Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг. - Виктор Петелин

За то время, пока я отдыхал, у нас в области ликвидировали округа и вместо окружкома ВКП(б) и окрисполкома организовали ликвидбюро окружкома партии. Был упразднен и окрполевод-колхозсоюз, в котором я работал председателем правления. По решению ЦК ВКП(б) двадцать коммунистов из окружного актива должны были ехать в районы на руководящую работу. Я попал в число этой двадцатки и должен был выехать в один из районов бывшего Донецкого округа Донской области. Первого сентября я пришел в ликвидбюро окружкома партии. Председателем бюро был Часовников. До этого он работал заворгом и заместителем секретаря окружкома комитета партии.

Разговор был короткий. Часовников сообщил, что я внесен в список двадцатки и что мне нужно ехать в район. Поинтересовался, куда я хочу ехать. Я ответил, что мне все равно куда и на какую работу направят, туда и поеду. Тогда он сказал, что по решению Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) меня посылают на руководящую работу в Вешенский райком партии. Покончив с деловой частью беседы, Часовников спросил, знаю ли я Шолохова Михаила Александровича, автора романа «Тихий Дон». Я сказал, что нет, с Михаилом Александровичем не знаком. «Хочешь, я тебя с ним познакомлю? Он здесь, в Миллерово, собирается ехать в Вешенскую на мотоцикле отдела ГПУ».

Здесь, в кабинете председателя ликвидбюро Донецкого окружкома, и состоялось мое знакомство с Шолоховым.

Молодой писатель быстро вошел в кабинет, со всеми поздоровался за руку. Часовников, представляя меня ему, сказал, что Луговой Петр Кузьмич направлен крайкомом партии в Вешенский район на партийную работу.

Шолохов был в кубанке из коричневого с проседью каракуля, в рубашке, застегнутой большими пуговицами на стоячем воротнике и подпоясанной узким кавказским ремешком, в темных галифе и легких хромовых сапогах. Светло-русые вьющиеся волосы придавали его открытому лицу приятное выражение. Бросались в глаза высокий прямой лоб, несколько выдающиеся скулы. В руке – трубка. Шолохов тогда был быстр в движениях, подвижен, энергичен, кипуч. Таким запечатлелся он мне в том уже далеком начале осени тридцатого года. Он поехал в Вешенскую на мотоцикле, а я остался ждать легковую машину райисполкома, которую должны были прислать за мной из станицы.

Машина наконец пришла, и мы с шофером Устинычем рано утром выехали в Вешенскую. Только к концу дня добрались до места. Устиныч вел машину так же не торопясь, как раньше – погонял волов. Ехали с остановочками, с разговорчиками, а когда встречались знакомые, тормозили, закуривали, обменивались новостями. Такая уж у донцов привычка. Машина была неплохая – «форд». Шофер мне тоже понравился. Автомобиль он научился водить еще в германскую войну. Был он единственным водителем на весь район. Другой машины и другого шофера вешенцы тогда не знали…

Проехав километров 85–90 от Миллерово по хуторам и селам Криворожского и Кашарского районов, мы выехали на целинные земли Яблоновского сельсовета Вешенского района. Здесь нашему взору открылась необъятная донская степь с ее белесой травой – ковылем. На трех-четырех десятках километров не попалось ни одного селения. В тридцатом году в районе еще сохранялась целинная земля, на которой в свое время паслись табуны лошадей вешенских казаков, это были так называемые конные отводы. В 1929 году земли были переданы совхозу «Красная заря». Хозяйство приступило к их освоению, но вспаханы были только первые гектары. По дороге нам попадались серебристо-белые стрепеты, собиравшиеся уже в стаи для отлета на юг. Степь во многих местах была изрыта бугорками – это следы сурочьих нор. Этих дивных доверчивых зверьков тогда еще было много, но потом безжалостные охотники из-за ценных шкур истребили всех до одного…

В Вешенской приняли меня хорошо. Многие знали по работе секретарем райкома партии в Кашарах и Мальчевской. На районном партсобрании я был избран секретарем Вешенского райкома партии.

Станица Вешенская была тогда невелика – 300–400 дворов. Она расположилась на левобережье реки Дон, на голом белом песке – ни кустарник, ни деревце не украшали станицу. Напротив нее Дон круто поворачивает на юг. Там, где повернул Дон, как бы продолжением его на восток, вдоль, по-над станицей тянется озеро Мигулянка. Река и озеро омывают всю южную часть Вешенской. На правом берегу Дона раскинулся обширный лес – краса и гордость станицы. С севера вплотную к жилью подступают чахловатые сосны. Их довольно много. Они преградили путь пескам, заносившим и станицу, и Дон. К северу и востоку от Вешенской нескончаемо тянутся сыпучие пески, местами переходящие в дюны. Такая песчаная полоса узкой лентой шириной в 5–6 километров вьется по донскому левобережью на сотни километров. Местами она покрыта лесом. Главным образом это береза, ольха, тополь и кустарники. Попадаются озерца, ендовы, как оазисы в пустыне. Увлажненные песчаные массивы малопригодны для посевов. На них лесхоз стал успешно разводить сосну.

Переправа через Дон была плохая: большая лодка с двумя парами весел, на эту лодку устанавливались две-три подводы, а машину грузили с большим риском, так как это утлое приспособление могло перевернуться. Под воду, по течению, до Базков четыре километра лодка-паром кое-как шла, но на воду, против течения, ее тянули бечевой, лямками, как бурлаки водили баржи по Волге. В станице да и во всем районе был всего один телефон. Он стоял на почте, и туда ходили для разговоров с Миллерово и Ростовом все работники района и жители станицы.

Вешенский район я знал мало, особенно не хватало мне знания людей, населявших район. До этого мне не приходилось работать в казачьих районах. На Верхнем Дону (Вешенский и Верхне-Донской районы Ростовской, часть районов Сталинградской области) повстанцы в 1919 году имели, по свидетельству Шолохова, 30 – 35-тысячную армию. <…>

Весной 1930 года колхозы в срок справились с весенним севом, вырастили хороший урожай и к началу сентября успешно вели уборку и хлебозаготовки. Хотя с последними дело подвигалось не так споро. Хлеб задерживался на токах. Некоторые руководители колхозов не торопились с хлебосдачей. Вели засыпку зерна в амбары на семена, на продовольствие и другие нужды колхозов. «Первую заповедь» отодвигали на второй план. К тому времени в районе работало более двух десятков двадцатипятитысячников и приравненных к ним. В числе их были Плоткин Або Аронович, Асмоловскнй, Иваненко, Коган, Иванов, Баюков и другие. Партийно-советский актив, с которым предстояло работать, был тогда таков: председатель райисполкома Сливин, начальник ГПУ Нырко, милиции – Кулаков, прокурор Сидоренко, председатель районной контрольной комиссии рабоче-крестьянской инспекции Салаев, райколхозсоюза – Ревин, живзаготсоюза – Каплеев, его заместитель – Яблонский, инспектор Лимарев, руководитель отделения «Заготзерно» Кузнецов, райсовпрофа – Агеев, почты – Чегридов, госбанка – Киреев, Мирошниченко.