Восхождение, или Жизнь Шаляпина - Виктор Петелин

Писатель Александр Николаевич Арцибашев тщательно изучил этот вопрос и написал документальное повествование «Бриллианты Шаляпина», опубликованное «Рабочей газетой» и книжкой.

Виновные в разграблении наследства Ф. И. Шаляпина подали в суд, наняли известных адвокатов… Судья, адвокаты, свидетели, все как полагается… Я принимал участие в этом разбирательстве как эксперт, как доктор филологических наук, специалист по документальной литературе. «Бриллианты Шаляпина» — это не сборник документов, это жанр художественной литературы, и не каждая строка здесь должна точно соответствовать справке, документу, писатель имеет право и на вымысел, но судья и адвокаты, кажется, не прислушались к моему заявлению.

Татьяна Федоровна приехала как раз тогда, когда судебные бури еще не улеглись. И она опасалась, что ее могут вовлечь во всю эту — так и хочется написать «грязь» — волокиту.

14 февраля я пришел в гостиницу «Минск», у нее уже была высокая температура, она умирала. Это было совершенно очевидно, а у нее в это время брали интервью. «Господи, как все это бесчеловечно», — подумал я. И вошел в номер.

— Ничего я не буду подписывать. Одно могу сказать, как он (главный ответчик по суду. — В. П.), такой милый, обходительный человек, мы ему так доверяли, мог нас так обмануть.

— Татьяна Федоровна! Меня не касается это грязное дело, не хочется в нем копаться, меня больше всего волнует создание Фонда Ф. И. Шаляпина. Мне просто хотелось повидать вас, засвидетельствовать свое почтение в юбилейные шаляпинские дни.

Но ее, я почувствовал, глядя на нее, уже ничто не интересовало, ни Фонд, ни суд, жизнь уходила от нее.

— Я вот уже пятнадцать лет работаю над книгой о Шаляпине, знаете, как я люблю его, хочется, чтоб имя его засияло с новой силой, и мы сделаем все для этого.

«Что я говорю? Может, она уже и ничего не слышит… И нет никого около нее в этот смертный час. А ведь где-то на этаже Ирина Федоровна, ее сын, приехавшие из Америки… Как всех разбросало по свету», — думал я.

— Да, да, вчера я еще неплохо себя чувствовала, надеялась поговорить с вами, но вот… задыхаюсь…

— Вы благословляете создание Фонда? — задал я совершенно глупый и неуместный вопрос.

— Да, да…

И Татьяна Федоровна вытащила из-под одеяла сухую желтую руку и протянула мне ее. На большее, я почувствовал, у нее не было сил. Я слегка пожал ее руку, и сложные чувства боролись во мне: вот я еще прикоснулся к живой плоти, которая соединила меня в этот момент с Ф. И. Шаляпиным. И тут же понял, что это последнее наше рукопожатие, последнее прикосновение к живой плоти Шаляпиных.

День и всю ночь просидели около Татьяны Федоровны две замечательные русские женщины — ГАЛИНА ЕВГЕНЬЕВНА ДУХАНИНА, отстоявшая и отреставрировавшая Дом-музей на Новинском бульваре, и АНТОНИНА АЛЕКСАНДРОВНА ТЕРЕЩЕНКО, ведущий научный сотрудник музея Бахрушина, но спасти дочь Шаляпина не удалось.

Похоронили Татьяну Федоровну на Новодевичьем кладбище, где захоронен и прах Ф. И. Шаляпина, и где стоит ему памятник.

«Победители» в суде поехали в «Космос» на поминки, а мы, Духанина, Арцибашев и я, поехали в Дом литераторов, где и помянули всех дорогих и близких нам ШАЛЯПИНЫХ.

И вот сейчас порой меня спрашивают: почему я решился писать о Шаляпине? Трудно ответить на этот вопрос… Может, потому, что однажды (если б только однажды!) я увидел знаменитого певца Большого театра таким беспомощным, он метался по сцене, пытаясь воспроизвести горе отца в «Иоланте», короля Ренэ… «Неужели он не понимает, что горе нужно передавать звуком, голосом, идущим от душевных переживаний, что и окрашивает этот звук горем или радостью», — подумал я в те мгновения… Может, потому, что я, как всякий русский, родившийся в деревне и не утративший свое с ней родство, повседневно слушал народные песни, а потом и сам напевал их? Может, потому, что после первого же посещения Большого театра навсегда был покорен оперой? А потом, оставаясь один на один за плотно закрытыми дверями и окнами (не дай Бог кто услышит!), «исполнял» все партии баритонального баса, пел и теноровые, и баритональные, и даже женские партии от колоратурного до меццо-сопрано… Слушал пластинки, ходил в Большой… в Малый и МХАТ… Пел в хоре… Конечно, не по своей охоте, а по решению комсомольского собрания, предпочитал играть в баскетбол, бегать на лыжах или коньках, танцевать на вечерах. А петь — это дело интимное, а вдруг возьму не ту ноту, ошибусь…

…Но главное — мне хотелось воссоздать образ гениального русского человека, напомнить о его великом подвиге, хоть чуточку сказать и о тех, кто помогал ему в жизни и в творчестве.

Главное — дать попять сегодняшним артистам и тем, кто мечтает ими стать, что не надо метаться по сцене, заламывать руки от горя, нужно ГОЛОСОМ передавать и горе, и любовь, и другие человеческие страсти, как это мог воспроизводить Федор Шаляпин. А для этого нужно или быть богатым душой, или постоянно обогащать ее, как всю жизнь свою стремился Федор Шаляпин, впитывая все богатства своего времени.

Главное — дать понять моему современнику, и прежде всего русскому молодому человеку, какими богатствами мы обладаем, если хоть чуточку оглянемся в прошлое и трезво, объективно оценим его, ни капельки не завышая достоинств, но и не преуменьшая его достижений в любой сфере человеческой деятельности. А сколько сейчас приходится слушать и читать уничижительных фраз о прошлом нашего Отечества, о невежестве и бескультурье наших соотечественников как раз накануне Октябрьского переворота, дескать, «Россия была нищей страной, без экономики, культуры, демократических традиций»; авторы этих огульных статей бездоказательны в своих отрицаниях великого могущества России как в экономике, так и в культуре. И стоит лишь хоть немного прикоснуться к этим богатствам, как сам становишься гораздо крепче, здоровее, увереннее. Нет, не пропадем, если есть у нас такие корни, такая корневая система, такие мощные общечеловеческие традиции, которым нужно лишь следовать и которые необходимо углублять и продолжать.

Жизнь Федора Шаляпина была полнокровной, творчески радостной, действительно Бог дал ему много даров, как говорил его сын Федор Федорович, но сколько было у него и завистников, недоброжелателей, видевших в нем баловня судьбы, но не видевших, что он работал до изнеможения, до седьмого пота; видевших внешнюю сторону его успеха, но не видевших трагических переживаний, которые он испытывал от выпадавших на его долю испытаний. А в заключение как не напомнить слова Горького о Шаляпине: «Такие люди, каков он, являются для того, чтобы напомнить всем нам: вот как силен, красив, талантлив русский народ. Вот плоть от плоти его, человек, своими силами прошедший сквозь тернии и теснины жизни, чтобы гордо встать в ряд с лучшими людьми мира, чтобы петь всем людям о России, показать всем, как она — внутри, в глубине своей — талантлива и крупна, обаятельна…»