Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин

Теперь неотложные дела закончены. Как я обещал, мы отправимся на ее мистерии в Элевсин. Мы пойдем пешком. У меня может быть только один сопровождающий. Этим человеком станешь ты.

– Могу я спросить, господин, почему? Кто смеет накладывать на тебя ограничения?

– Так сказала богиня, – ответил Порфирий. – Лишь один спутник.

Я знал, что принцепс уже участвовал в Элевсинских мистериях. Мисты часто дают подобные обеты – боги требуют от них чего-то особенного, иногда болезненного или сложного. Но велеть римскому императору идти пешком из Рима в Элевсин? Практически одному?

Если за этой богиней стоит шепчущий от ее имени жрец, он сильно рискует. Но если я стану спорить с принцепсом, тогда рискую уже я.

– Я понял, господин, – сказал я. – Когда мы отбываем?

– Как только соберемся. Тебе следует одеться так, чтобы не привлекать внимания. Купи галльский плащ с капюшоном. Под него надень военную тунику, так тебя будут бояться. Хочешь взять мой сирийский меч? Тот, которым ты поразил изменников?

– Надежней всего обычный военный гладиус, господин. Чтобы не привлекать внимания, я смогу незаметно спрятать его на спине. А пелту я повешу под плащом на груди. Это маленький круглый щит – им пользуются греки в фаланге. Он очень мал и легок, но прочен.

– Знаю, – улыбнулся Порфирий. – Как у гопломаха в цирке.

– Да. Если у меня будут меч и щит, я смогу защитить тебя. И еще, конечно, я возьму нож. Господин наденет латы?

Порфирий отрицательно покачал головой.

– По обету я не могу быть вооружен и не должен носить броню. Я тоже надену плащ с капюшоном, чтобы скрыть лицо.

– Тебя узнают все равно. Если хочешь передвигаться незаметно, господин, нужна накладная борода. Лучше всего седая. Или же отрасти свою.

– Разумно, – сказал Порфирий. – А ты тогда обрей голову.

– Сделаю завтра к утру. Мы отправимся с виллы?

– Нет, – ответил Порфирий. – По обету я должен идти из Рима. Отправляйся туда сегодня и жди меня через три дня утром у дворца Домициана. Тот выход, что к северу от ипподрома.

– Как рано я должен там быть?

– Засветло. Если я опоздаю, не беда – обождешь. Вот тебе десять ауреусов на расходы…

Я выполнил распоряжения Порфирия – обрил голову, купил военную тунику и галльский плащ. Меч я взял свой – тот, что покойный Формик запретил мне носить на вилле. У меня уже готова была перевязь, чтобы прятать его под одеждой, и ничего лучше я не придумал бы все равно.

Остатком денег я распорядился по-солдатски: посетил лупанар и напоил молодых волчиц сладким греческим вином. Как знать, вернусь ли я в Вечный город…

В назначенное утро я был на месте затемно. Слишком приближаться ко дворцу не стоило – неразумно околачиваться рядом со стражей с мечом под одеждой. Я выбрал самое далекое место, откуда виден был выход.

Ночь давно сменилась утром, а Порфирий все не шел. Я стал уже сомневаться, что он появится, когда меня окликнули сзади:

– Маркус! Ты ли это, друг мой!

Я обернулся.

За моей спиной стоял Порфирий в галльском плаще.

Я в первый момент не узнал его из-за накладной бороды – а узнав, изумился, до чего ловко он изменил свой вид. Дело было даже не в спутанных волосах, бороде и одежде, хотя все это выглядело чрезвычайно убедительно.

Дело было в манере себя держать.

Он излучал подобострастие, совсем как небогатый рыночный торговец при встрече с магистратом – причем обращено оно было не ко мне лично, а ко всему миру сразу. Горделивая осанка исчезла: выше меня ростом, он каким-то образом ухитрялся смотреть снизу вверх, будто согнувшийся над прилавком приказчик.

Одежда его не просто казалась недорогой – она была подобрана так, словно передо мной стоял человек среднего достатка, стремящийся выглядеть шикарно. Особенно веселил дутый золотой браслет на его запястье – слишком толстый, чтобы быть настоящим.

И вдобавок ко всему Порфирий вел за собой мула с поклажей.

– Господин, – сказал я, – никогда не узнал бы тебя… Почему ты вышел из дворца не там, где велел себя ждать?

– Я велел ждать у выхода, – ответил Порфирий, – это верно. Но я не говорил, что появлюсь из него сам. Императору трудно выйти из дворца даже переодетым.

– Ты ходил по городу один, – сказал я, – и подвергал себя великой опасности.

– Погляди на меня, – засмеялся Порфирий. – Какая опасность может угрожать подобному мужу? Разве отберут мула. Но такого и отбирать поленятся.

Он был, конечно, прав.

– Ты готов? – спросил он.

– Да, господин.

– Тогда в путь. Поспешим, пока воздух прохладен. Через пару часов станет жарко.

Так мы отправились в путь.

Шумен Рим летним утром. Богачи и лентяи еще пытаются спать, но по улицам уже спешат рабы и ремесленники; телеги с припасами забрасывают еду в ненасытное чрево города. Крики ослов, лошадиное ржание, ругань на двух языках… Кухарки-рабыни возвращаются с рынка с корзинами снеди. Запах бычьей кожи, пряностей, готовящейся пищи и, конечно, навоза. Люблю тебя, Вечный город. Люблю, несмотря ни на что.

Мы благополучно добрались до заставы, где стража не обратила на нас никакого внимания, и вышли за городскую стену.

– Господин, – спросил я Порфирия через час ходьбы, – а мы обязательно должны все время идти? Можно иногда ехать в повозке?

– Нет, Маркус. По суше мы должны идти пешком, но можем останавливаться на отдых. Так велела богиня.

Спорить, конечно, было бесполезно – обеты мистов должны исполняться, иначе в подобном путешествии не останется смысла.

Я то и дело косился на его накладную бороду. Она была сделана весьма искусно: седина появлялась на скулах и естественным образом сгущалась на подбородке. Несмотря на эту белизну, Порфирий выглядел моложавее, чем с бритым лицом.

Не хотелось даже думать, что случилось с хозяевами волос, из которых была сделана борода. Вряд ли их подбирали с пола в цирюльне. Ходить в волосах живого человека император не стал бы по симпатическим соображениям. Это я понимал как вавилонский маг.

Моя бритая голова непривычно зудела – словно от стыда. Я прятал ее под капюшоном, и касания ткани к коже казались грубым приставанием галльского мужлана к девственнице.

Солнце уже припекало, и мы сделали привал в дубовой роще у дороги. Рядом лежали старые мраморные блоки, и место выглядело так живописно, что просилось на фреску. Эти каменные дубы, думал я, живут по много сотен лет – есть здесь, верно, деревья, помнящие еще римских царей…

Я хотел сказать об этом Порфирию, но вовремя сообразил, что упоминание римских царей в разговоре с принцепсом может оказаться неловким. Порфирий поймет, что я не имел в виду ничего дурного – но зачем тогда вообще открывать рот? Сообщить, как вокруг красиво? Так он видит сам.

Подкрепившись пирожками с сыром и медом (это была обычная рыночная еда, совсем недорогая), мы запили их теплой