Северянин. Трилогия (СИ) - Лей Влад

Противник совершенно не замечает меня. Его бешеный взгляд направлен лишь на молодого воина, он колотит в щит так, будто бы именно щит является его врагом. Ну что же, его проблема – в бою следует смотреть по сторонам и не зевать.

Я просто врезаюсь плечом в сумасшедшего, он тут же теряет равновесие, падает на землю.

Но, стоит отдать ему должное, оружие из рук он не выпустил. Упал на колени, уперся руками в землю и пытается подняться.

Но молодой, получивший передышку, не позволил ему это сделать.

Прежде чем сумасшедший успел поднять голову, ему на темечко опускается топор молодого. Готов!

Молодой воин довольно улыбнулся, повернул голову ко мне, кивнул и сказал:

– Ярл, спасибо, что…

Договорить он не успел – его голова слетает с плеч, а тело, отправленное вперед мощным пинком, летит на меня.

Я отскакиваю в сторону, и обезглавленное тело падает на землю. Из страшной раны на шее хлещет кровь, заливая землю. Убивший молодого здоровенный воин довольно ухмыляется. Он явно что‑то хочет мне сказать, но в последний момент передумывает и просто бросается вперед.

У него в руках здоровенная секира, которой он, широко размахнувшись, пытается меня располовинить.

Да хрен тебе!

В таких случаях я просто ухожу в сторону.

Но эта сволочь в последний момент меняет направление движения. Только что его секира летела строго вниз, а теперь двигается по диагонали.

Я подпрыгиваю, стараясь поднять ноги как можно выше. Черт подери! Вот сейчас бы провалиться в режим берсерка не помешало бы. Да некогда…секунда заминки будет стоить мне жизни…

Я приземлился прямо на секиру противника, прижав ее к земле. Враг попытался освободить оружие, но не тут‑то было! Вес моего тела не позволил этого сделать.

Мужик удивленно уставился на меня, все еще держа свою секиру обеими руками. Ну и дурак! Если бы он отпустил ее, вполне возможно, что я бы утратил равновесие или вообще упал.

Я тут же махнул своим топором, однако противник рефлекторно отшатнулся, отпустил‑таки свое оружие, и я тут же рухнул ему под ноги.

Он радостно взревел, выхватил скрамасакс и бросился на меня.

Вот только я выставил ноги, и он вместо того, чтобы рухнуть на меня, вонзить свой нож мне в грудь, оказался в эдаком подвешенном состоянии, словно бы лежащий на моих ногах.

Я собрал все силы и распрямил ноги. Постарался я это сделать как можно более резко, чтобы противника отбросило подальше. Отбросило! Причем так, как я этого совершенно не ожидал. Мужик отлетел метра на три и упал спиной на рогатины. Два заостренных кола пробили ему грудь и он затрепыхался, пытаясь освободиться, но не тут‑то было!

Я не спеша поднялся, подошел к нему.

– Добей… – просипел он. Изо рта обильно шла кровь, из страшных ран на груди, откуда торчали колья, тоже.

Я молча перерезал ему горло, глядя прямо в глаза. Еще секунду назад живые, человеческие, они вдруг поблекли, словно бы мгновенно выцвели. Его взгляд зафиксировался на моем лице, потускнел. Вот только что это был живой воин, а через миг это просто тело, чьи мертвые глаза глядят в никуда.

Я огляделся. Вокруг меня кипел бой, но, похоже, пока никто не обращал на меня внимания, не спешил ко мне, чтобы убить. Хорошо…как раз несколько секунд мне и надо.

Я закрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях. Нужно настроиться, подготовиться, тогда и погружение в состояние берсерка будет более глубоким. Мне недостаточно просто быстро двигаться, для меня важно сейчас «видеть все».

Вообще, я заметил, что «быть берсерком» можно по‑разному. Конечно же, это, как я его назвал, «боевой режим», когда ты всецело сосредоточен на противнике, следишь за каждым его движением, оцениваешь его и при этом сам двигаешься быстро, бьешь мощно и точно.

