Жизнь и реформы - Михаил Горбачев

— Если Германия будет нейтральной, — убеждал меня Бейкер, — она необязательно будет немилитаристской. Наоборот, вполне может принять решение о создании своего собственного ядерного потенциала вместо того, чтобы полагаться на американские силы сдерживания. Хочу задать вам вопрос, на который необязательно давать ответ сейчас. Предполагая, что объединение состоится, что для вас предпочтительнее: объединенная Германия вне НАТО, полностью самостоятельная, без американских войск, или объединенная Германия, сохраняющая связи с НАТО, но при гарантии того, что юрисдикция или войска НАТО не будут распространяться на восток от нынешней линии?

По существу, последняя часть фразы Бейкера и стала ядром той формулы, на основе которой позднее был достигнут компромисс о военно-политическом статусе Германии. Но тогда я еще не был готов ее принять.

Я тоже считал, что нужны подстраховочные механизмы, которые гарантировали бы и нас, и остальную Европу от всяких неожиданностей со стороны Германии в будущем. Но в отличие от американцев я считал, что таким механизмом должны стать не НАТО, а новые структуры, создаваемые в рамках общеевропейского процесса. Разумеется, расширение зоны НАТО является неприемлемым. Бейкер же не верил, что, например, СБСЕ когда-нибудь будет в состоянии заменить НАТО.

Буквально на другой день состоялась моя очередная встреча с Колем. Главным для него, как я понял, было стремление убедить меня в том, что положение в ГДР стремительно идет к краху. После выборов в Народную палату ГДР (18 марта), считал канцлер, будет сформировано правительство, которое выскажется за объединение, а население и парламент однозначно поддержат это решение. Задача, по его мнению, состоит в том, чтобы стабилизировать, насколько это возможно теперь, положение в ГДР, предотвратить экономический коллапс и политический хаос, сократить поток переселенцев из ГДР в ФРГ. Добиться этого, убеждал меня Коль, можно, только проводя активную политику, в частности, создав сразу же после выборов валютный и экономический союз. Мне было ясно, что Коль намерен форсировать объединительный процесс. И были основания полагать, что он заручился в этом поддержкой американцев. В то же время Коль не уставал повторять, что «вынужден» под давлением обстоятельств действовать так, а не иначе, но по-прежнему намерен согласовывать свою линию с Москвой. Вот характерная выдержка из монолога Коля:

— Я хочу действовать в тесном контакте с вами, господин Генеральный секретарь. Происходящие перемены — не в последнюю очередь результат политики перестройки, поэтому мы хотим быть рядом друг с другом. Надо готовиться к тому, чтобы адекватно реагировать на надвигающиеся события. Я не хочу их ускорения. Но на меня, я вижу, движется волна, и я не смогу ей противостоять. Это — реальность, не могу с ней не считаться.

По центральному вопросу, в том, что касалось принципиального отношения СССР к объединению Германии, я был готов к ответу:

— Наверное, можно сказать, что между Советским Союзом, ФРГ и ГДР нет разногласий по вопросу о единстве немецкой нации. В главном исходном пункте есть понимание — сами немцы должны сделать свой выбор. И они должны знать эту нашу позицию.

— Немцы это знают, — отреагировал Коль. — Вы хотите сказать, что вопрос единства — это выбор самих немцев?

— Но в контексте реальностей, — дополнил я.

— Согласен с этим.

Для меня главным в сложившейся ситуации было, чтобы Коль не поддался эйфории и отдавал себе отчет в том, что «германский вопрос» не сводится к объединению и удовлетворению национальных чаяний немцев. Он затрагивает интересы соседних государств, включая Советский Союз, ситуацию в Европе и в мире. В этой связи возникала масса вопросов: гарантии нерушимости границ и признание послевоенных территориально-политических реальностей, военно-политический статус объединенной Германии, сопряженность общеевропейского процесса и процесса объединения Германии.

Коль в целом с пониманием отнесся к моим аргументам, хотя сразу высказался против любых вариантов «нейтрализации» Германии. В целом же мы остановились на том, что все проблемы, связанные с объединением, следует начать обсуждать в рамках «шестерки»: СССР, США, Англия, Франция, с одной стороны, ФРГ и ГДР — с другой,

Коль сказал, что идея конференции «4 + 2» (позднее немцы при активной поддержке США настояли, чтобы она называлась «2 + 4») ему нравится, а вот против отдельной конференции четырех держав по «германскому вопросу» он стал бы категорически возражать. Я заверил, что без участия немцев ничего решаться не будет. На том мы и расстались.

