Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди - Федор Раззаков

«После скучной плоской Джубги место показалось райским. Дорога, идущая вдоль моря, упиралась в ворота базы и заканчивалась. Дальше шли дикие скалы. С другой стороны база была ограничена лагерем Ленинградского политеха, наполненным милыми девушками. Сама база стояла на крутом склоне горы, утопая в зелени. Между деревянными домиками бродили куры, чудом удерживаясь на склоне. Место было что надо. Старшим инструктором оказался могучий человек по фамилии Черкасов — любитель походов, Высоцкого, туристской песни. Не знаю, чем мы ему понравились. Знаю, что он принял на себя несколько атак всяких идеологических комиссий, но нас отстоял. На счастье, в ларьке «Союзпечати», стоявшем прямо на территории базы, продавалась наша пресловутая пластиночка с трио Линник, то есть «Зодиак», подтверждавшая наше, так сказать, официальное существование…»

Во вторник, 21 июня, высшее руководство КГБ СССР отдало приказ арестовать агента ЦРУ Александра Огородника. Выглядело это вполне буднично. Несколько физически крепких чекистов спрятались в кустах во дворе дома шпиона, что на Краснопресненской набережной, а Игорь Перетрухин, которого тот знал, занял позицию возле арки. Когда над городом сгустились сумерки, в арку въехала «Волга» Огородника. Едва он вышел из автомобиля, как к нему подошел Перетрухин и сообщил, что по просьбе своего руководства должен немедленно обсудить с Огородником ряд важных вопросов. Это сообщение не вызвало у шпиона абсолютно никаких подозрений. Затарившись папками с бумагами, которые Огородник извлек из багажника, они направились к дому. Возле подъезда им навстречу вышли двое чекистов, которых Перетрухин представил как своих коллег и сказал, что они тоже будут участвовать в обсуждении. Огородника и это не насторожило.

Первые подозрения возникли у шпиона в тот момент, когда он попытался открыть своим ключом дверь в квартиру. Незадолго до этого здесь побывали «технари» из наружки, которые что-то напортачили с замком. В итоге ключи заели, и Огородник с тревогой в голосе воскликнул: «Здесь кто-то был!» Но Перетрухин быстро сообразил, что ответить: сказал, что это могли быть соседка с сыном, внезапно приехавшие из пионерлагеря. Эта реплика шпиона вроде бы успокоила. Открыв наконец дверь, он пригласил гостей войти внутрь. В комнате он сложил папки в угол и предложил гостям на выбор кофе, виски или коньяк. Однако распивать напитки никому не пришлось: едва вся компания уселась на стулья, как в комнату вошли сотрудники следственного отдела КГБ во главе с полковником Алексеем Кузьминым и понятые. Огороднику был предъявлен подписанный прокурором ордер на арест и производство обыска. Тот поначалу растерялся, но потом вопросительно взглянул на Перетрухина:

— Игорь Константинович, здесь какое-то недоразумение! Это нелепая ошибка!

Но поддержки у Перетрухина он не нашел. Тот заявил:

— Александр Дмитриевич, будьте мужественны! Вы имеете дело со следователями, которые действуют согласно закону.

Обыскав Огородника, следователи предложили ему сесть на диван. Едва он подчинился, как по бокам заняли свои места двое чекистов, пришедших с Перетрухиным. В комнате приступили к обыску. Начался он с фонарика, в батарейках которого у шпиона хранилась пленка с инструкциями. Когда ее извлекли на свет, Огородник заметно побледнел и здорово струхнул: его ноги стали дрожать так сильно, что ему пришлось держать их обеими руками. Когда в комнату вошел начальник Службы безопасности МИД СССР Михаил Курышев, Огородник первым делом спросил у него:

— Скажите, а меня расстреляют?

— Ну, я сказать этого не могу, — последовал ответ. — Но вы можете облегчить свою вину, если пойдете на сотрудничество с нами.

— Да, я понимаю, но вы меня обманули! — заявил вдруг Огородник. — Как я теперь могу вам верить?

— Не торопитесь с ответом, Александр Дмитриевич, — посоветовал ему Курышев. — Мы с вами эту беседу еще продолжим.

Когда Курышев ушел, обыск продолжился. За каких-то полчаса-час были найдены еще несколько предметов, подтверждавших то, что Огородник работал на ЦРУ: блокнот для расшифровки полученных радиограмм, копирка для нанесения тайнописи и пленки с инструкциями американской разведки, огнестрельное оружие и др. Примерно около часа ночи Перетрухина вызвали в оперативный штаб, который располагался поблизости от дома Огородника. Там ему сообщили, что он может ехать домой отдыхать, поскольку завтра еще будет много работы. Едва это произошло, как Огородник внезапно попросил у следователей чистый лист бумаги и авторучку, чтобы написать объяснение на имя руководства КГБ СССР. Ему дали и то, и другое.

