Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис - Коллектив авторов

Коллегиально-представительное начало вводилось епархиальными съездами на всех ступенях управления: по благочиниям учреждались благочинные советы из выборных представителей клира и мирян, по приходам — приходские советы (также из клира и мирян) и приходские собрания. Выборный порядок замещения духовных должностей распространялся на всех — от архиереев до рядовых священников. Но, судя по всему, крестьяне были склонны всего лишь менять «плохих» попов на «хороших»{2456}.

Томский епископ Анатолий был отправлен в отставку по инициативе местного Совета, поддержанной съездом духовенства и мирян за то, что 11 марта он освятил знамя одного из отделов «Союза Михаила Архангела», присланное В.М. Пуришкевичем. 21 июля Синод телеграммой предложил Анатолию «подать заявление об уходе на покой». Епископ вынужден был согласиться, а позднее стал апеллировать к Поместному собору, требуя назначить следствие по своему делу. Но настоящая борьба за избавление от епископа, творившего, по мнению его противников, «самоуправство, произвол, пристрастие» и насаждавшего «архиерейское самодержавие», развернулась позднее.

Епископ рязанский Дмитрий, в прошлом возглавлявший местное отделение «Союза русского народа», имел обыкновение так поносить с соборной кафедры даже октябристов, что, по словам присутствовавших, «жутко было стоять в храме Божием». В апреле Синод отправил епископа в двухмесячный отпуск в Валдайский Иверский монастырь. В апреле 1917 г. нижегородский губернский Исполнительный комитет посадил под домашний арест архиепископа Иоакима, инкриминируя ему давление на духовенство с целью проведения в IV Думу нужных кандидатов, сотрудничество с жандармским управлением, «уничижительное» отношение к духовным лицам и т. п. Этого архиерея также удалили в отпуск. Сходная история случилась с владимирским архиепископом Алексием, обвиненном в связях с Распутиным. Большинство архиереев предпочитало тихо удаляться на покой. Но некоторые протестовали. В июне Синод заступился за арестованного местным Советом воронежского архиепископа Тихона. В результате его оставили управлять епархией{2457}.

Первые выборы правящего архиерея состоялись 3 мая в Чернигове, затем в Курске, а 24 мая — в Петрограде. В столице оказался избранным первый викарий епископ Гдовский Вениамин (Казанский). 19 мая на московскую кафедру был избран архиепископ Тихон (Беллавин) — будущий патриарх. Состоялся также съезд военного и морского духовенства. Протопресвитера Г. Шавельского переизбрали пожизненно. Тогда же Синодом было принято положение об избрании ректоров духовных академий, их помощников и преподавателей{2458}. Ректором Петроградской духовной академии стал Б.В. Титлинов — будущий идеолог обновленчества и «Живой церкви». И хотя июльский съезд ученого монашества принял резолюцию об «ограждении чистоты православно-богословской науки»{2459}, его мнение осталось незамеченным. Отмечались и более радикальные начинания. Священник С.М. Соловьев, внук историка и племянник Владимира Соловьева, выступил с предложением об организации общества для исследования вопросов, касающихся соединения православной церкви с католической{2460}.

Состоялся также Всероссийский съезд единоверцев. В его постановлениях говорилось о необходимости иметь единоверческих епископов. Первый такой епископ — Симон (Шлеев) был рукоположен через год — 16 июня 1918 г.

В удалении «реакционных» иереев сыграли свою роль многочисленные доносы. Однако со временем некоторые из них ухитрялись возвращаться на прежние места: после пребывания в Валаамском монастыре одержал победу на выборах Антоний Харьковский. Но в целом участие отставных иерархов в выборах не приносило им успеха{2461}.

К лету 1917 г. Синод утвердил долгожданное Положение о приходе, наделив его статусом основной демократически самоуправляющейся ячейки церкви{2462}. Тем самым были закреплены результаты «церковной революции».

В принципе изменения шли в русле давно ожидаемых реформ, но теперь они приобретали подчас опасное для веры качество. Так, демократически настроенные священники и семинаристы использовали церкви для того, чтобы рассказать крестьянам о «христианской миссии революции»{2463}. Среди служителей культа участились случаи неканонического поведения. Иные священники поспешили сбрить бороды, срезать волосы, облачиться в светскую одежду. Возмущение вызывали настоятели, покидавшие приходы или наспех проводившие службы{2464}.

