Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио - Михаил Харитонов

Педобир оторвался от книжки поднял глаза. Окинул взглядом всю сцену, исполненным усталого осуждения, и тихо прошептал что-то - скорее всего, обычное "too old". После чего снова уткнулся в свой томик - рассчитывая, видимо, хоть в нём обрести что-нибудь разумное, доброе, свежее. Что касается пипилягвы, та вообще не отреагировала. Кот пригляделся и понял, что она не срёт, а мечет икру - видимо, в надежде на то, что хоть несколько личинок выживут на местном дерьмеце. Остальное её, похоже, не интересовало.

Базиль тем временем приближался, поигрывая кинжалом. Он представлял собой отличную мишень, но Базилио не торопился. Во-первых, сначала следовало разделаться с леопардами. Во-вторых, кот заметил, что нагломордыш двигается как-то не совсем уверенно. Более того, в наглых глазах Базиля явственно читалось некое смущение и даже колебание. Персу стало интересно.

- Слы, - сказал, наконец, Базиль. - Чёта не хочется мне тебя валить. Никогда котов не резал. Давай по-хорошему. Ты нам свой хабар - мы тебя стуканём. Ну полежишь часок, чтоб без проблем...

Базилио предложение оценил, но не принял. А поступил так: пробил лучом башку того, что с дубинкой, а второго оглоушил пикосекундником. Коту же он просто прижёг руку. Тот выронил кинжал и уставился на База с каким-то детским удивлением. Такими глазами смотрел бы детёныш, которого укусила ватрушка с творогом.

Тем временем Баз поймал себя на том, что и ему, пожалуй, не особо хочется валить другого кота. Было в этом что-то неправильное, дисгармоничное.

- Как ты сказал? Стуканём? Полежишь? - спросил Базилио. - "Какой мерою мерите, такою и вам будут мерить" - вспомнил он подходящую к случаю цитату. - Дубинку дай.

До котана дошло. Понурившись, он вынул инструмент из оцепенелой лапы товарища, протянул его Базилио и сел на относительно чистое место.

Кот огрел прохиндея промеж ушей. Тот привалился стене и обмяк. Базилио немного подумал и добавил ещё парочку ударов: для верности, но не до смерти. После чего всё-таки отлил и вернулся в буфет, прикидывая, стоит ли звать индюков и что-то им говорить. Решил, что не стоит: жизненный опыт подсказывал, что покойные не были нравственными существами и вряд ли пользовались всеобщей любовью. С другой стороны, раз уж они здесь невозбранно паслись, то стражи порядка наверняка что-то с них имели. По любому раскладу, звать их не стоило. Во всяком случае, ему. Пусть придут сами, решил он.

Филифёнки за его столом не было. То ли она нашла новую жертву, то ли её выперли. Но, вероятнее всего, она свалила в предчувствии неприятностей.

Подумав, кот взял стакан чаю и ещё один пирожок.

Минут через десять заявился индюк-охранник. Кот понимал, что он тут не случайно. Однако особенно беспокоиться тоже не стал: индюк был один и опасным не выглядел.

- Чего у вас тут? - спросил он намеренно громко.

Базилио решил проявить разумную инициативу.

- Господин полицейский, - наугад обратился он к птицу, - в туалетной комнате небольшое происшествие. Несчастный случай.

- Пострадавшие есть? - буркнул птиц, не делая в сторону сортира ни шагу.

Кот немного подумал и демонстративно выгреб из подсумка с десяток золотых. Ссыпал на стол. Получившуюся кучку накрыл салфеткой. Индюк кинул косой взгляд на получившийся натюрморт и ничего не сказал. Баз предпочёл это понять в хорошем смысле - что вопрос закрыт, ну или хотя бы отложен.

- Почта! Почта приехала! - закричали на улице.

Кот вскочил. Потом вспомнил про выпитое и съеденное и пошёл к буфетчице, чтобы расплатиться. Мелочи не было, он протянул ей соверен.

Тут ему показалось, что со стороны туалета донёсся какой-то странный звук. Базилио на всякий случай переключился в микроволны, чтобы посмотреть, не очухался ли там преждевременно котан-братан. Потом понял, что это педобир так причудливо взбзднул.

Он машинально перевёл взгляд назад, уже собираясь включить оптику - и увидел, что монета в его руке сияет фиолетовым пламенем.

Базилио не стал раздумывать, что это такое и почему. Просто зажал её в кулаке и расплатился другой, обычной. И отправился на поиски кареты.

Во дворе уже собралась небольшая толпа - существ двадцать. Впереди всех стояли бурбулисы и азартно торговались за места в карете.

Кот прошёл мимо них и внезапно поймал взгляд старшего лиса - удивлённый и разочарованный.

Если уж по чесноку, База никто не считал особенно проницательным. Он сам - тоже. Но в данном случае у него сработало именно это свойство. Паззл сложился. До него дошло - более того, стало пронзительно ясно, - в какую такую экспедицию ходили рыжемордые и чем они промышляют на самом деле.

Разговор он завёл уже в карете. За место пришлось выложить шесть соверенов, но кот совершенно о том не жалел. Место было удобным, а главное - рядом с лисами.

Отрицались и шифровались бурбулисы недолго, а вот торговались отчаянно. Тем не менее, за пару часов переговоров хриплым шёпотом кот и этнографы пришли к разумному,  взаимовыгодному соглашению.

Глава 59, которая могла бы быть гораздо длиннее, если б мы решились описывать некоторые сцены в сущем их виде - но мы предпочли скромность выразительности

19 ноября 312 года о.Х. Утро

Страна Дураков, нейтральные территории

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Возлюбленная моя, ты подобна кобылице в колеснице фараоновой.

Шир а-Ширим (Песнь Песней) 1,9

Всё, что случается с нами - с нами когда-то случилось впервые. Вдох, глоток молока, слово услышанное и слово сказанное, игрушка, шлепок - и так до наших первых последних содроганий, как это называл чрезмернострастный А.С. Пушкин. Не всегда мы помним эти вехи, эти звенья в цепи посвящений, ведущих нас путём всякой плоти. Но кто избежал их? Немногие. И хрен с ними, с малохольными!

Но есть и иные переживанья, кои не каждому суждены. О нет, не о какой-то безумной экзотике мы говорим, не её имеем в виду. Но, согласитесь, можно же прожить жизнь, не переболев скарлатиною, не получив по щщам сапогом или копытом, и ни разу не сломав тазобёдренный сустав, такой хрупкий - ни себе, ни окружающим. Не всякому доводилось бывать не то что в Пхеньяне или Уагадугу, но даже и в Протвино. И не всякий может похвалиться, что ему по жизни хоть раз довелось канифолить смычок, поправлять вуалетку, мучмарить фонку, засыпать под обстрелом - или, напротив, просыпаться от поцелуя.

С Карабасом бар Раббасом именно это и произошло. Впервые. На сто третьем году биологической жизни он проснулся от поцелуя.

Нечего и говорить, что даже во сне раввин контролировал окружающий ментальный фон. Вряд ли кому-нибудь удалось бы подобраться к нему с недобрыми намерениями - ну, например, плотоядными. В данном случае намерения существа, забравшегося в постель раввина, были не то чтобы невинны, однако не угрожали жизни еврея. Зато губы, касающиеся губ Карабаса, были мягкими и бархатистыми, а дыхание - нежным. Раввин потянулся вперёд, чтобы сомкнуть объятья. А может, и соединиться в страстном порыве.