Огородник склонился над листом, но вскоре пожаловался на то, что выданная ему авторучка плохо пишет. И попросил подать ему другую — ту, что лежала на другом конце стола. Эту ручку один из следователей до этого уже тщательно осмотрел, не найдя в ней ничего подозрительно. Поэтому просьба Огородника была удовлетворена. Между тем в колпачке ручки оказался быстродействующий яд. Огородник, для отвода глаз написав несколько слов на бумаге, в следующую секунду нажал на потайную кнопку в колпачке и, когда на поверхность выскочила миниатюрная ампула, молниеносно отправил ее себе в рот. Подскочившие следователи попытались разжать ему зубы металлической линейкой, однако драгоценные секунды были уже потеряны — шпион успел раздавить зубами смертоносную ампулу. В следующую секунду изо рта у него стала выделяться кровавая пена. Следователям не оставалось ничего иного, как вызвать по рации «Скорую помощь». Та примчалась буквально через несколько минут, а еще через 15 минут Огородник был доставлен в Склиф. Но все потуги врачей были тщетны: в 4 часа утра 22 июня Огородник скончался не приходя в сознание. В тот же день его тело (под фамилией Сидоров) перевезли в морг военного госпиталя имени Н. Бурденко МО СССР, где была проведена патологоанатомическая экспертиза.

С момента смерти Огородника прошло всего лишь три часа, а начальник 2-го главного управления КГБ СССР Григоренко уже поднял телефонным звонком с постели Андропова.

В девять все сотрудники, присутствовавшие на обыске, были уже на Лубянке, в кабинете шефа КГБ. Все, естественно, были расстроены, но духом не падали. Первый заместитель начальника 2-го управления Виталий Бояров рассказал Андропову подробности произошедшего. В конце заметил: мол, если вы санкционируете дальнейшее проведение операции, то ручаюсь, что мы доведем ее до конца и сорвем планы американцев. Андропов в ответ пошутил: «Твои бы слова да богу в уши». Но санкцию дал.

В эти же дни Андрей Михалков-Кончалов-ский продолжает работу над киноэпопеей «Сибириада». С 7 июня группа начала работу над натурными эпизодами в Калинине, до этого отсняв в Феодосии объект «гнилое море» (16–24 мая). Съемки в Калинине сопровождались целой серией скандалов, про самый громкий из которых вспоминает А. Михалков-Кончаловский:

«Художником на третьей и четвертой сериях картины был Саша Адабашьян. Он был с нами и в Калинине. Они с Панкратовым-Черным напились до такого состояния, что полезли к девушкам на четвертый этаж по вертикальной вывеске «Ресторан», торчавшей из стены гостиницы. Был большой скандал. Лишь много позже я узнал про все эти похождения: был поглощен фильмом, а группа в это время жила своей ночной жизнью.

Группа была большая, ночи длинные и светлые — июнь, Калинин. Ночная жизнь била ключом, закипала где-то в восемь часов вечера и затихала под утро. Я в это время спал мертвым сном…»

Кинорежиссер Сергей Параджанов вот уже три с половиной года сидит за решеткой. Срок он тянет на Украине, в городе Перевальске Ворошиловградской области. Дни его похожи один на другой: с утра до вечера работа, вечера Параджанов посвящал своему хобби — мастерил забавные поделки, предназначенные друзьям на воле. Еще режиссер-зэк смотрел кино: по телевизору либо в клубе. Одним из последних фильмов, просмотренных им, стал «Табор уходит в небо» Эмиля Лотяну. Увиденное на экране Параджанову жутко не понравилось. 23 июня он написал своей бывшей жене Светлане: «Видел «Табор уходит в небо» — цыганщина, пошлость и «Тенизм» (то есть сделанный под влиянием параджановского фильма «Тени забытых предков». — Ф. Р.), непонятный и неосмысленный. «Авторитет ушел в небо». Тома с уцененным бюстом и современные песни в кафе «Романе». Наконец в Союзе есть свой Радж Капур. Из студии Горького создать «Индия-фильм» (хотя «Табор…» был снят на «Мосфильме». — Ф. Р.)…»

А в КГБ тем временем ломают голову, как скрыть от ЦРУ гибель их самого ценного агента — Трионона, или Александра Огородника. Целой группе чекистов поставлена задача: сообщить родственникам легендированную смерть шпиона (мол, он погиб у себя на квартире после посещения его каким-то иностранцем) и взять с них слово никому об этом не говорить. Хуже всех смерть Огородника восприняла его мать — ей стало плохо, а вот отец отнесся к этому на удивление спокойно. Сложнее обстояло дело с сестрой шпиона и ее мужем, который был племянником маршала СССР Соколова. Последний даже заявил, что в версию смерти Огородника от рук иностранца не верит. Разубеждать его не стали, попросили только хранить эти сведения в секрете. Что касается невесты Огородника Ольги, то она, узнав о смерти любимого, впала в шок. Это была естественная реакция женщины, у которой с погибшим было назначено бракосочетание через полтора месяца. Когда шок прошел, Ольга согласилась уехать на время в один из домов отдыха КГБ в Московской области.