Следующий …м‑м‑м…этапом это язык не поворачивался назвать. Когда твое сознание изменяется, когда твой мозг начинает работать по‑иному, ты словно бы проваливаешься под толщу воды – все лишнее отсекается, ты сосредоточен только на важном, на том, что жизненно необходимо тебе.

Следующая «глубина» – это мирный режим. Тот самый, в который я умудрился уйти там, на драккаре, когда был чуть не убит стрелой союзника. В этом режиме нет ничего лишнего, абсолютно все, что тебя окружает – это крайне полезная и важная информация. Дуновение ветра принесет с собой запахи, по которым ты можешь понять абсолютно все, что происходит с той стороны, даже не глядя, любой шум позволит тебе восстановить картинку того, что именно происходит. По звуку удара ты сможешь понять, что именно случилось, кто и чем ударил, куда, насколько успешно. Я уж не говорю про то, что пребывая в этом состоянии, можно получить полную информацию по городу, к примеру, который собираешься брать штурмом, как это было с Острогом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Так вот, конкретно сейчас я собирался войти «на глубину» второго режима. Мне мало вести бой, я должен видеть все вокруг, чувствовать бой, предугадывать сражение. И мне удалось задуманное.

Когда я открыл глаза, мир передо мной изменился. Теперь это была не вакханалия звуков сражения ‒ звона стали и криков умирающих, это все было цельной картинкой, которая позволяет понять, что и где происходит.

Я слышу быстрые шаги у себя за спиной чуть слева. Это не наши. Я помню шаги каждого из своих людей и даже союзников. Пока я бродил по острову, контролируя подготовку к обороне, я, сам того не ведая, запомнил походку всех и каждого. И сейчас за моей спиной был кто‑то чужой, пришлый.

Впрочем, назвать его незнакомцем нельзя. Когда‑то я с ним встречался. Один из воинов ярла Бьерга, которого я видел на Агдире во время рейда по спасению людей Длинного острова.

Я резко повернулся, размахнулся обоими своими топорами и ударил по мечу, которым противник пытался меня достать, проколоть. Острие меча было направлено мне прямо в грудь, однако мои топоры, ударив по плоской части меча, направили оружие вниз, в сторону от меня.

Не останавливая движение, я крутнулся на месте, ударил обоими топорами с размаха. Первый прошел вскользь вдоль груди, второй же попал прямо в челюсть, сломав ее. Изо рта противника вылетели сгустки крови и ошметки зубов.

От удара его повело в сторону, он едва не упал, лишь благодаря тому, что вовремя выставил руки, он удержался от того, чтобы растянуться на земле.

Он не успел подняться, хоть и пытался.

Одновременный удар моими топорами по спине заставил его дернуться, руки проскользили по холодной земле, и он все же распластался на ней.

Противник все еще был жив, но добивать его я не стал – он уже не представляет опасности, а терять на него время мне жаль. Появившаяся легкая пульсирующая боль в виске давала понять, что в данном режиме я смогу находиться не особенно‑то и долго, а когда выйду из него – меня будет ждать расплата.

Я вспомнил ту адскую головную боль, которую испытывал, и содрогнулся. Нет, только не это еще раз!

Неимоверным усилием воли я заставил себя отказаться от внезапно пришедшей мысли немедленно выйти из «боевого режима». Мысль эта или, скорее, желание, было настолько сильным, что я чуть не поддался ему, чуть не совершил глупость.

Потеря нескольких секунд на вынужденную борьбу с самим собой привела к тому, что один из моих союзников вдруг рухнул на колени, в его грудь вонзил свой топор противник, а затем, оглядевшись по сторонам, сосредоточил взгляд на мне.

Он лихо махнул топором справа, то ли рассчитывая напугать меня, то ли всерьез думая, что сможет единым ударом отрубить мне голову.

Я присел, и уже своим топором ударил его в ногу, прямо под коленку.

Противник завопил, его нога подогнулась, и он рухнул на колени, тут же получив удар вторым моим топором под подбородок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я не рассчитал силы, и вместо того, чтобы топор перерезал шею, он оказался свободен, его лезвие застряло между челюстью и перебитым горлом. Я рванул топор, но не освободил его.

Вместо этого вместе с топором я поднял труп.

Рядом появился противник. Чуть справа.