Айша. Возвращение Айши. Дочь Мудрости - Генри Райдер Хаггард

юге и на севере — повсюду в огромном городе Сидоне горел огонь и поднимался к небу дым. Толпы людей, которых оставило мужество и которые не желали вот так умирать, хлынули к городским воротам и лагерю греков. Таким образом, полагаю, где-то десяти или даже двадцати тысячам жителей Сидона удалось бежать, хотя впоследствии беспощадный Ох убил многих из них и обратил в рабство выживших.

Я смотрела на город, и сердце мое болезненно сжималось. Возненавидев поначалу этот дерзкий и кровожадный народ, сейчас я глубоко скорбела, чувствуя себя причастной к уготованной ему страшной расплате. В конце концов, эти люди были отважны и мужественно искупили свои грехи великим самопожертвованием. О! Будь моя воля, я бы избавила сидонцев от ужасного конца. Затем я вспомнила, что служу лишь орудием Судьбы; вспомнила, что только так я могла избежать грязных рук Теннеса.

Я повернулась, чтобы взглянуть на изменника. Его била дрожь, и тем не менее, изо всех сил стараясь выглядеть храбрецом, он залился смехом, но затем, вдруг резко оборвав смех, разрыдался.

— Вот, смотрите, какова судьба тех, кто вознамерился убить своего царя! Воистину справедливы боги, — сказал Теннес. — А теперь скорее к великому Оху! Царь Персии оценит нас по заслугам и наградит сполна. Да, воистину боги справедливы!

Он повернулся, ища глазами Ментора, но того уже и след простыл. В комнате оставались лишь царица Билтис и я, Айша. Билтис скользнула к двери и заперла ее изнутри на задвижку. Затем подошла к Теннесу и, прежде чем муж догадался о ее намерениях, выхватила с его пояса меч с золотой рукоятью. Билтис стояла перед ним, бледная, с яростно пылающим взглядом прекрасных черных глаз.

— Да, воистину боги справедливы, — повторила она глухим голосом, от которого мороз подирал по коже. — Знаешь ли ты, глупец, какую награду приготовил тебе Ох? Нет? Так слушай! Этот коварный грек Ментор только что рассказал мне правду и, пожалев мою красоту и молодость, предложил мне свою любовь, пообещав вывести отсюда, дабы царица Билтис избежала опасности. Я отказала ему, и Ментор ушел своей дорогой, пока ты таращился в окно.

— Что ты говоришь, женщина? — ахнул Теннес. — Ох — мой союзник, он радостно встретит меня и наградит по достоинству, ведь я хорошо послужил ему. Идем же.

— Нет, Теннес, все будет иначе. Я знаю правду от Ментора, а тот слышал ее из уст самого Оха. Тот, которого ты считаешь своим союзником, отдаст приказ забить тебя, о царь, палками: именно такая участь — медленная смерть — уготована у персов для рабов и предателей. Затем твое тело нашпигуют пряностями и привяжут к верхушке мачты на корабле Оха, и, когда он поплывет в Египет, это станет предупреждением фараону Нектанебу, которого ты тоже предал.

— Это ложь! Гнусная ложь! — вскричал Теннес. — Дитя Исиды, скажи этой безумной женщине, что сие просто не может быть правдой!

Я стояла молча, не отвечая ему, а Билтис продолжила:

— Судьба уже занесла над тобой свой меч, Теннес. Неужто ты встретишь ее менее отважно, чем самый ничтожный из тысяч людей, которых ты обрек на гибель? Прими мой последний совет — выпрыгни из этого окна: ты жил как трус и предатель, но так хотя бы умри достойно.

Царь заскрежетал зубами и повел вокруг себя диким взглядом. Он даже подошел к окну и выглянул наружу, как если бы и впрямь набрался мужества свести счеты с жизнью.

— Нет... — простонал он. — Я не смогу. Боги справедливы, они спасут меня, ведь я принес им в жертву сына.

С этими словами Теннес встал на колени в оконном проеме и принялся молиться Молоху, чья медная статуя в наползающих сумерках отбрасывала тускло-красные отсветы.

— Если не хватает смелости прыгнуть, возьми свой меч, Теннес, и положи всему конец, — равнодушно проговорила иудейская женщина, стоя у него за спиной, в то время как я, Айша, наблюдала за происходящим, словно дух, далекий от дел земных, просто из интереса — чем все закончится.

Но Теннес лишь сказал:

— Нет, острая сталь еще страшнее падения в пропасть. Я не умру, я буду жить! Боги справедливы... Боги справедливы!

И тут царица Билтис обеими руками схватила рукоять короткого меча и со всей силы обрушила его вниз, меж широких плеч Теннеса.

— Да, пес сидонский! — воскликнула она. — Боги справедливы! По крайней мере, справедлив мой бог, и вот тебе, детоубийца, его высшая справедливость!

Теннес громко вскрикнул, с трудом поднялся на ноги и застыл, нелепо молотя руками воздух; короткий меч так и остался торчать из его спины — невыносимо жуткое зрелище.

— Боги накажут тебя за убийство мужа, проклятая иудейка! — пробормотал он и, шатаясь, пошел к Билтис, продолжая колотить по воздуху крепко сжатым кулаком.

— Нет, — ответила Билтис, пятясь от него. — Я лишь воздаю тебе должное, вернее, часть его. Подлинное возмездие ждет тебя в бездне геенны огненной, детоубийца и изменник, страшнее которого свет не видывал. Умри, собака! Умри, мерзкий шакал, подбирающий объедки власти, брошенные раскормленным персидским львом! Умри, убийца сына, порожденного нами, и, когда встретишь дух бедного мальчика в подземном мире, расскажи ему о том, как Элишеба, мать его, наследница царского дома Израиля, законная царица Сидона, которую ты отверг, отправила тебя туда. Умри, пока город, великий Город морей, полыхает огнем, который запалило твое предательство, и вопли его замученных жителей звенят в твоих ушах. Отправляйся вместе с ними в ад, прихватив с собою их иссушенные огнем души, а заодно забирай и своего ненасытного Молоха, и Ваала, и Астарту. Умри, пес, умри! И пока твой рассудок угасает, помни до последнего, что это Элишеба, несчастная мать, у которой отняли ребенка, поднесла тебе кубок смерти!

Такими словами Билтис поносила Теннеса, легко, словно бабочка, порхая перед ним, в то время как муж ее, шатаясь, медленно ковылял за ней по всему огромному залу. Наконец силы у него закончились и он рухнул у моих ног, ухватившись за край мантии.

— Дитя Исиды, — пролепетал он, — та, о которой я мечтал и которую собирался сделать своей царицей, спаси меня! Неужели такова та высочайшая награда, которую ты мне напророчила?

— Да, могущественный Теннес, — ответила я, — ибо смерть есть высочайшая из всех наград. В смерти станешь ты царем Финикии, Египта и всего Востока, поскольку, несомненно, окажешься над всеми тронами, армиями и державами. В