1–10 июня 1917 г. в Москве проходил Всероссийский съезд духовенства и мирян. По количеству присутствующих (1268 чел.) он мог конкурировать с открывшимся чуть позже 1-м Всероссийским съездом Советов. Декларация съезда приветствовала революцию, поддержала идею передачи земли трудящимся и требования свободы вероисповеданий. Были сформулированы предложения по церковной реформе для будущего Собора. Идея отделения церкви от государства была отвергнута. Православная церковь по-прежнему виделась «главенствующей», получающей материальную поддержку от государства. Изучение Закона Божьего признавалось обязательным, народные школы предлагалось оставить в руках церкви{2465}. На таких же позициях стоял Всероссийский съезд церковно-приходского учительства{2466}. Низовое духовенство предпочитало прежнюю систему соподчинения церковных и светских институтов{2467}. Члены Синода пробовали протестовать, но их голос звучал неубедительно.

Пытаясь установить межконфессиональное равновесие, Временное правительство учитывало и права мусульман. Новый текст присяги был скорректирован для них так: «Заключаю сию мою клятву целованием преславного Корана…» Но кое-кто из солдат понял это по-своему. Один из солдат-мусульман сообщал домой: «Эфенди говорит, что мы, мусульмане, теперь должны еще больше бороться за свободу… Не хочется только теперь и воевать… Офицеры… пускай воюют, и мулла пускай воюет»{2468}.

Правительство объявило амнистию пострадавшим по религиозным мотивам и приняло долгожданный закон о «Свободе совести» (14 июня 1917 г.). Но провозглашенное «равенство» отнюдь не повлекло за собой сближение с «иноверцами». Некоторые иерархи открыто позволяли себе юдофобские высказывания. Так, епископ Пермский Андроник в письме обер-прокурору Св. Синода утверждал, что Петроградский Совет заправляет всем «по указке немецких и еврейских провокаторов». Другие епископы воспринимали свободу совести как освобождение от страха Божьего. Епископ Петропавловский Мефодий обвинил в бедах православия «сектантов и евреев»{2469}. Антисемитские выходки стали столь частыми, что митрополит московский Тихон инициировал обращение к Керенскому, в котором говорилось о «кощунствах и надругательствах», чинимых солдатами на фронте и в тылу над еврейскими храмами и святынями. Правительству предлагалось принять соответствующие меры, духовенство со своей стороны обещало проводить «разъяснительную работу»{2470}.

Но в целом ни Временное правительство, ни Синод не были готовы к решительным реформам, хотя в программах всех входящих в правительство партий присутствовало положение об отделении церкви от государства.

Тем временем обозначился еще один источник напряженности. 12 марта в Мцхете состоялось провозглашение автокефальных прав грузинской православной церкви. Экзарху Грузии архиепископу Платону (Рождественскому) было заявлено, что он лишается права распоряжаться грузинскими епархиями и приходами. Во временное управление местными приходами вступил епископ Леонид (Окропиридзе). При этом собор Грузинской церкви отслужил молебен об «укреплении нового русского правительства». Архиепископ Платон тем временем был включен в новый состав Синода{2471}. Характерно, что решения об автокефалии были поддержаны на собрании грузин-солдат и офицеров, которые просили также Временное правительство об автономии Грузии{2472}. Правительство ответило в уклончиво благожелательном духе, не желая касаться канонической стороны дела{2473}.

Со временем стремление к церковной автокефалии заметно проявило себя на Украине. В духовной жизни происходили, в сущности, те же процессы, что и в светской жизни.

6. Февраль и народы России

(В.П. Булдаков, С.М. Исхаков)

Победа революции вызвала взрыв неумеренных надежд на смягчение государственной этнополитики. кое-какие шаги Временное правительство предприняло: была восстановлена в прежнем объеме автономия Финляндии, появилось широковещательное обращение «к полякам», были отменены все национальные и вероисповедные ограничения. Вместе с тем март ознаменовался целой серией демонстраций и нескончаемых визитов во Временное правительство представителей этнических меньшинств для приветствий и заявлений о своих нуждах. На местах картина была еще более пестрой.