Джеральд Даррелл. Путешествие В Эдвенчер - Дуглас Боттинг

Как только «Скорая помощь» отъехала, Джереми Маллинсон написал первой жене Джеральда, Джеки, чтобы она была в курсе происходящего. Джеки немедленно ответила:

«Дорогой Джереми,

огромное спасибо, что Вы сообщили мне о состоянии Джерри. Какие ужас­ные новости! Я глубоко сочувствую Ли. Мне бы хотелось повидать Джер­ри. Я считаю, что настаю время забыть обо всех проблемах, существовав­ших в нашей жизни, и перейти на новый этап отношений. Я просто хотела бы сказать Джерри, что вспоминаю о том времени, что мы провели вместе с ним, с чувством благодарности и любви. Нам было хорошо вместе, осо­бенно когда мы носились по джунглям, собирая животных для нашего зоо­парка и Фонда. Печально, что мы так долго откладывали эту встречу. Я глубоко огорчена всем этим, Джереми. Невозможно прожить с челове­ком двадцать шесть лет и не сохранить теплых воспоминаний о нем и обо всем том, что мы делали вместе. Мы вместе мечтали и вместе воплощали наши мечты в жизнь. Передайте ему, что я люблю его и благословляю.

Джеки».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

«НОВОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ»: 1994-1995

Выезжая из поместья Огр, Ли прихватила с собой фляжку с виски, и Джерри прикладывался к ней по дороге в аэропорт. Когда они подъехали, он был уже спокоен, как приговоренный во время последнего ужина. Он даже пытался шутить. «Мы прибыли в Джерсийский аэропорт в 10.30, — вспоминала Ли. — В это время там практически не было людей, только по­лиция у входа и дежурные сотрудники. Пока мы катили коляску Джерри к выходу, он сообщал всем вокруг: «У меня будет новая албанская печень, ха-ха, я нашел албанца, который согласился уступить мне свою печень, ха-ха!» Во время полета он еще несколько раз прикладывался к фляжке. В Хитроу нас уже ждала «Скорая помощь», которая доставила нас в боль­ницу в Кэмбервелл».

Персонал больницы с некоторым удивлением увидел совершенно пья­ного пациента, которому предстояла пересадка печени. Но они ничего не могли сделать. Отсчет времени уже пошел, и Джеральд был полностью го­тов к операции. Подготовка длилась очень долго. Она закончилась около шести утра 28 марта 1994 года. В 6.30 Джеральда накачали лекарствами и перевезли в операционную, чтобы операция могла идти без перерыва в наиболее благоприятное время дня.

«Мне позволили остаться и немного вздремнуть в палате Джерри, — вспоминала Ли. — Утром в больницу пришел наш чудесный лондонский доктор, Гай О'Киф, со своими детьми, чтобы хоть немного меня поддер­жать». В палату постоянно заглядывали сотрудники больницы и сообщали Ли о том, как проходит операция. Около 15.30 Джеральда вывезли из опе­рационной и поместили в блок интенсивной терапии. «Операция прошла успешно, но пока вы не можете его увидеть», — сказали Ли. Немного спус­тя пришел хирург и подтвердил, что операция действительно прошла ус­пешно, но его беспокоит поджелудочная железа Джерри. Впрочем, об этом пришлось пока забыть.

Все следующее утро Джеральд провел в палате интенсивной терапии. Он был в сознании, но дышал с помощью аппарата, поэтому не мог гово­рить. Увидев входящую в палату Ли, он так возбудился, что пришлось да­вать ему успокоительные. Почти так же возбужден был и молодой доктор Кристофер Тиббс. Он был преданным поклонником Джеральда Даррелла с самого детства. Отец подарил ему «Мою семью и других зверей», когда Кристоферу было всего восемь. С тех пор Джеральд оставался для него на­стоящим героем. Именно под его влиянием юный Тиббс решил поступать на зоологический факультет Оксфордского университета. Правда, потом он изменил зоологии с медициной, поскольку понял, что современная зоо­логия — сплошная статистика, математика, молекулярная биология и вы­прашивание грантов — не имеет ничего общего с традициями натурали­ста-любителя Джеральда Даррелла. Каково же было его удивление, когда он увидел знакомое лицо в палате интенсивной терапии. «Господи! — вос­кликнул Кристофер. — Это же Джеральд Даррелл!» — «Ну да, — ответили ему. — Разве ты не видел его имени в списках?» Все время, пока Дже­ральд оставался в больнице, Кристофер ухаживал за ним с невероятным усердием.

В среду Джеральда отключили от аппарата искусственной вентиляции легких и перевели из отделения интенсивной терапии. Все шло хорошо — печень функционировала, шов не гноился — «огромный, кровавый разрез, называемый разрезом Мерседес, — вспоминала Ли, — шедший через весь живот». Состояние Джеральда оставалось удовлетворительным. На шестой день после операции Джеральд уже мог садиться в постели и разговари­вать. Он никак не мог поверить, что пережил операцию.

Вскоре его перевели в крыло для частных пациентов. Он почувствовал себя хорошо настолько, что попросил принести ему рукопись новой книги и диктофон, чтобы он мог продолжить работу над автобиографией. Когда его спросили, не хочет ли он чего-нибудь особенного, он тут же попросил бренди, а когда ему отказали, поскольку после пересадки печени алкоголь исключается, сказал: «Правда, ведь у меня теперь новая печень!» Он быст­ро приходил в себя. Посетители видели прежнего веселого и жизнерадост­ного Джерри. Он даже пытался флиртовать с сестрами.

16 апреля Джеральда перевели в более комфортабельную больницу Кромвеля в Кенсингтоне. Трансплантант функционировал нормально, при­знаков отторжения не наблюдалось. Но Джеральд был еще слишком слаб, чтобы вернуться на Джерси и принять участие в церемонии открытия но­вого павильона суматранских орангутанов. Открывать павильон должен был сэр Дэвид Эттенборо (что он и сделал). Церемония состоялась 15 мая. Джеральд написал Дэвиду беспечное письмо, извиняясь за свое отсутствие. Это письмо оказалось последним в его жизни.

«Мне очень хотелось бы прогуляться с тобой по зоопарку и немного вы­пить. Если у тебя найдется минутка навестить меня после возвращения с Джерси, мне бы хотелось узнать твое мнение о нашей работе. Я буду очень признателен, если ты зайдешь. Помимо всего прочего, мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь о чем угодно, кроме печени. Я не должен жа­ловаться, операция прошла успешно, а без нее мне оставалось жить не дольше полугода. Поэтому я должен быть бесконечно благодарен. Но все же, если ты зайдешь повидать меня, это будет мне очень приятно. А если ты будешь вести себя хорошо, я даже покажу тебе свой шрам».

Речь Эттенборо на открытии павильона была очень прочувствованной: «Столько воды утекло с того момента, когда я познакомился с Джераль­дом Дарреллом… Это произошло тридцать пять лет назад… Этот зоопарк, этот Фонд — все это детище Джеральда Даррелла. Ему удалось осущест­вить свою мечту с вашей помощью — и какие великолепные плоды прино­сит сейчас его дело! В мире есть люди, которые считают зоопарки вредны­ми. Пусть они придут сюда! Есть и такие, кто считает, что зоопарки не смо­гут справиться с великой экологической катастрофой, угрожающей нашей планете. Как зоопарк может спасти животное от вымирания? Пусть они придут сюда!»