Преступный человек (сборник) - Чезаре Ломброзо

В-четвертых, прямым доказательством сумасшествия Лазаретти служат целые страницы горделивого бреда и самовозвеличения. Вот что говорит, например, он, разумея себя самого, в «Манифесте к народам» : «Узнав, что бедный и простой человек выдает себя за Христа и объявляет, что он происходит от племени царя царей, вы, конечно, изумитесь и скажете, что это возмущает человеческую гордость, а между тем это верно: уже века тому назад событие это было предсказано, и во всех книгах говорится о том образце добродетели, который послан в мир».

Мания величия рассматриваемого нами субъекта проявляется уже в том, что он пишет к государям, к папе, будто к равным себе или даже низшим, хотя общественное положение его было более чем скромным.

После высокомерного объяснения со всеми монархами и с папой Давид прямо обращается к бывшему королю прусскому, нынешнему императору германскому, укоряет его за коварные замыслы против Италии и предсказывает ему разные бедствия. Французам он советует прежде всего разбить нечестивую статую Вольтера и сжечь его сочинения, а пепел, оставшийся от них, зарыть как яд, взятый из ада. «На том же самом месте, – продолжает он, – воздвигните статую Искупителя Иисуса Назаретянина, держащего под своей пятой Вольтера, изображенного в виде демона, и пусть Искупитель заградит ему рот крестом, который тот хватает зубами и руками. Когда это будет сделано, божественный гнев смягчится и невзгоды перестанут терзать народ».

Папе он писал, между прочим, следующее: «Прежде всего я обращаюсь к тебе, преемник Петра, видимый глава Церкви, с целью предупредить тебя, чтобы ты не доверял чужеземному вмешательству. Знай, что под предлогом защиты прав Церкви расставляют сети тебе и всей итальянской Нации. Замышляется не что иное, как внести бедствие и разорение среди нас, итальянцев».

Короля Италии Лазаретти третирует еще развязнее. «При дворе у тебя, – пишет он ему, – происходит столпотворение Вавилонское, управление твое – тирания, разбойничество, законы и учреждения твои переполнены глупыми, еретическими, нелепыми и непонятными правилами, возмущающими нравственное чувство и здравый смысл. Говорю тебе, что хуже не мог бы поступить даже тот, кто вздумал бы открыто идти против всякой нравственности. Каким же образом намереваешься ты, король мой, спастись от этих дурных людей? Я знаю, они довели тебя до крайнего, ужасного положения! Мне очень неприятно будет видеть твою гибель, которая порадует тех, кто сумел лестью довести тебя до этого. Не знаю, чем помочь тебе, король мой, но вижу тебя в дурных обстоятельствах. Если бы я мог быть возле тебя, то, ради твоих Предков, я постарался бы спасти тебя».

Но этого мало. Через несколько страниц Лазаретти начинает фамильярничать даже с самим Богом. «Я желал бы, – говорит он, обращаясь к нему, – чтобы вы [164] перестали относиться с таким презрением…» И потом немного ниже добавляет: «Я согласен исполнить вашу волю, Господь мой, но лишь на том условии (условие с Богом!), чтобы я мог передать другим свою власть и свои громадные владения (у извозчика-то!); а себе я оставлю бедность, труд» и т. д.

Однако из последующих строк видно, что смирение это было напускное: «Повторяю вам, что я и мои потомки посвящены вам (vi siamo consacrati), и я, как кровный родственник, хочу быть в зависимости только от своих же кровных; этого я требую от вас по праву моих предков . На этих условиях я принимаю сделанное вами мне предложение повелевать миром». И действительно, в письме к королю он объявил:

«Мне, ничтожнейшему из людей, вышедшему из народа… Бог обещал всю землю. В доказательство этого он послал мне дар пророчества и светлый ум для того, чтобы исправлять законы и делать открытия в науках и искусствах».

Великие открытия эти состоят в смешных толкованиях на первые главы книги Бытия с прибавлением нелепейшей палеонтологии, которая могла прийти в голову разве какому-нибудь крестьянину, побывавшему в музее. Вот образчик научных познаний пророка: «Сначала было 15 видов крупных животных, но они все погибли, потому что были слишком велики, – из них 7 жвачных, а 3 амфибий. Строение этих животных было таково, что чешуйчатой шкуры их не могло пробить никакое железо. Были пресмыкающиеся с ядовитым дыханием, предназначенные для воды, и люди называли их животными смерти и яда!!! » – и т. д. все в том же роде.

