Женщины средиземноморского экспресса. Книги 1-3 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она попала под горячую руку со своим высокомерием.! Ланжевен направил на нее огонь своего плохого настроения и начал с того, что пошел и открыл дверь.
– Прошу вас, мадам, не стесняйтесь!
– Не раньше, чем я узнаю, что вы собираетесь сделать с этим бедным ребенком. Я – генеральша Лекур, урожденная Бегон, и, если есть вещь, которую я ненавижу, так это отказ в правосудии.
– Я тоже! Кем вы приходитесь мадам Бланшар? Я удивлюсь, если вы скажете матерью или теткой.
– Я ее кузина по линии моей двоюродной сестры в результате брака! – торжественно объявила генеральша. – Объясню, – добавила она, заметив непонимающий взгляд полицейского. – Моя мать и мать ее свекрови были сестры. Ясно?
– Совершенно. Поскольку вы принадлежите к одной семье, я понимаю вашу нервозность. Садитесь, пожалуйста, или вы предпочитаете... отправиться к месье Лепину?
– Всему свое время!
– Я вас не заставляю! Тогда, если позволите, я сначала выслушаю доклад инспектора Пенсона. Затем мы с вами побеседуем.
Тон его, хотя и вежливый, был достаточно тверд, чтобы раскипятившаяся Агата поняла, что настаивать не стоит. Дамы сидели отдельно, каждая на своем стуле, а Пенсон принялся рассказывать, как, едва прибыв в Марсель, он получил информацию в бюро комиссара Перрена относительно места, где могла находиться «убийца». Эти слова заставили подскочить генеральшу, что вызвало у Ланжевена подобие улыбки:
– Пенсон, термин неподходящий. Мадам еще не может даже называться обвиняемой. Благодарю вас за доклад. Теперь вы свободны!
– Но...
– Я позову вас. Теперь я хочу услышать от мадам Бланшар рассказ об ее одиссее. И прежде всего, почему она решила так внезапно уехать из Парижа.
Сидя на стуле, Орхидея с трудом сохраняла достойную позу, приличествующую ей по рождению. У нее было только одно желание: лечь и уснуть, пусть даже в тюремной постели. Поездка оказалась сплошным кошмаром. На этот раз не могло быть и речи о вагоне люкс! Простое купе первого класса, и то, впрочем, благодаря приступу головной боли у генеральши, поскольку Пенсон, блюдя интересы республики, настаивал на третьем классе! «Почему не в вагоне для скота? – усмехнулась генеральша.– Я плачу и вольна ехать в любом классе».
Однако, несмотря на несколько больший комфорт и на то, что они оказались одни в купе, Орхидея не могла уснуть: отчаяние от того, что она несправедливо отдана в руки правосудия и переживания в связи с тем, что Антуан выдал ее, лишали ее сна. Отношение Агаты Лекур к художнику открыло ей, что в день ареста он нанес генеральше утренний визит. Наполовину оглушенный и неспособный оправдываться Лоран позволил Пенсону увезти себя. Пенсон, считавший его обузой, доставил Антуана в гостиницу, не желая ничего больше слушать. Орхидея не знала, что с ним произошло дальше, но у нее оставалось тяжелое впечатление. Тот, кого она считала своим другом, перешел на сторону ее врагов.
Услышав вопрос Ланжевена, она постаралась стряхнуть с себя оцепенение, но мадам Лекур уже вмешалась: .
– Прежде чем приступать к допросу, месье комиссар, не следует ли дать мадам Бланшар адвоката? Я рассчитывала пригласить одного знакомого начинающего адвоката, метра де Моро-Жьяфери, но ваш доисторический персонаж не дал мне даже возможности позвонить ему и...
– Мадам, мадам! Вы вынуждаете меня повторить то, что я сказал инспектору Пенсону. Речь не идет о допросе...
– Вы играете словами. Ваш Пенсон ее просто-напросто арестовал.
– Тогда он плохо выполнил поручение. Я хотел всего лишь помешать ей уехать из страны, чтобы еще раз с ней побеседовать.
– Какое лицемерие! А что тогда пишут газеты? Они не говорят о ней, как о преступнице?
– Я не могу ничего поделать, раз у них так работает фантазия.
Стало ясно, что эти двое пустились в новый бесплодный спор, и Орхидея, выйдя из себя, крикнула:
– Замолчите оба, пожалуйста. Постарайтесь понять, что меня и так уже достаточно намучили. Хотите знать, что я сделала? Я расскажу вам при условии, что вы дадите мне начать со дня отъезда моего супруга. Независимо от того, верите ли вы мне или нет. Есть вещи, о которых я умолчала, когда вы пришли ко мне...
– В таком случае, я вас слушаю...– Как я уже говорила, мой дорогой муж покинул наш дом в пятницу, двадцатого января, чтобы сесть в поезд, по получении телеграммы. На следующий день я получила вот это, – сказала она, протягивая Ланжевену бумагу в конверте, который взял ее, проворчав:
– Как я могу прочитать это? Это же китайская грамота в прямом смысле слова... и я не могу доверять переводу. Нужно будет найти переводчика и...
– Если хотите, я могу вам помочь, – спокойно предложила генеральша. – За долгое время, что я жила в Китае, я выучила язык... но вам ничего не мешает отдать текст в перевод. А сейчас, чтобы не терять времени...
Ланжевен молча протянул письмо. Агата достала свой лорнет и стала легко передавать его содержание, обратившись один-два раза к Орхидее за разъяснениями.
– Пожалуйста, продиктуйте это письмо инспектору Пенсону немного позже, – попросил комиссар. – Продолжайте, мадам Бланшар!
Ни о чем на этот раз не умалчивая, даже о краже застежки, молодая женщина рассказала все, что она сделала и что с ней произошло до того момента, как генеральша привезла ее к себе. Услышав имя Пион, комиссар подскочил:
– Эта женщина осмелилась вернуться сюда? В прошлом году она ускользнула от меня, и я считал, что она вернулась в свою проклятую страну.
– Я не знаю, что она сделала, но, судя по тому, что я видела, она должна быть в настоящее время в Париже.
– Этим еще займутся, как и тем домом, в который, как вы видели, она вошла в Марселе... Я предупрежу моего коллегу Перрена. Мадам Бланшар, вы мне только что, сами того не подозревая, оказали большую услугу и совершенно по-иному осветили это дело...
– Но не Пион убила Эдуарда. Вспомните о том, что я вам сказала. Ни она, ни один из ее людей.
– Несомненно, но, конечно, она пытала и убила бывшего вашего камердинера, тело которого было найдено возле вашего дома, на авеню Веласкес.
Если глаза Орхидеи стали круглыми, то не от удивления, она хорошо знала, на что способна Пион. Она просто пришла в ужас.
– Он умер? – спросила она машинально.
– В таком состоянии, в каком его нашли, трудно остаться в живых. К несчастью, его видела жена, и сейчас
