В тебе моя жизнь... - Марина Струк

Марина же отключилась от его выкриков, едва уворачиваясь от его ремня, хлещущего ее по спине, плечам, рукам. Ее разум лихорадочно искал пути спасения, но она понимала, насколько ничтожны ее шансы вырваться отсюда. Алкоголь пробудил в Анатоле зверя, выпустив наружу все эмоции, что копились за эти дни, а ярость придала ему сил и ловкости. Он едва стоял на ногах недавно, но сейчас он был ловок и быстр.

Что ей делать? Даже если она будет кричать во весь голос, никто из дворни не придет ей на помощь. Никто, разве что Агнешка. Но что та может против барина? Только усилит его гнев. И если уж и суждено кому-то пострадать от рук Анатоля, то это будет только она, Марина. Поэтому она стиснула зубы и решила молчать, что бы ни происходило в этой комнате.

Внезапно ее взгляд упал на кочергу, стоявшую у камина среди остальных каминных принадлежностей. В один прыжок она метнулась туда и выхватила свое очередное оружие. Анатоль же не придал этому никакого значения. Он отбросил в сторону ремень, решив, что с нее хватит и тех нескольких ударов, что успел нанести, и принялся медленно расстегивать мундир, глядя в ее глаза каким-то жутким ужасающим ее взглядом.

— Я думал, ты особенная, а ты просто rouleuse[336], — проговорил он, снимая с плеч мундир и швыряя его в ее сторону. Но не попал в нее, и мундир упал рядом, звякнув орденами. — Значит, и вести с тобой себя надо именно так.

Марина наблюдала за ним пристально, но все же едва не пропустила тот момент, когда он рванулся к ней. Она размахнулась и ударила его кочергой, попала в плечо, вызвав у Анатоля сдавленный стон. Он схватил ее одним движением и развернул спиной к себе, прижав к собственному телу, пребольно сжимая ее правое запястье, вынуждая бросить кочергу, что она вскоре и сделала, не в силах терпеть дикую боль от его пальцев.

— Rouleuse, — шептал он ей в ухо. — А знаешь, как обращаются с ними, моя дорогая? Знаешь?

«Плачь!», приказала Марина себе, зная, как на него действуют слезы, но не смогла выдавить из себя и слезинки. Она была сейчас одновременно и испугана, и разозлена до невозможного поведением Анатоля. Ее натура бурно протестовала против подобного обращения, принуждая ее сражаться с ним до последнего.

Тот тем временем протащил ее в спальню и, также прижимая к своему телу, принялся рвать на ней платье. Марина дернулась в его руках, когда он прикусил слегка ей ухо и снова зло прошипел: «Rouleuse!». Она ударила его в колено ногой со всей силы, но он даже не шелохнулся. Толкнул ее на постель, стаскивая остатки платья. Она упала на живот, потом перекатилась и ударила его ногой в грудь, когда Анатоль хотел склониться над ней. Юбки больше не мешали ее движениям, и Марина в мгновение ока сорвалась с места и бросилась к двери, но он снова настиг ее, прижал к своему телу.

— Расскажи, о чем ты думала, когда танцевала сегодня pas de chale? — прошипел Анатоль. — Ты хотела лечь под него, как тогда? Хотела?

Мысль о том, что Марина когда-то с готовностью делила постель с другим, а ему буквально по крохам приходилось выпрашивать любовь и нежность, пробудила в нем какую-то звериную ярость. Он повалил ее на столик, одной рукой смахивая с него безделушки, задрал ей нижние юбки.

— Нет! Анатоль! Прошу тебя! — вскрикнула Марина в ужасе, дергаясь в его руках, но без особого результата.

— Именно так и поступают со шлюхами, моя милая! — прошипел он ей в ухо в ответ, сильнее прижимая ее к столику. — Раз не хочешь в постели и по доброй воле, значит, будет так.