Возникшие недоразумения были сняты, что в то время имело исключительно важное значение. Но надо было еще пройти трудный, полный опасностей путь.

Судьба «плана Модрова»

Политическая и социальная дестабилизация в ГДР дала беспрецедентные шансы конкурирующим политическим кругам ФРГ. Каждая из основных партий — ХДС/ХСС, СДПГ, СВДП — развернула бурную деятельность в пользу объединения Германии. Различие их тактики сводилось в основном лишь к темпам и формам такого объединения. Во всяком случае, поначалу преобладала линия на плавное, поэтапное сближение и равноправное сотрудничество. Этим целям отвечал «трехэтапный план» Модрова. Разрабатывая его, Председатель Совета Министров ГДР имел в виду создание «договорного сообщества» ГДР и ФРГ, развитие самого тесного взаимодействия в экономике и других областях через конфедерацию двух суверенных государств с постепенным приобретением ими нейтрального статуса и, наконец, образование Немецкой федерации, или Немецкого союза, активного участника общеевропейского процесса.

Модров обнародовал свой план. Ему предстояла поездка в Бонн. 12 февраля у нас состоялся телефонный разговор. Я подробно информировал его о результатах моих переговоров с Колем в Москве.

О предложениях правительства ФРГ по валютному союзу, заметил Модров, он узнал из сообщений средств массовой информации. Хотя незадолго перед тем, во время встречи в Давосе, он договорился с Колем образовать рабочую группу экспертов из 8 человек (по 4 человека из ГДР и ФРГ) для обсуждения вопросов сотрудничества в экономической и финансовой сферах. Были названы представители в эту группу, но их в ФРГ не пригласили, и никакого обсуждения идеи валютного союза не состоялось. Зато внезапно появилось заявление правительства ФРГ на этот счет.

Настроения в ГДР в пользу объединения с ФРГ, продолжал Мод-ров, сильны. Но одновременно растет и озабоченность трудящихся за социальные последствия объединения. Большинство ведущих политических партий ФРГ на стороне Коля. Пока нет однозначно четкой позиции у социал-демократов.

Сегодня на заседании «круглого стола» в Берлине будет обсуждаться концепция предстоящей его (Модрова) встречи с Колем. Каков будет итог этого обсуждения — сказать трудно, первые результаты станут известны к вечеру. Экономическое положение ГДР тяжелое, промышленное производство не просто в состоянии стагнации, оно быстро падает.

В целом же Модров считал, что каких-то основополагающих решений между ГДР и ФРГ до 18 марта принято не будет. Но при этом указал, что ФРГ хочет повлиять на ход предвыборной кампании в ГДР, добиться выгодного для Бонна результата и формирования такого правительства ГДР, которое подталкивало бы процесс объединения.

В ответ я изложил свои соображения, подчеркнув необходимость твердо отстаивать выработанные позиции, не упуская из виду в процессе сближения двух германских государств законные права и интересы других европейских государств.

Тем временем правительство Коля пришло к выводу о нецелесообразности подписания с правительством Модрова договора о сотрудничестве и добрососедстве. В Бонне взяли курс на активную поддержку на предстоящих в марте 1990 года выборах в Народную палату ГДР оппозиционных, антикоммунистических организаций и группировок. Обстановка им благоприятствовала. В ГДР резко ухудшилось положение с теплоснабжением, продовольствием, общественным порядком. Бушевали волны массового недовольства прежним режимом, подогреваемого сенсационными разоблачениями злоупотреблений и иллюзиями о благах быстрого присоединения к ФРГ.

На выборах 18 марта 1990 года ПДС потерпела поражение, набрав менее 17 процентов голосов, другие левые партии — около 8 процентов. На первое место в политическом спектре выдвинулся «Альянс», который поддерживался ХДС/ХСС из Западной Германии. Вместе со своими партнерами из других партий и групп «Альянс за Германию» контролировал более 2/3 депутатов Народной палаты ГДР.

Коалиционное правительство за объединение

Образованное в апреле коалиционное правительство во главе с Лотаром де Мэзьером выступило за объединение Германии по статье 23 Конституции ФРГ, которая предусматривала вступление ГДР или отдельных ее частей в состав ФРГ без промежуточного этапа конфедеративных связей. Это было совершенно не то, что планировал Модров.