Голоса выжженных земель - Андрей Гребенщиков

– Идем? – Лю заговорила первой.

Короткий утвердительный кивок в ответ. Человек направился в единственно возможном здесь направлении – к зданию, напоминающему сторожку. Девушка последовала за ним.

Пронзительно скрипнула хлипкая деревянная дверь, забывшая тысячу лет назад о какой-либо смазке. Крохотное помещение – три на четыре метра – оказалось совершенно пустым, лампа аварийного освещения, угрожающий красный глаз в дальнем углу, придавала этой пустоте зловещий, мрачный оттенок.

Лю огляделась: проемы окон, когда-то заложенные кирпичом и кусками пенобетона, голые, неоштукатуренные стены, пол из потемневших, жалобно постанывающих под ногами досок. Нет ни стульев, ни столов, ни шкафов. Скудноватый интерьер!

Летиция с опаской посмотрела на своего спутника, не понимая, что он задумал, зачем привел ее в помещение, где не было со страхом ожидаемых пыточных принадлежностей, жаровни с раскаленными углями, железных прутьев, клещей, тисков, наручников, пил и топоров, никакого хирургического набора для искушенного садиста… Стола, накрытого для дорогого гостя всевозможными яствами и сладостями – этот оптимистический вариант Лю не исключала, ведь в жизни случаются чудеса, – тоже не оказалось. Здесь вообще ничего не было! Ни-че-го!

Человек, заметив вопросительный взгляд девушки, сделал круговое движение кистью. Что могло означать лишь одно – отвернись.

Лю, в коем-то веке поборов свою упрямую сущность без малейшего сопротивления, послушно развернулась, уставившись в черный проем незапертой двери. Ей нужно получить ответы, обрести хоть какую-то почву под ногами, вот тогда и настанет время для упрямства и норова. Сейчас же мяч не на ее стороне.

Между тем за спиной что-то происходило. Шуршание, приглушенный лязг (невольно напомнивший об инструментах воображаемого хирурга-садиста), шелест трущихся друг о друга разнородных материалов (бетон о металл?), похожее на стариковское кряхтение недовольство механических конструкций, находящихся под серьезной нагрузкой. Не слишком ли насыщенная какофония для пустой комнаты? Летиция обернулась.

Дальняя стена исчезла, на ее месте зиял провал (колодец или вертикальная шахта?), ведущий куда-то под землю. Спутник Летиции укоризненно покачал головой, заметив непослушание девушки, однако наказания не последовало. Напротив, он, по прежнему не нарушая молчания, жестом подозвал ее к себе и ткнул рукой вниз, приглашая заглянуть в широченное, больше двух метров в диаметре, отверстие в земле. Лю, соблюдая всевозможные предосторожности, чтобы не быть сброшенной коварным молчуном в бездонные недра, бросила быстрый взгляд вниз, но тут же отшатнулась обратно, едва не грохнувшись от спешки на пятую точку.

Сцена выглядела настолько комично, что спутник Летиции не удержался и прыснул от смеха. Голос принадлежал женщине или даже молоденькой девушке.

– Смеешься, подруга? – Лю не на шутку разозлилась. – Что там за дыра?

Ответа не последовало, лишь новое, молчаливое приглашение проверить самой. Летиция его не приняла – бездонные пропасти всегда пугали ее, а возможность свалиться в одну из них пугала во сто крат сильнее.

– Не очень-то ты разговорчивая, – Лю ничего не оставалось, кроме как ждать развития ситуации, не могли же они здесь торчать до самой смерти.

Женщина в балахоне на укоры не возражала. Впрочем, и смехом больше не раздражала.

Ожидание начало приносить первые плоды минуты через три. В провале что-то происходило, судя по доносящемуся оттуда скрипу, который все усиливался, становился ближе. На пятой минуте из «колодца» показалась крошечная кабинка подъемника.

– Лифт, значит… – протянула Летиция недоверчиво. – И куда он ведет? В ад, пекло, Тартар?

И вновь ее не удостоили вниманием. Молчунья легко забралась в кабинку и замерла бездвижным истуканом.

– Лифт в преисподнюю все равно без меня не поедет, я правильно понимаю? – Лю врубила стерву. – Тогда я жду особого, персонального приглашения – вежливого, подобострастного и с указанием точного маршрута.

Ноль эмоций. Подъемник чуть раскачивался на невидимых, но отлично слышимых тросах (их скрип действовал на нервы Летиции самым отчаянным образом), истуканиха же сохраняла прежний невозмутимо-отстраненный вид.

– Я туда по доброй воле не полезу, – Лю сознательно пошла на обострение. Ей срочно требовался конфликт, возможность разрядиться и выпустить наконец накопившийся пар.

