник вечером.

— А раньше никак нельзя?

— Нет, сэр. Раньше невозможно.

— И что же, нам больше нечего предпринять? Джонджон сглотнул.

— Мы тут обсуждали, не попросить ли вас объявить нерабочий день для банков, чтобы остановить эту волну, но... э-э... пришли к заключению — и Банк Англии согласился с нами, — что, если вы это сделаете, то из-под контроля может выйти весь остров.

— Не волнуйтесь, сэр. — Хэвегилл старался говорить убедительно. — К концу следующей недели обо всем этом уже будет забыто.

— Этого не забыть мне, Пол. И сомневаюсь, что об этом забудет Китай — или наши друзья, члены парламента от лейбористской партии. Они могут поставить вопрос о той или иной форме банковского контроля.

Оба банкира взвились, а Пол Хэвегилл неодобрительно бросил:

— Да этим двум болванам своей задницы от дырки в стене не отличить! Все и так контролируется.

Сэр Джеффри хотел было поспорить на сей счет, но на террасу вышли Роузмонт и Эд Лэнган.

— Держите меня в курсе дела. К полудню у меня должен быть полный доклад. Прошу извинить. Пожалуйста, наливайте себе ещё.

Он устремился к американцам, торопясь перехватить их.

— Как вам вечер?

— Прекрасно, благодарю вас, сэр. Вечер великолепный. — Они посмотрели вслед Хэвегиллу и Джонджону, которые вернулись в дом.

— Как наши друзья банкиры? — спросил Роузмонт.