Саламандра - Полевка

— Нет, это никуда не годится, — Лекс вздохнул и тяжело задумался, — я обещал мужу сегодня из дома не выходить. Вы пока делайте основание для печи и стены из камней, а завтра я приду к вам в гильдию и покажу, как надо готовить глину для работы. Собирайте там людей, которые делают кирпичи, чтобы я дважды не объяснял. И передайте людям, что боги очень недовольны такой работой, и если они не хотят разгневать богов, то все должны собраться и внимательно выслушать то, что я им расскажу.

— Пощадите, господин, — у мастера задрожали губы и на глазах появились слезки.

— Только не плачьте, — Лекс стремительно поднялся и отряхнул руки, — я только хочу помочь, и донести до вас знания, которые дали мне боги. Значит так, на завтра подготовьте две корзины с глиной, три большие медные миски вот такого размера, — Лекс показал руками размер большого таза, — и еще бочку с водой вот такого размера, — Лекс показал себе по пояс. Утром меня Тиро приведет к вам в квартал, и я надеюсь, у меня будут внимательные слушатели.

— Да, господин, — старый мастер поклонился, — если мы вам сегодня не нужны, то мы пойдем к себе в гильдию, чтобы собрать людей и подготовиться для завтрашней встречи.

— А на сегодня все? — Лекс растерянно посмотрел на два ряда выложенных камней.

— Раствор должен подсохнуть, теперь каждый день мы будем выкладывать по одному ряду, а потом горн будет сохнуть два месяца, и только потом мы его будем обжигать.

— О… — загрустил рыжик, — как долго… ну ладно, что тут поделаешь.

— Лекс, кузнец Нарья пришел, — Тиро проводил взглядом бледного мастера, который уходил поддерживаемый под руки учениками, — ты его вызывал с утра…

— Да, конечно.

Лекс поздоровался с темнокожим кузнецом и его сыновьями. После этого, удостоверившись, что все кузнечные горны строятся как братья близнецы, и, следовательно, можно прикинуть, какого размера будет его печь, Лекс объяснил, какие именно ему нужны решетки и две дверки с петлями. Нарья удивился, услышав про железные дверки, но, по всей видимости, что-то подобное в этом мире уже было, или мозги у Нарья не закостенели, как у старого мастера, и он, сняв мерки при помощи прутиков и веревочки, быстро договорился о сроках и оплате работы и ушел к себе домой. Ему вслед с тоской посмотрел Броззи. Лекс улыбнулся своим мыслям и подошел к здоровяку.

— Не переживай, Броззи, — Лекс притянул большого рыжика и прошептал ему на ухо, — я научу тебя тайному знанию, как делать необыкновенные мечи. Они будут такие крепкие, что будут перерубать все остальные мечи, как свежую лепешку, — Лекс отодвинулся и посмотрел в ошалевшие глаза своего будущего ученика, — просто, с тайным знанием не надо торопиться. Надо дождаться благоприятного периода для начала учебы.

— Да, учитель… — Броззи был похож на зачарованного кролика, — мы дождемся благоприятного времени и вы меня научите…

— Вот и молодец, — Лекс похлопал Броззи по щеке, — а пока подкачай мышцы, чтобы у тебя силы были, когда начнется работа. Молотом придется махать много, — Лекс погладил Броззи по покатому плечу, за то время, как он оказался в доме у Тиро, он прибавил в весе.

— Бери пример с воинов, они каждый день машут мечами, вот и ты, ну, не знаю, молотом маши, что ли…

— Что это за нежности с посторонними?! — за спиной рыжика раздался возмущенный рев Сканда, — тебя что это, на рыжих потянуло по старой памяти?

— Сканд, не рычи! — Лекс рявкнул в ответ, а потом вспомнил, что он красавчик, и довольно ухмыльнулся, — это ты меня ревнуешь? К ученику? Вот ведь глупенький! Иди сюда, я тебя лучше поцелую…

Сканда не надо было просить дважды. Рыжика сразу сграбастали и потискали, требовательно посмотрели в глаза и только потом поцеловали. Жестко и почти грубо, но Лексу нравилось именно так, никаких ванильных соплей и сюсюканий. Как битва равных, когда можно помериться силой языков, завоевать чужой рот и получить звериное удовольствие именно от победы над равным хищником. Когда весь мир сворачивается спиралью вокруг одного человека, и ты его видишь, как сквозь свернутую в трубочку газету — вот губы, вот руки, и вцепиться пальцами в волосы, чтобы не потерять, не дать отстраниться, и неважно, у кого из двоих сбилось дыхание, оно все равно одно на двоих, и дрожь по телу… и довольный смех, попался? Теперь ты моя добыча!

Слуги только успевали прижиматься к стенам, когда Сканд промчался по дому, унося в гнездо свое сокровище. И только бросив на кровать юркую змейку, Сканд прижал его собой и злобно прошипел.

— Будешь заигрывать с рыжим дураком, я его убью!

— Ты собираешься убить моего ученика? — Лекс выпутывал Сканда из складок белоснежной тоги, — это крайне глупо, я с ним не заигрываю, мне тебя хватает. Но ты запомни на всякий случай, если ты решишь мне изменить, то я тебя кастрирую, а не твоего партнера. Тебя это остудит на месяц, в течение которого ты будешь исполнять супружеский долг, лежа на животе. Иди знай, может, за это время тебе это так понравится, что ты другого и не захочешь! Да сними ты уже с себя эту тряпку! — взвизгнул рыжик и толкнул мужа в грудь.

Пока Сканд судорожно избавлялся от одежды, Лекс не торопясь расстегивал многочисленные пряжки на сандалиях. Не то, чтобы он не мог скинуть их быстро, просто не хотелось отвлекаться от стриптиза Сканда. К тому моменту, как гора мышц и яростного желания замер, готовый к прыжку, Лекс только успел стянуть первый сандалик и, покрутив его за многочисленные ремешки, не торопясь закинул куда-то за спину. В ответ его схватили за щиколотки и протянули спиной по всей кровати. Сканд вытряхивал его из одежды, как ребенок подарок из упаковочной бумаги. С таким же предвкушением и скоростью.

А потом все потеряло значение, только хриплый рык, побуждающий открыться, отдаться, дико, по-звериному, хищно, до помутнения рассудка, до голых инстинктов. Забрать свое, алчно цепляясь друг за друга, стараясь утолить голод, который сжирал долгие годы одиночества. И только забившись в судорогах оргазма, наконец успокоиться и, заглянув в томные глаза партнера, обрести свою тишину. Ту самую нирвану, когда все беды и тревоги становятся бесконечно далекими и мысли, легкие как облако, дрейфуют на границе сознания.

Лекс вдруг подумал, что никогда никакая медитация не приносила ему столько покоя, как окончание «битвы» со Скандом. Когда лежишь, вытраханный до изнеможения, и тебе все реально пофиг, и на душе так благостно и легко, как будто сделал что-то очень хорошее.