«Балахон» на провокацию не повелся, только пару раз постучала затянутой в перчатку рукой по перилам подъемника. Таким жестом обычно подзывают упрямых маленьких детей или неразумных домашних животных.

– Охренела, что ли? – желаемый градус агрессии достиг точки кипения, Летиция сделала шаг навстречу молчунье и попыталась ухватить ее за шею. Лю еще не решила, что сделает с хамкой, но именно шея казалась идеальным объектом для рукоприкладистой педагогики – ухватить, сдавить и свободным кулаком начать поучать по лицу, животу, вновь лицу. При необходимости повторить…

Педагогический талант москвички из метрополитена в Подмосковье оказался невостребованным: кулак в живот пропустила не готовая к такому развитию событий Летиция. А пока она, согнувшись в три погибели, хватала ртом воздух, картину полного разгрома завершил разряд электрошока. Сознание, взорвавшись болью, померкло.

Сквозь забытье Лю различала мерзкий скрип тросов подъемного механизма, но вскоре он прекратился, сменившись чем-то менее скрипучим, однако тоже весьма немелодичным. Звук шел прямо из-за спины, не удаляясь и не приближаясь, словно преследуя жертву на одном, неизменном расстоянии.

«Какая математически-садистская точность», – подумала Летиция и открыла глаза. Взгляд ее долго фокусировался, не желая обретать прежнюю четкость, а когда четкость все же вернулась, на несколько минут спасовало дезориентированное сознание, не способное распознать в проплывающих перед лицом картинках из бесцветно-серых оттенков потолок низенького, чуть выше человеческого роста туннеля.

Спина истуканши маячила чуть в отдалении. Сама же Лю ехала полулежа на чем-то жутко неудобном – в шею, бока и под колени больно впивались железные кромки… кромки чего? Девушка повернула голову, пытаясь рассмотреть свое транспортное средство, – им оказалась садовая тачка! Колеса ей были не видны (их наличие выдавал ужасный скрип), зато кузовок, куда ее впихнули, ощущался и проглядывался великолепно. Оставалось выяснить, какая сила приводила тележку в движение: наверняка мышечная, шума мотора не было, но чья? Шея отказывалась разворачиваться на требуемые сто восемьдесят градусов, а потому загадка никак не желала решаться…

– Подруга, куда мы едем? – разочаровавшись в собственной «держалке для головы», Лю выбрала другой способ познания скрытых истин, не предполагающий сворачивания упрямой шеи.

К сожалению, молчунья разговорчивей не стала. «Даже ухом не повела, тварь немая!»

Лишенная радости человеческого общения и утомленная однообразным видом (что интересного может быть в унылом потолке и точно таких же стенах?), Летиция погрузилась в раздумья. Все мысли крутились вокруг одной темы, будучи не в силах покинуть ее орбиту: что ждет девочку из метро в этой… Нужное определение к «этой» никак не находилось, и Лю обозвала ее коротким, но емким словом «Дыра»! Итак, что ждет прекрасную москвичку в Дыре? Царстве несмазанных тележек, молчаливых молчуний и низких безрадостных потолков?

Путешествие в садовой тачке закончилось перед ничем не примечательной дверью в одном из закутков, куда свернула «истуканша».

Тележка остановилась и накренилась вперед под серьезным углом – кто-то недвусмысленно намекал Летиции, что транспорт прибыл к месту назначения и всех пассажиров настойчиво просят покинуть «насиженные» места.

Лю и не думала сопротивляться, она бы с радостью покинула неудобный «ложемент», но все тело и особенно ноги затекли до такой степени, что отказывались повиноваться командам головного мозга. Туловище на неверных конечностях шаталось из стороны в сторону, сами конечности подкашивались и ежесекундно норовили безжалостно сбросить многокилограммовое бремя прямо на пол, желательно башкой вперед!

Молчунья вновь не сдержалась и прыснула, Летиция, сама того не желая, во второй раз на дню подняла той настроение.

– Смешно тебе, хохотунья недобитая? – Лю, чтобы не упасть, облокотилась на дверь, запоздало сообразив, что напрасно при этом вдавила запорную ручку. Лязгнул замок, и дверь, протестующе взвизгнув под тяжестью девичьего тела, подалась внутрь, увлекая за собой беспомощную Летицию.

Падение москвички на неожиданно мягкий пол, устланный настоящим ковром, сопровождалось уже открытым, надрывным хохотом. Чертова истуканша веселилась от души. Только смех ее напоминал больше похрюкивание – и это послужило Летиции хоть каким-то утешением после унизительного падения. Она-то встанет на ноги, а вот молчунья так и останется прямоходящей свиньей в черных тряпках!