****

— Я прошу тебя, уйдем, — умолял Арсеньев, в который раз пройдясь до коляски и обратно, к Сергею, вцепившемуся в кованый забор двумя ладонями. — Зачем мы тут вообще? Зачем тебе быть тут? Уедем, прошу тебя!

Из распахнутых окон дома снова донеся глухой звук, словно упало что-то тяжелое. Он был едва слышим, но различим в ночной тиши почти погрузившегося в сон Петербурга. При этом звуке Сергей дернулся всем телом.

— Я пойду туда! Кто-то должен остановить его! — бросил он Арсеньеву. — Ты же видел, что было у него в глазах, когда он уезжал. Жажда крови. Ее крови!

— И что ты скажешь? — язвительно спросил Павел. — Прости, проходил мимо, решил заглянуть с визитом? Ты сделаешь только хуже. Что бы ни творилось за стенами домов, это дело только их хозяев. Таковы уж правила. Поедем, mon ami. Ты ничем не можешь ей помочь, только душу себе растравишь. Он ее супруг, он волен поступать с ней согласно своим желаниям. Ты сам позволил этому сложиться.

Сергей склонил голову, признавая правоту Арсеньева. Он не должен был поддаваться на ее знаки, как бы ему не хотелось вновь ощутить себя любимым и нужным ей, вновь почувствовать ее прикосновение.

Он разжал ладонь и заметил, что кованое украшение забора так впилось в руку, что прокололо кожу, и сейчас с его ладони капала кровь. Он прислонился к забору лбом и в отчаянье закрыл глаза. Хотелось до дрожи в руках выкурить наргиле, успокоить нервы, унестись прочь из этой реальности, которая рвала его душу на части.

Арсеньев подошел сзади, положил ладонь на плечо Сергея и с силой сжал его.

— Поедем, не дай Бог, кто заметит еще нас здесь, под этими окнами. Будет только в сто крат хуже.

Сергей с явным сожалением оторвал ладони от забора, подошел к коляске и быстро забрался в нее. Арсеньев сел рядом и слегка сжал его руку ободряюще, но ничего не сказал, только подал платок, чтобы Сергей обмотал раненую ладонь.

Так они и ехали по ночному, почти безлюдному Петербургу, молча, плечо к плечу некоторое время. Потом Сергей очнулся от своих дум и приказал вознице поворачивать к дому Львовых, где остановились на время приезда в Петербург Арсеньевы.

— Ты уверен? — озабоченно спросил Павел.

— Сколько тебе кататься со мной? — усмехаясь, спросил Сергей. — Да и супруга тебя ждет. Верно, клянет меня последними словами.

— Не тебя точно, — отрезал Арсеньев, вспоминая в очередной раз выражение глаз Воронина, пробравшее его самого до нутра. Он вздрогнул то ли при воспоминании, то ли от ночной прохлады, от которой вовсе не спасал фрак.

У подъезда Львовых они простились, и Сергей поехал далее один. Он до смерти хотел курить, хотел выпить чего-нибудь крепкого, поэтому по приезде в особняк на Фонтанку сразу же прошел не в спальню, а в кабинет, где налил себе бренди. Спустя пару бокалов, которые не смогли успокоить его эмоции, он прошел в свою половину и разжег наргиле. Она думала, что Степан что-то сделает без его ведома, как бы не так, усмехнулся он, а потом вдруг уронил устало лицо в ладони.

Как это вытерпеть, как? Сегодняшний вечер так прекрасно начался, и вот как ужасно закончился! Анатоль никогда не сумеет подавить в себе злость и ревность, мучающую его каждый раз, как он видит их с Мариной рядом. Сергей помнил, что его друг рос в семье, где сама атмосфера в доме была пропитана нелюбовью, и этот страх быть отвергнутым тот никогда не сможет побороть. А значит, каждый раз он будет вымещать свои обиды на том, до кого сможет дотянуться. На ней.