Голоса выжженных земель - Андрей Гребенщиков

Падение москвички на неожиданно мягкий пол, устланный настоящим ковром, сопровождалось уже открытым, надрывным хохотом. Чертова истуканша веселилась от души. Только смех ее напоминал больше похрюкивание – и это послужило Летиции хоть каким-то утешением после унизительного падения. Она-то встанет на ноги, а вот молчунья так и останется прямоходящей свиньей в черных тряпках!

– Поднимись! – властный голос из глубины комнаты прервал недолгое злорадство москвички.

– Это что за цирк? – пока Лю пыталась совладать с дрожащими ногами, «голос» продолжал сотрясать воздух недовольными командирскими обертонами. Но последний вопрос предназначался не ей, а двум вошедшим вслед за Летицией людям в темных одеждах. Молчунье и… фигура покрупней, похоже, принадлежала «водителю» садовой тачки. – Разве так я учила вас обращаться с гостями? Пошли обе вон!

«Обе» исчезли из кабинета в мгновение ока. Сама же хозяйка поспешила на помощь Летиции. Помогла ей подняться, аккуратно усадила на широкий диван.

– Шокер и тачка? – участливо поинтересовалась женщина. Лю украдкой бросила на нее взгляд: немолодая, лет сорока—сорока пяти, пышные светлые волосы заботливо собраны в несколько толстеньких кос, лицо не назовешь привлекательным, слишком жесткое, с волевым подбородком и выделяющейся линией скул, однако, уж точно и не уродина. Особенно Летицию поразили глаза – бесцветные, зрачки едва не сливались с белком! Пугающее зрелище, если честно.

– Язык проглотила? – спросила хозяйка надменно, с оттенком угрозы. И с неудовольствием повторила:

– Шокер и тачка?

Лю коротко кивнула.

– Для шокера была причина?

Постановка вопроса смутила девушку, она не нашлась, что ответить.

– Значит, была. Они, – женщина кивнула в сторону двери, за которой скрылись молчунья и «тачководительница», – не люди. Слуги. Подчиняются нехитрому алгоритму: неповиновение – шокер; послушание – нет шокера. Все просто… Ты, милая моя, сама виновата, зачем демонстрировала норов перед неразумными созданиями?

– Неразумная мелкая вполне осмысленно насмехалась надо мной!

– Хорошо, полуразумные, – согласилась хозяйка, но таким тоном, что лучше бы и не соглашалась. – Ты готова к беседе? Или по русскому обычаю начнем с «помыть, накормить и спать уложить?»

– А вы злая? – откуда на языке Лю взялась эта глупая донельзя фраза, она бы ни за что не смогла объяснить. Однако слова вырвались, и оставалось только краснеть за них.

Женщина нахмурилась, затем еле заметно улыбнулась, но даже улыбка вышла у нее холодной:

– Однозначно добрым бывает только Дед Мороз, однозначно злой – Баба Яга. Я ни тот, ни другая. Но тупость и неадекватность меня злят, это факт. Потому сначала отдохни с дороги, а затем удиви меня живым и острым умом. Качества, которые я ценю, делают меня доброй и ласковой, я становлюсь довольной, как тигрица, насытившаяся дебилами.

«Как тигрица, насытившаяся дебилами» – повторила про себя Летиция. Странная манера выражаться… Ее действительно помыли, накормили, и теперь она лежала в теплой, относительно удобной кровати, пытаясь заснуть.

День был слишком длинным и насыщенным, а силы закончились задолго до того, как удалось достичь постели. Молчунья – она вновь сопровождала Летицию – чуть ли не волоком затащила туда размякшую после душа и сытного ужина девушку. Но сейчас сон не шел, словно издеваясь, маня и отталкивая так нуждающуюся в нем путешественницу из Москвы.

Лю вспоминала приглянувшегося ей донского антиквара – расставание не причинило боли, слишком скоротечным было знакомство, однако легкая меланхолическая грусть все же овладела ее сердцем. На краю сознания промелькнул Безумный Макс – злой и разочарованный, «танкист» Вадим, улетая верхом на вичухе, помахал на прощание, противно хихикала Молчунья, пряча за спиной шокер…

Видения закрутились сумасшедшим хороводом, гипнотизируя девушку, заставляя уставшие глаза смежиться, спрятаться от реального мира за нежной кожицей век… Сумасшедший калейдоскоп из людей, образов, невозможных событий сменился благословенной темнотой, непроходимым барьером вставшей на пути неугомонных, надоедливых сновидений.

– Вставай, девочка, – знакомый, лишенный сострадания голос вернул Летицию из прекрасного мира, где нет ничего, кроме тьмы и вечной тишины. – Восемь часов слишком много для сна в твоем возрасте.

