История моей жизни. Записки пойменного жителя - Иван Яковлевич Юров

кого перепоёт.

Молодёжь в пойме была подвижная, стремительная, энергичная. Тот же танец «Чиж» плясали молодые, что называется, до седьмого пота, без устали. На беседах молодые натанцуются до упаду «Чижа», плясовых с частушками, но у них еще хоть отбавляй энергии — устраивали всякие игры. Например, «в вора», «гонять третьего»…

На зимних вечерах-беседах молодёжь задерживалась далеко за полночь, стекла на керосиновых лампах успевали покрыться приличным слоем дегтярной копоти. Уже пропевали и третьи петухи, предвестники нового дня, а молодёжь всё не хотела расходиться по домам. Новые и новые пары становились на «Чижа», бойкие парни и девки выходили на круг с частушкой и плясали без конца под звонкую гармошку:

Раскачу катушку ниток по зелёному лужку. Живёт миленький на краешке — на самом бережку,

с улыбкой, с лукавинкой в глазах запевала в конце беседы румяная девка и шла по кругу, притоптывая каблучками по засаленным до черноты половицам.

Чай устала, чай устала чаечка летаючи. Чай устала, чай устала милушка гуляючи.

Сняв пиджак с плеч и бросив его приятелю на колени, гоголем выходил навстречу пляшущей девке парень. Прихлопывая мозолистыми ладошками по коленям, по груди, он вытанцовывал не хуже девки, всем видом показывая свою независимость и удаль.

Приближалось утро, приближался конец веселья. Гармонист напоследок поддавал жару на своей гармошке, выжимая из неё, казалось, всю её последнюю мощь. А у молодёжи энергии напоследок прибавлялось — плясали, пели от души. Не знали ни джаза, ни меди духовых инструментов, а веселиться умели ярко и интересно.

Частушек у молого-шекснинской молодёжи было видимо-невидимо. Если бы все те частушки, что распевала в разные годы наша молодёжь и все насельники поймы, собрать бы воедино да издать, то наверняка получилась бы книга побольше «Войны и мира» Льва Толстого. А частушки все были до чего же самобытны и хороши! Они не имели авторов, сочинялись и распевались, как говорится, на ходу, между делом. Слова были просты, а потому мудры, мотивы незатейливы и потому каждому под силу. Частушка сразу врезалась в память. Многие из тех частушек жили долгие годы, переходили из уст в уста, из поколения в поколение. В них отражались жизнь и быт крестьян, их отношение к окружающей природе, действительности, в них высмеивалось всё дурное: лень, пороки и страсти; в них воспевалась любовь молодых сердец, их честность и доброта. Как и былые танцы, частушки уходят в прошлое, ушли такими, какими их когда-то и создали.

В середине зимы, на Святки, каждый год, помимо бесед, устраивались так называемые сборища (сборные). По значимости и масштабу они были важнее бесед. На беседы, в основном, собиралась, так сказать, местная молодёжь — из одной деревни: той, где и устраивалась беседа. Молодёжь из соседних деревень захаживала нечасто. А сборища были значительным событием для многих деревень окрест той, где устраивались. Порой на сборище тянулись парни и девки из далеких деревень, шагали за много вёрст, не жалея ног.

Сборища проводились не только как массовые праздники молодёжи, а больше с целью новых знакомств, смотрин. А иначе как бы могли познакомиться молодые, если живут далече друг от друга, как им встретиться да полюбить друг друга? Ведь в то время сообщение между деревнями было очень плохим. Жители тех деревень очень редко встречали друг друга, а зачастую и не знали вовсе. Да и не пойдешь в чужие деревни за просто так ноги ломать поодиночке — некогда. В ту пору люди, жившие в деревнях, только и знали, что с раннего утра до позднего вечера трудиться на земле, знали только травяной луг да хлебную полосу. Жизненный удел был невелик: изба с постелей да едой, скотина на дворе да полоса земли, куда крестьянские руки труд свой вкладывали круглый год. Жили тогда в строгости и по расписанию, жизнью сделанному: время на всё своё — и на дело, и на потеху. Вот беседы да сборища для того и служили, чтобы молодым было когда и где отдохнуть, время провести, полюбить друг друга, чтобы потом и семью создать, и деток народить.

Для сборищ за плату выбирались большие избы. Каждая девка и парень должны были уплатить хозяевам избы деньги за гулянье на сборище. Плата была копеечной. Если для сборища было мало одной избы, то откупали и две, а то и три.

Кто же был организатором бесед и сборищ? Это трудно сказать наверное. Конкретно — никто. Формальных организаторов, как, скажем, массовиков или штатных людей, как позже завклубами, не было. Да и на общественных началах никому не поручалось организовать и провести беседу или сборище. Всё происходило как бы само собой. Если, скажем, в этот год сборище проводилось в одной деревне, то на другой оно переводилось в другую, потом — в третью. Так и шло из года в год.

Весело отдыхала пойменская молодёжь. На беседах, сборищах царили настоящие праздники задора и веселья. Танцы зажигали своими вихрями, припевки, частушки, игры — некогда грустить!

На сборища часто захаживали деревенские бабы поглазеть на молодых. Они судачили, шушукались промеж себя, пялили глаза на незнакомых девок и парней, пришедших погулять из дальних деревень.

Большая деревенская изба часто не вмещала всю собравшуюся на гулянья молодёжь, так её было много. Тогда настежь открывали заднюю дверь. Скрипели под ногами половицы на мосту. Тусклый свет керосиновых ламп бледно сиял на лицах парней и девок, скользил по потолку и верхним брёвнам внутренних стен избы. На мосту было оживленно, из дома то и дело выходили освежиться отплясавшие парни и девки, чтобы потом вновь вернуться в круг. Звонкая гармонь в