Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

фонарей мира с тем «пламенем, которое возникло само по себе» на самом деле зажигал монах, одетый в белые одежды. Он тщательно ухаживал за ядрами пламени, но никто не мог видеть, как он это делает, кроме другого человека, который был в той же ситуации, что и он.

Монахом, зажигающим фонари, был не кто иной, как юноша из Наньцзяна, который много веков назад поднялся на гору и вошел в этот храм в качестве посвященного, который впоследствии стал Великим Жрецом: настоящим Тундэн.

И человек, который был в той же ситуации, что и он, единственный человек, который мог его видеть, также присутствовал в храме в тот момент. Этот человек также носил белые монашеские одежды и выглядел как призрак, но не привидение; как душа, не будучи душой. Он сидел, скрестив ноги, на молитвенном коврике в углу холла, бледный, с закрытыми глазами, как будто размышлял.

Хотя он был похож на привидение, призрачный воздух не мог скрыть ни приятной привлекательности его лица, ни этой морозной отстраненности.

Это был Сюань Минь.

Тхондэн закончил зажигать фонари и спокойно встал перед ними, сложив руки в буддийском приветствии. Затем, взмахнув рукавом, он повернулся и пошел к Сюань Миню. В тусклом свете шести фонарей он взглянул на левую руку Сюань Миня, слегка покоящуюся на своем колене.

Между двумя пальцами этой руки Тхондэн увидел родинку, настолько маленькую, что она выглядела как укол иглы, хотя она была немного шаровидной по форме и выступала из кожи. Эта родинка похожа на родинку на ключице Сюэ Сяня

— Твоя родинка появилась, — сказал Тундэн, глядя на Сюань Миня. — Я до сих пор не могу поверить, что ты задумался о том, чтобы сделать что-то подобное в такой момент. Получить паука, заставить его укусить тебя, а затем заставить укусить и его, все за то время, которое потребуется, чтобы сказать одно предложение. Хорошо потратил последнюю часть энергии, чтобы бороться еще немного, может быть, дал ему несколько последних слов, на последнюю просьбу…

Веки Сюань Миня оставались закрытыми, а губы не двигались. Было неясно, слышал ли он вообще Тхондэн или просто игнорировал своего предка.

— Этот паук может быть не таким ядовитым, как паук того же возраста, но он все равно не совсем удобен. В наши дни ты позволяешь этим тварям укусить себя ради забавы? — холодно добавил Тхондэн.

Сюань Минь какое-то время молчал, затем, наконец, не открывая глаз, заговорил.

— Вы сами создали этих пауков.

Что на самом деле означало: так что не ходи и не предупреждай других о укусе.

После того, как Сюань Минь сделал свой последний вздох, он потерял сознание, а когда проснулся, это было прямо здесь, в заброшенном Храме. Около двух дней назад ему удалось создать телесную форму, и потребовался еще один день, чтобы эта форма стабилизировалась. В те два дня он не открывал глаз, и ему было нелегко говорить, но он мог слушать, как кто-то говорил рядом с ним.

Когда он прислушивался к этому голосу, то он обнаружил, что это был первый Великий Жрец Тхондэн и его собственный шифу в его предыдущей жизни. И два вида пауков, обитавших в Пещере Сотни Насекомых, были выведены этим самым монахом.

Сюань Минь когда-либо раньше испытывала укус Паука того же возраста. Много-много лет назад, прежде чем он удалился из секретного двора в свое небольшое бамбуковое здание, он понял, что что-то в судьбе Цзухуна изменилось — количество лет, оставшихся в жизни Цзухуна, увеличилось. Хотя, находясь в секретном дворе, Цзухун перестал снимать маску, и Сюань Минь все еще мог сказать по исчезающим морщинкам на шее своего предшественника, что Цзухун физически становится моложе.

В это время Сюань Минь не знал, что и думать, но ему было интересно, имеет ли трансформация Цзухуна какое-то отношение к нему самому. В то время, всякий раз, когда Цзухун говорил с ним с глубоким тоном, как будто Цзухун чувствовал, что он что-то должен Сюань Миню — был даже легкий оттенок благодарности.

Но в то время он все еще очень уважал своего хозяина, поэтому, хотя он заметил, что что-то не так, он не возражал.

Немного позже, когда Сюань Минь узнал правду о пауке того же возраста, Цзухун пошел дальше и жадно извлек кости дракона — и после этого Сюань Минь потерял свои воспоминания. Так что все «противостояние Цзухуну по поводу того, чтобы поймать его в ловушку с пауком того же возраста», было отложено и разрешилось только в самом конце жизни Цзухуна.

Но теперь у него было время все обдумать. Сюань Минь всегда был чрезвычайно замкнутым человеком, и у кого-то было очень мало возможностей подобраться к нему достаточно близко, чтобы посадить паука. Единственный раз был…

Осенью перед тем, как он навсегда покинул секретный двор и позволил Цзухуну заменить его на посту Великого Жреца. Он медитировал и случайно попал в ловушку для медитации и потерял сознание на три дня и три ночи. В то время он полностью доверял Цзухуну, поэтому, если бы тот хотел посадить на него паука, он вполне мог бы сделать это тогда.

Но не важно. Его физическое тело было мертво. Теперь все это было историей, вещами из его прошлой жизни.

Сегодня родинка на его теле больше не была родинкой у паука того же возраста, а была укусом паука второго типа, найденного в Пещере сотни насекомых.

Первоначальной целью Тхондэн было создание Паука того же возраста; второй тип был случайным побочным продуктом. Этот паук представлял депрессивное и тревожное состояние ума, в котором находился Тхондэн, когда он сделал это, и он не знал, как называть породу, поэтому остановился на Умин.

В пещере Сюэ Сянь небрежно спросил, для чего Паук Умин, действительно ли он мог связать три жизни вместе, как в слухах.

Сюань Минь сказал нет.

Он не лгал; паук действительно не имел никакого отношения к трем жизням.

Паук того же возраста состоял из паука-матери и паука-сына; Паук Умин был парой пауков удачи и несчастья. Красный паук означал удачу, а черный паук — несчастье. Крошечная родинка на руке Сюань Миня произошла от черного паука, а родинка на ключице Сюэ Сяня — от красного паука.

Как только родинки появились, это означало, что заклинание сработало: человек, укушенный черным пауком, однажды мертвый, никогда по-настоящему не исчезнет, ​​не потеряет сознание и останется чем-то между призраком и душой. Все несчастья, уготованные человеку с красным пауком, будут перенесены в жизнь человека с черным пауком, и