Гарантирую жизнь. Ведич - Василий Головачев

Черкес в этот момент освободился от своего опекуна, врезав ему ногой в живот, добил ударом по виску и, вывернув руку с пистолетом-пулемётом, выстрелил в пятого стрелка, не дав ему возможности продолжать стрельбу.

Моторы джипов взревели.

Водители за тёмными стёклами наконец сообразили, что ситуация в корне изменилась, и начали реагировать. Однако Терминатор не дал им времени на отступление.

Раздались два выстрела.

В лобовом стекле заднего джипа и в боковом переднего расцвели звёздочки пулевых попаданий, и оба водителя упали на рули своих чудо-машин. Моторы джипов заглохли. Стало тихо.

– Твою мать! – сказал Булавин хладнокровно. – Прошумели!

На дороге показался самосвал.

Терминатор вышел на середину, жестами показал шофёру, чтобы тот не останавливался. Самосвал проследовал мимо.

– Если у водилы есть мобила – через две минуты милиция будет знать о нашем контакте.

– Быстро их в машины! – приказал Тарасов. – Машины загнать в лес!

Отряд повиновался.

Когда на шоссе появились ещё машины, фургон и легковушки отечественного производства, джипы уже съезжали с дороги на берег озера. Сидевшие за рулём «Вольво» Черкес и Терминатор загнали их за кусты, вернулись.

– «Стикс», – подал Хмель Тарасову две малиново-чёрные книжечки с тиснением. – Спецгруппа ФАС по обезвреживанию особо опасных террористов. Задание – останавливать все подозрительные тачки и задерживать мужчин с мальчиком четырнадцати лет.

– «Стикс» – это спецкоманда Гвоздецкого, – пробормотал Булавин. – Они просто не ожидали, что мы…

– Тоже профессионалы, – усмехнулся Хмель. – Будь здесь сам Кирилл Наумович, нам пришлось бы туго. Что будем делать, командир? Может, загоним машины в озеро и дальше пойдём пешком? По дорогам особо не разъездишься, всё равно где-нибудь остановят.

Тарасов раздумывал недолго.

– Коля, Имтук, садитесь в «Сонаты» и езжайте до поворота на Морщихинскую. Как только вас попытаются задержать – устройте показательные гонки. Потом спрячьте машины, если удастся, и уходите. Мы пойдём к Кенозеру по лесам. Встретимся, – он достал арминг, вывел на экранчик карту местности, – вот здесь, на окраине Ряпусовского Погоста. У вас часа три времени, не больше. Успеете?

– Не сомневайся, Старый, – растянул губы в улыбке Черкес. – Будем вовремя.

– Переодеваемся, экипируемся и вперёд!

Заехали в лес, натянули комбинезоны, превратившие всех в туманно-прозрачные «привидения», разобрали оружие и спецснаряжение.

Владлену тоже достался «призрак», и он с удовольствием облачился в новый костюм, носить который даже не мечтал.

Только Сергий отказался надевать комбинезон. Он мог становиться невидимым и без него. К тому же и размера такого в комплектовке спецгруза не оказалось.

Через минуту после переодевания машины уехали, и «змея» отряда углубилась в распадок, обходящий Лекшм-озеро справа.

К обеду они преодолели около десяти километров и остановились отдыхать на берегу ручья, пересекающего путь.

– Без проводника мы далеко не уйдём, – проворчал Хмель, поглядывая на приотставших Сергия и Владлена. – Пару лошадей бы достать.

– Я не устал, – запротестовал мальчик. – А ещё я могу добраться до Кенозера легкоступом.

– Ты – можешь, – улыбнулся Булавин. – Мы – нет.

– Сколько нам ещё топать пёхом до Русопятого Погоста? – осведомился Хмель.

– Ты имеешь в виду Ряпусовский Погост? – уточнил Дмитрий.

– Один хрен.

– Километров двадцать по прямой, – рассеянно сказал Тарасов.

– Часов шесть ходу. Действительно, лошади не помешали бы.

– Где ты их сейчас найдёшь?

– Есть у нас по пути какая-никакая деревенька?

Тарасов достал арминг, вгляделся в экран.

– Если пойдём чуть правее, выберемся к Малому Халую.

Мужчины переглянулись.

– А что, есть ещё и Большой? – усмехнулся Хмель.

– Есть, но нам туда не надо.

– Тогда идём в этот Малый… э-э, Халуй. Интересно, кто дал деревне такое название?

– Наверное, большой халуй, – серьёзно сказал Булавин.

Владлен засмеялся. По губам остальных тоже промелькнули улыбки. Хмель посмотрел на часы.

– Что-то наши не звонят.

Тарасов включил телефон.

Черкес отозвался через минуту:

– Мы тут немножко посоревновались с джипами.

– «Гонщики» те же?

– Из «Стикса», знамо дело.

– Бросайте машины и в лес!

– Да бросать нечего, – хихикнул Черкес. – Мы их разбили. Да так удачно, что и джипы восстановлению не подлежат. Уже движемся в нужном направлении. Болото обойдём только, а там километров семь до деревни. Кстати, над лесом беспилотки летают, так что поглядывайте в небо.

Тарасов спрятал телефон, глянул на облака, нависшие над лесом.

– Всё в порядке, они увели погоню за собой, идут к Погосту. Черкес видел беспилотку.

Мужчины обменялись понимающими взглядами.

Беспилотками назывались самолёты-разведчики сверхмалого класса, имевшие отличную аппаратуру визуального наблюдения за поверхностью земли. Такими самолётами обладали все уважающие себя спецслужбы, и то, что ФАС бросила их на разведку в район Кенозера, говорило о серьёзности намерений его начальства.

– Гвоздецкий! – стиснул зубы Никифор. – Пора мочить ублюдка!

– Беспилотки всего лишь спецтехника, – качнул головой Булавин. – Почему нами не занимаются колдуны-конунги? Недооценили? Или ждут-таки где-нибудь в засаде?

– Они не должны знать о наших планах, – сказал Тарасов рассеянно. – Это означало бы серьёзную утечку информации из Катарсиса.

– Почему же ФАС так рьяно принялась нас искать?

– Узнаем. Отдохнули? Вперёд.

Отряд снова углубился в лес, обходя самые чащобные места и низменные заболоченные участки.

Через час вышли к деревне и остановились, разглядывая несколько тихих, полуразвалившихся изб, крытых сгнившей дранкой или досками. Деревня явно пустовала. Нигде не было видно её жителей, не кричали петухи, не мычали коровы и не лаяли собаки. Приникшие к земле домики со слепыми окнами, кое-где заколоченными досками крест-накрест, тоскливо ждали конца света.

– Вот тебе и лошади, – пробурчал Хмель. – Никого. Мёртвая деревня.

– Ничего удивительного, – сказал Булавин. – Я читал отчёт недавней сельскохозяйственной переписи России. Если до девяностого года прошлого века у нас было двадцать пять миллионов хозяйств, в том числе деревень и сёл, то к прошлому году осталось меньше пятнадцати миллионов. Деревня умирает, люди подаются в города, и остановить этот процесс никто не спешит.