Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер

губы растянулись в улыбке ящера, когда он увидел, как винтовая галера накренилась на правый борт, содрогаясь в агонии, в то время как ее грот-мачта опрокинулась за борт, а из обломков повалил дым. Две галеры уже были потоплены, но его улыбка исчезла, когда оставшиеся девять открыли огонь по «Дредноту». Он не знал, что это были за чертовы пушки, но они были чертовски тяжелее, чем все, что было установлено на их галеонах. Они стреляли медленнее, но били с огромной силой. До сих пор ни одному из них не удалось пробить броню «Дреднота», но они нашли одно из его потенциальных слабых мест и начали колотить по его рулю. Это и в лучшие времена было трудной мишенью, которой неуклонно поднимающиеся волны и удушающие облака слепящего дыма определенно не были, но если достаточное количество из них стреляло по нему достаточно долго, кому-то обязательно повезет.

Что-то пронзительно закричало в воздухе над палубой, и Хейджил злобно выругался. Цепное ядро. Цепное ядро было единственным, что издавало этот неземной, злобный вопящий звук. Это был не первый раз за этот чертов день, когда он слышал это, и он знал, почему он слышит это сейчас. Кто-то на борту одного из этих атакующих галеонов понял, что они не могут победить стальные борта «Дреднота», поэтому они пытались лишить его подвижности точно так же, как те винтовые галеры, атакующие его руль. Та же идея ранее приходила в голову капитанам других галеонов, но любой, кто подходил достаточно близко, чтобы использовать бронебойные снаряды ближнего действия, должен был подойти так, чтобы шестидюймовые орудия «Дреднота» разрушали его корабль даже быстрее, чем он мог снести его оснастку.

К сожалению, его скорострельность упала из-за выбывания его людей, и снарядам требовалось больше времени, чтобы добраться снизу до оставшихся орудий. Все больше врагов, столпившихся вокруг нее, оставались в действии дольше, принося больше собственного огня, прежде чем их можно было искалечить или отогнать, и его такелаж уже был серьезно поврежден. Его фок-стеньга была снесена более часа назад, прихватив с собой фок-брам-стеньгу и грот-бом-брам-стеньгу. Тридцать футов его утлегаря тоже были отстрелены, а вместе с ними исчезли управляющие и несущие кливера. Теперь, когда над головой завыло цепное ядро, сверху донесся рвущийся, трескающийся звук, когда бизань-стеньга развалилась прямо под ее колпаком. Сломанный рангоут упал как гром среди ясного неба, и на этот раз вместе с ним появилась грот-стеньга. Мачта прорвала защитную сетку, установленную над палубами, раздавив полдюжины человек, повредив еще три орудия на правом борту, а затем упала за борт, как морской якорь.

Он почувствовал это как удар по собственному телу и повернул подзорную трубу в том направлении, откуда, по-видимому, был произведен выстрел. Трудно было даже оценить, откуда он мог взяться в дикой неразберихе дыма, вспышек и горящих галеонов, но его глаз сузился, когда он внезапно увидел знакомый профиль, пробивающийся сквозь дым.

Это был не доларский корабль! Это был чарисийский галеон, один из кораблей, которые Долар отобрал у Гвилима Мэнтира, и Карлтин Хейджил зарычал.

Он с самого начала знал, что «Дреднот» не сможет сбежать. Вся цель его плана состояла в том, чтобы привлечь на себя как можно больше врагов, пожертвовав своим кораблем — и своими людьми — чтобы как можно больше кораблей Абата смогли спастись. И он также с самого начала знал, что нельзя допустить, чтобы его корабль попал в руки врага. Каждый человек на ее борту знал, что это значит, но он не видел несогласия ни в одном из их глаз… не после того, что случилось с последними чарисийцами, которые с честью сдались доларскому адмиралу. Он убедился, что Стадмейр и все остальные лейтенанты «Дреднота» поняли свой долг предотвратить это, и лично проследил за установкой взрывателей.

Но это! Он не надеялся на этот последний подарок, и его единственный оставшийся глаз превратился в раскаленный уголь, когда он бросился через палубу.

Он споткнулся, чуть не упав, и его рот сжался, когда он посмотрел вниз и увидел тело Данилда Стадмейра. Одна линза очков лейтенанта была разбита осколком, вырвавшимся из такелажа броненосца, который пробил его глазницу и попал в мозг. Даже несмотря на бедлам, крики и грохот орудий, в Карлтине Хейджиле нашлось место для жгучего укола сожаления. Но он достаточно скоро присоединится к своему первому помощнику, поэтому он высвободился и схватил за плечо мичмана, командовавшего ближайшим трехорудийным дивизионом.

— Сэр?!

Молодой мичман уставился на него дикими глазами на грязном, перепачканном порохом лице, и Хейджил указал на марсели, приближающиеся за очередным воющим залпом цепного ядра.

— Вот твоя цель, парень! — проревел он, его рот был в нескольких дюймах от уха юноши. — Отметьте ее, а затем потопите ублюдка!

Мичман еще мгновение пристально смотрел на него, затем перевел взгляд на маячащие марсели и яростно кивнул.

— Есть, сэр! — крикнул он в ответ и повернулся к своим артиллеристам.

Еще один раздирающий, разрывающий грохот сверху возвестил о разрушении грот-мачты. Массивный рангоут рухнул вниз, и Хейджил почувствовал, как «Дреднот» пошатнулся у него под ногами, поскольку он все больше хромал и калечился.

Осталось недолго, малыш, — подумал он. — Держись целым ради меня! Пожалуйста, продержись достаточно долго, а потом, я обещаю, ты сможешь отдохнуть.

Орудия броненосца взревели снова и снова. Доларский корабль, который когда-то был чарисийским, покачнулся, когда в него врезались шестидюймовые снаряды. Взрывы рвали и калечили обшивку корабля, а осколки — осколки снарядов и куски корпуса — пронзали экипаж, забрызгивая палубы их кровью. Хейджил вглядывался в одну из двойных угловых труб, наблюдая, как он разваливается на части под разрушительным огнем его корабля, и ликовал от его разрушения.

Это для тебя, Гвилим! В конце концов, я не буду сжигать Горат дотла ради тебя, но это для тебя, но…