Глиняный бог - Анатолий Днепров

Очень скоро голландец покорил души всех квизпортовцев. Причина была вот в чем. Он мог вызывать у посетителей клуба любые чувства.

— Как это? — спросил Куппера один из слушателей.

— Они, эти чувства, были у него записаны на ленту, вроде как на магнитную ленту записана музыка. И он проигрывал ленту сквозь любого желающего…

— Что‑то непонятно…

— Я и сам ничего не понимал. Но вскоре, по просьбе миллионеров, голландец начал продавать свои магнитофоны вместе с набором записей любому, кто мог заплатить пятьдесят тысяч долларов. Конечно, “Хризантема” была одной из первых покупательниц. И купила она не один, а сразу три машины — для себя, для мастера Бернера и для меня.

У машины было шесть концов, с шестью электродами, которые нужно было при помощи специальных присосков укреплять: два на затылке, один на груди, два — под мышкой и один на пояснице. После этого включалась лента с записью сенсограммы…

— Ну и что получалось? Куппер мечтательно улыбнулся.

— Вы знаете, ребята, я ведь никогда в жизни не играл ни на одном инструменте. Так вот, когда я включил первый раз этот сенсограф и начал сквозь свои нервы проигрывать то, что там было записано, я ощутил такое, будто попал в другой мир. Перед глазами все исчезло — и миссис “Хризантема”, и мистер Бернер, и комната, где все происходило. Окно, закрытое плотной шторой, вдруг раздвинулось в невероятную ширь и превратилось в сцену, на которой я стоял, а передо мной в партере сидели люди, мужчины и женщины, и все хлопали в ладоши. Я поклонился и затем подошел к роялю. На нем я играл целый час, как исступленный, ощутив при этом страшную бурю всяких чувств. Как будто я был не я, а совсем другой человек. И после все исчезло, и я превратился в самого себя!

— Здорово! А как же это получается?

— Очень просто. Фирма, на которую работал Ван–Бикстиг, производит запись нервных переживаний знаменитых людей, а после размножает их на магнитной ленте. Каждый может при желании побыть в шкуре любой знаменитости. Один раз мне посчастливилось, побыть одной эстрадной певицей. Ну, я вам скажу, и ощущеньице!

— Любопытно! Значит, подтверждается теория, которая доказывает, что чувства человека — тоже электричество?

— Точно, — подтвердил Куппер. — За короткий срок миссис Эвелина и мистер Бернер перечувствовали массу интересных людей. То они играли, то пели голосами знаменитых певцов, то писали романы, то рисовали невероятные картины. Записи голландца наводнили Квизпорт, жители на них просто помешались. Они встречали друг друга и взволнованно спрашивали: “Вы чувствовали господина Компена в момент его рекордного прыжка с шестом?” — “Еще нет. Но я раз пять прочувствовал Арнольда Гибура, когда он на автомобиле падал в Ниагару. Попробуйте. Невероятное ощущение!” У мужчин особым успехом пользовались записи чувств гангстеров, спортсменов и знаменитых распутников. Женщины предпочитали киноактрис и официанток ресторанов. Вскоре пошла мода мужчинам проигрывать женские записи, а женщинам — мужские. С этого момента начались неприятности. Был зарегистрирован один случай умопомешательства и три случая белой горячки по причине нервного несоответствия. Знаменитый банкир добродушный толстяк Леопольд Зуммерман не может прийти в себя до сих пор. Он продолжает носить с собой резиновую куклу и пытается кормить ее грудью.

Но это было только начало. Когда все чем‑нибудь замечательные граждане были квизпортовцами проиграны и перечувствованы и наметился спад интересов к продукции Ван–Биксига, тогда этот делец пустил в продажу нечто невероятное: он стал торговать записями чувств животных. Я никогда не забуду, как “Рыжая Хризантема” примчалась домой совершенно запыхавшаяся с новой пленкой:

— Даниэль, скорее включай сенсограф! Я хочу побыть гориллой!

Знаете, это было жуткое зрелище — человек–горилла! Миссис Эвелина начала бегать на четвереньках, рычать, скалить зубы и карабкаться на стенку. Зубами она стащила скатерть со стола, вспрыгнула на него, ухватилась за люстру и качалась на ней минут пять, издавая страшные звуки.

Я только и делал, что распутывал провода, которые тянулись от проклятой машины к моей хозяйке. Проиграл сквозь себя два раза гориллу, миссис Эвелина убедила своего мужа сделать то же. Когда они стали гориллами, в доме начало твориться такое, о чем без содрогания нельзя вспомнить. Сквозь себя я проигрывал всех знаменитых людей. Но гориллы я испугался. Уж очень жутко все выглядело.

За гориллой последовали другие обезьяны — шимпанзе, макаки и обыкновенные мартышки. Дома начался настоящий бедлам. Положение осложнилось, когда в это дело по–настоящему втянулся мистер Бернер. Очень часто он проигрывал, скажем, мартышку, а его жена — макаку, и между ними завязывались страшные драки. Несколько раз мне приходилось останавливать проклятый аппарат, чтобы спасти бедного мистера Бернера, который, кроме того, что он был обезьяной поменьше, еле держался на ногах от выпитого виски. Представляете пьяную мартышку, с которой сдирает шкуру обезьяна побольше? Отвратительное зрелище, я вам скажу…

За обезьянами последовали записи хищников. Эта голландская фирма просто‑таки изловчилась делать записи сенсограмм. Не представляю, как их операторы засовывали всяким пумам и леопардам свои электроды, чтобы записать их нервно–чувствительную деятельность? Однажды с сияющими от радости глазами “Хризантема” притащила в дом целых три пленки. Одна была “Лев на отдыхе”, вторая “Пума преследует пеликана” и третья — “Агония подстреленной пантеры”. Чувствовалось, что миссис Эвелина первая боялась включить чувства зверей на себя. Это я сразу понял по тому, как они сунула мне десятидолларовую бумажку. После некоторых колебаний я согласился побыть львом на отдыхе.

Должен вам сказать, что нет ничего скучнее, чем быть отдыхающим хищником. Пока проигрывалась лента, я дремал, и в тупой башке вертелись какие‑то нелепые видения… Я увидел кролика, после начал щипать траву, а потом стало очень жарко. Проснулся оттого, что у меня под шкурой сильно зачесалось. И вместо того, чтобы, как человек, почесаться рукой, я стал чесаться ногой. Вот хромаю до сих пор…

После льва “Хризантема” попросила меня прочувствовать пуму. Здесь дело было другое. Я сразу увидел перед собой заросшее камышом болото и огромную пузатую птицу со здоровенным красным клювом. И вот я, помчался за этой птицей. Сожрать этого пеликана стало делом всей моей жизни, и я прыгал, и метался, и кидался, а крылатая тварь все ускользала. Но вот я притих, и усталая птица пошла прямо на меня. Именно на этом месте кончалась запись…