«В эпоху сооружения Вавилонской башни на земном шаре произошел разрыв, вследствие чего север отделился от запада. И северные народы доселе живут во мраке и нечистотах».

Вслед за тем автор прибавляет: «Это совершенно особые истины, со времени потопа и до сих пор лишь остававшиеся в памяти людей; открытие этих истин было предоставлено полноте времен (pienezza dei tempi). Человек должен узнать все после снятия этих печатей».

В-пятых, следует заметить, что нелепости и противоречия встречаются почти на каждой странице сочинений Лазаретти. Так, например, после того как им было уже сказано, что во время потопа погибли все животные, кроме взятых в ковчег, он прибавляет: «Осталось на земле множество животных».

Далее, чем, кроме умопомешательства, можно объяснить себе описание разных невозможных животных – быка с 12 и слона с 10 рогами, лошади о 13 ногах и пр., а также громадное значение, какое он придавал происхождению своего делившегося на пять частей жезла, которому посвящена почти целая глава сочинения «Борьба с Богом» , где без всякого стеснения объясняется, что жезл зародился в утробе жены Лазаретти от сношений с его же сыновьями и первыми членами его частей!!!

И, наконец, в-шестых, если даже и не рассматривать внутреннего содержания произведений Лазаретти, то уже одна внешняя форма их, особенно их слога, изобретение новых слов или же употребление их в особом смысле и пр. – все это может служить доказательством его психического расстройства. Так, знаменитую башню свою он называл «turrisdavidica», сыновей своих – «Giurisdavici» и пр.

В приложенном к сочинению «Борьба с Богом» послесловии – нечто вроде списка опечаток – он сам говорит, что слова tempo (время) и profeta (пророк), повторяющиеся бесчисленное множество раз, не следует понимать в общепринятом значении. Повторений у него вообще масса, и не только отдельных слов, но даже целых фраз и в особенности цифр. Так, не говоря уже о том, что он, подобно Пассананте, по 70–80 раз повторяет слова provate и riprovate , в «Борьбе с Богом» по крайней мере столько же раз употреблена фраза «Uomo a me caro 7° figlio del 7° figlio dell’uomo» («Дорогой мне человек, 7-й сын 7-го сына человека»), хотя гораздо проще было прямо сказать Енох и Авраам .

Еще чаще употребляется слово tempo , время, и цифра 7; например: «С неба упадут камни в 7777 весом из одного веса в 7777 на 47 двойных граммов веса». Или: «Число жертв будет в 1777 времен, заключающих в себе 17 раз 1777». Или: «После моего поднятия на небо прошло время из 3 времен, состоящих из 77 часов для каждого времени».

В заключение нашего диагноза напомним, что хотя в молодости Лазаретти обнаруживал склонность к пьянству и кутежам, но потом, после происшедшей с ним перемены, он сделался высоконравственным и мог служить образцом святости, что главным образом и было причиной всеобщего уважения к нему. Кроме того, он до самой последней минуты горячо любил своих детей и жену, которой писал самые нежные письма и даже стихи. Между тем сумасшедшие, и в особенности мономаньяки, лишь в исключительных случаях сохраняют подобную привязанность к близким после потери рассудка; но зато у них редко проявляется и та страсть к писательству, какую мы замечаем в маттоидах.

К какой же категории психически больных людей следует причислить Лазаретти? По-моему, у него была промежуточная между маттоидом и мономаньяком форма мании величия, сопровождающаяся галлюцинациями. Душевные болезни бывают до того разнообразны, что установить для них строгую классификацию не всегда возможно.

С другой стороны, ловкость, с какой Лазаретти успокаивал сомнения своего покровителя, француза-мецената Дю Ваша (тем, например, что если новое учение приобретает мало сторонников, то это происходит по особой воле небес), находчивость при объяснении символического значения слов пророк и время , слишком уже часто употребляемых им (на что указывали ему критики), ловко пущенная в толпу выдумка о том, что татуировка его сделана св. Петром, тогда как от некоторых он считал нужным скрывать эту мнимобожественную печать, [165] наконец способность организовать религиозные общества, а также изобретение шифрованного письма, – все это доказывает, что, несмотря на умопомешательство, Лазаретти сохранил значительную долю хитрости и даже плутовства.

Впрочем, эти способности всегда бывают сильно развиты у гениальных сумасшедших, а тем более в маттоидах, и отрицать это могут лишь люди, никогда не посещавшие больниц для умалишенных.