Слуга Империи - Раймонд Фейст

Как только Фумита умолк, слово взял его дородный собрат:

— Наши мнения во многом расходятся, но одно должно быть ясно всем: мы не допустим гражданской войны.

Последним говорил худощавый маг:

— Тасайо из Минванаби, отныне и навеки тебе запрещаются любые враждебные действия против Мары из Акомы. Такова воля Ассамблеи.

Тасайо вспыхнул, словно получив пощечину; рука вновь сжала рукоять меча. Он позволил себе возразить.

— Всемогущий, моя семья поклялась на крови Красному богу, — хриплым шепотом выдавил он.

— Запрещено! — отрезал тощий маг.

Белый как полотно Тасайо согнулся в поклоне:

— Как прикажешь, Всемогущий.

Он отстегнул меч — наследственный клинок с резной рукоятью — и, спустившись по лестнице, передал его Маре. Было видно, что каждое движение давалось властителю Минванаби с немалым трудом.

— Победителю, — сумел выговорить он, но его пальцы дрожали от еле сдерживаемой ярости.

— Все держалось на волоске. — Мара приняла трофей, но ее рукам также явно недоставало твердости.

Тасайо издал горький смешок:

— Не думаю. Ты отмечена богами, Мара. — Он оглядел зал. — Если бы ты вообще не появилась на свет, если бы не погибла твоя семья, оставив тебя наследницей, все равно могли бы произойти перемены — кто же спорит. Но это!.. — Доведенный до белого каления, властитель Минванаби указал рукой в сторону сообщества объединившихся властителей, магов и императора. — Ничего столь непоправимого не могло бы случиться! Да, я предпочитаю взглянуть в лицо Красному богу, лишь бы не видеть Большую Игру наших предков, низведенную до уровня пустой головоломки, и властителей, забывших о гордости и чести, пресмыкающихся в пыли у ног Света Небес. — Колючий взгляд топазовых глаз обежал Палату, где, как некогда грезилось Тасайо, он мог бы верховодить. — Да сжалятся боги над всеми вами и над Империей, которую вы обрекли на бесчестье.

— Молчи! — оборвал его Фумита. — Шимони из Ассамблеи проводит тебя в твои владения, властитель Минванаби.

— Подождите, умоляю! — вскричала Мара. — Десио принес обет Красному богу, поклявшись кровью всего рода Минванаби. По условиям этой клятвы ни один родич Тасайо не может остаться в живых, если Акому не принесут в жертву.

Фумита, бесчувственный как камень, взглянул в лицо властительницы Акомы.

— Глуп тот властитель, который полагает, что боги проявляют столь пристальное внимание к его врагам. Десио зарвался, давая такой зарок, так пусть же его родня и расплачивается за последствия.

— Но что будет с женой Тасайо и двумя их детьми? Они же ни в чем не виноваты! — настаивала Мара. — Неужели ради сохранения чести требуется отнять у них жизнь? — В отчаянном стремлении спасти невинных Мара повернулась к своему врагу:

— Освободи детей от верности натами Минванаби, и я приму их в свой дом. Заклинаю тебя, пощади их!

Тасайо понимал, что ее жалость непритворна и слова идут от самого сердца. Только для того, чтобы ранить ее побольнее, он с вызывающей жестокостью покачал головой.

— Пусть их гибель будет на твоей совести, Мара. — С этими словами он сорвал с пояса жезл предводителя клана Хонсони. — Властитель Саджайо, — обратился он к стоявшему поодаль здоровяку с бычьей шеей, — теперь этот пост доверен тебе.

Расставшись с жезлом, Тасайо в последний раз окинул взором чертоги власти. Более чем когда-либо изящный, и надменный, он насмешливо взглянул на Мару и императора, а затем повернулся к худощавому магу:

— Я готов, Всемогущий.

Маг вытащил из складок хламиды какое-то металлическое устройство, и зал наполнился слабым жужжанием. Он положил руку на плечо Тасайо, и оба бесследно исчезли, оставив на память о своем уходе лишь легкий хлопок воздуха, устремившегося в то пространство, которое они только что занимали.

Властитель Саджайо полюбовался жезлом, попавшим к нему в руки, после чего нехотя поплелся к возвышению.

— Величество! Не знаю, на благо Империи я действую или нет… — Он покосился на остальных властителей, которые единодушно сплотились вокруг Мары и Фумиты. — Но, как говорится, в Большой Игре боги покровительствуют победителям. Я передаю тебе полномочия предводителя клана Хонсони.

Ичиндар принял последний из пяти жезлов.

— Должность Имперского Стратега отныне упраздняется, — отчеканил он. Сейчас в его словах звучала непререкаемость обретенной власти.

Без дальнейших церемоний он разломал надвое каждый из жезлов и швырнул половинки на пол.

Затем, не дожидаясь, пока обломки скатятся по ступеням помоста, император окликнул властителя Камацу Шиндзаваи.

Отец Хокану склонился в почтительном поклоне:

— Чего желает Величество?

— Империя нуждается в тебе, — изрек Свет Небес. — Я назначаю тебя на вновь учрежденный пост имперского канцлера.

— Ради служения Империи, Величество, я с радостью принимаю этот пост, — вновь поклонился Камацу.

— Да будет Камацу Шиндзаваи моим гласом и моим слухом, — возвестил Ичиндар вельможам. — К нему несите свои требования, нужды и предложения, поскольку мы займемся преобразованием страны.

Новый имперский канцлер был отпущен, и Свет Небес произнес следующее имя:

— Фрасаи Тонмаргу!

— Величество!.. — выступил вперед старый воин.

— Нам понадобится сановник, способный ведать военными делами. Если Камацу будет моими глазами и ушами, согласен ли ты стать моей правой рукой?

— Ради служения Империи! — басовито прогудел в ответ властитель Фрасаи.

Ичиндар вкратце обрисовал его новые обязанности:

— Фрасаи Тонмаргу назначается верховным главнокомандующим. На него возлагаются обязанности, которые раньше исполнял Имперский Стратег, но теперь он будет следовать моим приказаниям. — Затем Ичиндар наклонил свой сияющий шлем в сторону того, кто стоял рядом с Марой. — Хоппара Ксакатекас назначается его заместителем.

Юный властитель весело улыбнулся Маре.

— Ради служения Империи! — во всю мочь выкрикнул он.

Мара передала ему меч Тасайо.

— Отправь его кочевникам пустыни во исполнение обета твоего отца.

Хоппара с трепетом принял из ее рук старинный клинок. Наконец император обратил свой лик к властительнице в одеждах из переливающегося изумрудного щелка:

— Мара из Акомы!

Женщина, даровавшая ему почести и бремя самодержавной власти, подняла на него глаза, скрывая волнение за непроницаемым фасадом цуранского самообладания.

— Ты предотвратила хаос и разгул безумия в стране, — произнес Ичиндар, чтобы слышали все, а потом, уже менее официальным тоном, обратился к Маре:

— Какую же награду мы можем тебе предложить?