Не открывая глаз, Лю простонала первое, что ей пришло в голову:

– Почему все зовут меня девочкой?! Мне скоро двадцать…

– Твоя внешность обманчива – это явный плюс для киллерши. Да и для простой женщины тоже – юность слишком недолговечный и хрупкий дар, который мы неизменно теряем, не умея сохранить.

Летиция приподнялась на локтях, ошалело посмотрела на гостью:

– Слишком сложно для столь раннего часа…

– Час далеко не ранний, – возразила женщина, сравнившая вчера себя с хищницей, поедающей придурков. Лю сомневалась в точности формулировки, но в состоянии крепкого перенедосыпа она не могла быть уверена ни в чем. – Я слишком долго ждала тебя, чтобы позволить терять понапрасну время.

– Меня? – Летиция почти не удивилась.

– Именно, – женщина поднялась с края кровати, где сидела до сих пор. – Скажи, девочка, как тебя называть? Обилие кличек, прозвищ и выдуманных имен смущает меня.

В ее тоне не было ни тени смущения. Скорее, требование, мало чем отличающееся от приказа. И Летиция ответила, даже не думая что-то скрывать или отпираться:

– Сейчас я зовусь Лю. Это имя не принесло мне удачи, возможно, скоро я выкину его на помойку.

– Лю… – протянула гостья. – Лю… Неплохо. Сносно. Обычно я сама даю имена слугам, но для тебя сделаю исключение. Коротко и звучно, мне по нраву.

– Я слуга? – сонливость, атакуемая внезапным возмущением, позорно отступила, Летиция вскочила на ноги.

– Тише, девочка, не надо резких движений, твой организм еще не готов к ним. Обращайся ко мне Настя. Это, кстати, тоже привилегия – прочие слуги должны называть меня исключительно Настоятельницей. Но звучная краткость «Лю» мне весьма импонирует, почему бы слегка не сократить тяжеловесное «Настоятельница»?

– Настя? – опешившая девушка едва не заикнулось об отчестве, уж очень странно было обращаться к женщине вдвое старше тебя столь фамильярным образом. К счастью, вовремя опомнилась и не выставила себя дурой.

– Настя. Красиво же?

– Не знаю, наверное…

– Итак, Лю, я даю тебе полчаса, чтобы привести себя в порядок. Пять-Шесть проводит тебя в мой кабинет.

– Что проводит?! – вырвалось у москвички.

– Пять-Шесть живая… даже чересчур живая, на мой требовательный вкус. Так что не стоит считать ее предметом.

– Хорошо, – Лю не возражала. – Кто проводит?

– Служанка, которая обожает бить непослушных гостей электрошоком. Вы уже знакомы, – Настоятельница направилась к двери, но у порога обернулась, натянув на лицо неестественную улыбку. – Совсем забыла, добро пожаловать в Приют к Сестрам Печали.

Молчунья, или, по версии Настоятельницы, Пять-Шесть (что за странное прозвище?) вела Летицию по широкому, с высоким потолком коридору, ничем не напоминающему вчерашние катакомбы. Здешние стены знали не понаслышке о штукатурке, краске, а местами даже о лепных украшениях. Иногда попадались картины с нейтральными либо яркими и насыщенными, но совершенно невнятными сюжетами – довоенное искусство представлялось Летиции слишком абстрактным для понимания современного человека. Несуразная девочка на несуразном шаре, красно-желтый фрукт на столе, голый мужчина на странного цвета лошади – что все это символизировало, о чем рассказывало зрителю? Лю с удовольствием бы переадресовала возникшие вопросы к «экскурсоводу», будь тот не столь бессловесным.

У коридора было великое множество ответвлений – длинные коридорчики, уводящие неизвестно куда, и совсем крохотные, заканчивающиеся запертыми дверьми. Еще один повод для любопытства… впрочем, сейчас стоило сосредоточиться на предстоящем разговоре с Настей-Настоятельницей, та выглядела слишком нетерпеливой, чтобы предаваться ничего не значащим беседам. Скоро все встанет на свои места! И Лю не ошиблась.

– Пять-Шесть, ты свободна, – доведя Летицию до вчерашнего кабинета и получив от его хозяйки однозначный приказ, Молчунья немедля покинула помещение.

– Присаживайся, Лю, – Настоятельница указала ей на одинокий стул напротив массивного деревянного стола, за которым в данный момент и заседала.

– Что ты знаешь о Сестрах Печали? – похоже, хозяйка кабинета не признавала длинных вступлений.

– Ничего. Я о них… от вас услышала только вчера.

– От вояк, что доставили тебя сюда?