Под куполом - Стивен Кинг

Он взял в руки счетчик Гейгера и постучал по нему. Стрелка подпрыгнула, и аппарат несколько раз щелкнул. Похоже было, что он полностью работоспособен; просто никакой радиации здесь нет.

Расти вылез из фургона и — после короткой внутренней дискуссии — сорвал с себя большинство защитного костюма, оставив только фартук, варежки и пучеглазые очки. Потом он пошел вдоль сарая, выставив перед собой сенсорную трубку счетчика и обещая себе, что побежит назад, за остальной частью своего «антирадиационного костюма», если стрелка лишь немного вновь вздрогнет.

Но, когда он вынырнул из-за угла сарая и увидел ярдов в сорока перед собой проблеск того огонька, стрелка даже не шелохнулась. Это казалось невероятным, если радиация, — а как еще иначе? — связана с этим огоньком. Расти нашел единственно возможное объяснение: генератор создает радиационный пояс, чтобы отпугивать от себя таких исследователей, как он. Для самозащиты. Тоже самое касается прочувствованного им обморочного состояния и полной потери сознания детьми. Это самозащита, как иглы дикобраза или «духи» скунса.

«Впрочем, не похоже ли это все же на неполадки со счетчиком? Именно в эту секунду ты можешь получать летальную дозу гамма-излучения. Этот чертов счетчик всего лишь наследие холодной войны».

Однако, продвигаясь к краю сада, Расти увидел белку, которая стрелой метнулась по траве и взлетела на дерево. Задержавшись на отягощенных несобранными плодами ветвях, она, распушив хвост, смотрела ясными глазами на непрошеного гостя внизу. Для Расти это было хорошее доказательство, как ни что, тем более ни в траве под деревьями, ни на заросших междурядьях он не увидел трупов животных: ни самоубийц, ни возможных жертв радиации.

Он уже приблизился к огоньку, чьи регулярные проблески вспыхивали так ярко, что Расти каждый раз чуть ли не полностью зажмуривался. По правую сторону, казалось, прямо у него под ногами лежал целый мир. На расстоянии четырех миль он видел город, абсолютно игрушечный на вид. Сетка улиц, шпиль церкви Конго, блеск нескольких автомобилей в движении. Он видел невысокое кирпичное здание больницы «Кэти Рассел», а далеко на западе то черное пятно на месте ракетной атаки. Оно так и висело там, темная искусственная родинка на щеке белого дня. Небо над головой было бледно-голубым, почти нормального цвета, однако на горизонте голубизна уступала отравляющей желтизне. Он был почти уверен, что это результат загрязнения воздуха — то самое дерьмо, из-за которого стали розовыми звезды, — но подозревал, что большей частью там нет ничего более зловещего, чем осенняя пыльца растений, которая налипла на невидимую поверхность Купола.

Расти двинулся дальше. Чем дольше он будет оставаться здесь, особенно вне пределов видимости, тем сильнее будут нервничать его друзья. Он передумал идти прямо к источнику проблесков, вместо этого, вышел из сада, сначала приблизился к краю косогора. Отсюда ему было видно остальных, хотя они и казались лишь пятнышками. Расти положил на землю счетчик Гейгера и начал медленно махать задранными вверх руками, чтобы сообщить, что с ним все хорошо. Они замахали ему в ответ.

— О'кей, — произнес он. Руки его внутри тяжелых перчаток были скользкими от пота. — Теперь посмотрим, что мы тут имеем.

16

В начальной школе на Ист-Стрит настало время перерыва. Джуди и Дженнилл Эверетт сидели в дальнем конце игровой площадки со своей подружкой Дианой Карвер, которой было шесть лет, и таким образом по возрасту, она чудесно вписывалась между малышками Джей-Джей. Поверх левого рукава Дианиного свитера была повязана голубая ленточка. Прежде чем идти в школу, она сама настояла, чтобы Керри завязала ей эту вещь, чтобы быть похожей на своих родителей.

— А это для чего? — спросила ее Дженнилл.

— Это означает, что я люблю полицию, — ответила Диана, откусывая от своего фруктового батончика.

— Я тоже себе хочу, — сказала Джуди. — Только желтую. Это слово она выговорила очень аккуратно. Раньше, совсем маленькой, вместо «желтый», она говорила «вовтый», и Дженни смеялась над ней.

— Желтых нельзя, — сказала Диана, — только голубые. Какой вкусный батончик. Я бы их миллион съела.

— Ты станешь толстой, — сказала Дженнилл. — И лопнешь.

Представив это, они захохотали, потом ненадолго замолчали, глядя на более старших детей, пока обе Джей-Джей грызли домашнее печенье с арахисовым маслом. Несколько девочек играли в классы. Ребята лазили по лесенкам, мисс Голдсхон толкала качели, где сидели близнецы Пруит. Мисс Вандестайн организовала игру в кикболл[370].

На вид все будто бы нормально, думала Дженнилл, но на самом деле ненормально. Никто не кричит, никто не скулит над расцарапанным коленом, Майнди и Мэнди Пруит не умоляют мисс Голдстон похвалить их одинаковые прически. Все они здесь ведут себя так, словно прикидываются, что вышли на большой перерыв, даже взрослые. И каждый, включая ее, втайне посматривает на небо, которое должно было быть голубым, а таковым совсем не является.

Но и это не самое плохое. Самое худшее — после тех ее припадков — эта удушающая уверенность, что должно произойти что-то плохое.

Диана произнесла:

— Я хотела нарядиться Русалкой на Хэллоуин. Но сейчас уже нет. Совсем никем не хочу. И из дома ни ногой. Я боюсь Хэллоуина.

— У тебя были кошмары? — спросила Дженнилл.

— Да, — Диана протянула ей свой фруктовый батончик. — Хочешь доесть? Я совсем не такая голодная, как думала.

— Нет, — отказалась Дженнилл. Ей не хотелось уже даже доедать печенье с арахисовым маслом, а это так не было похоже на нее. И Джуди съела только половинку одного печенья. Дженнилл вспомнила, как Одри залаяв, кидалась на мышку, которая беспомощно старалась убежать из угла, в котором оказалась. Ей тогда стало грустно, и она позвала мать, чтобы та оттянула Одри, не дала собаке съесть мышку. Мамуля рассмеялась, но собаку убрала.

Теперь они сами стали мышками. Дженни забыла большинство снов, которые видела во время своих судорог, но помнила достаточно, чтобы понимать.

Теперь они оказались загнанными в угол.

— Я хочу просто остаться дома, — повторила Диана. В ее левом глазу застыла слезинка, яркая, прозрачная, идеальная. — Буду сидеть дома на Хэллоуин. И даже в школу не пойду. Нет. Никто меня не принудит.

Миссис Вандестайн бросила играть в кикболл и начала телепать звонком, созывая всех, однако ни одна из трех девочек не спешила привставать.

— Хэллоуин уже начался, — произнесла Джуди. — Вон, посмотрите, — она показала через улицу, где на крыльце в Вилеров стояла тыква. — И вот туда посмотрите. — На этот раз она показала на парочку вырезанных из картона призраков по бокам дверей почтового отделения. — И еще, смотрите.