Власть меча - Уилбур Смит

Сматс и его Объединенная партия вызывали все большее недовольство. Считалось, что он ставит интересы Британского Содружества Наций, в создании которого он сыграл такую большую роль, выше интересов Южной Африки.

Более того, Сматс допустил политическую ошибку, пригласив в страну британскую королевскую семью, и ее присутствие вызвало дополнительную поляризацию общественного мнения между англоязычными шовинистами и африкандерами. Даже многих людей Сматса оскорбил этот визит.

Доктор Хендрик Френч Верворд, который оставил преподавание в Стелленбосском университете и стал издателем «Die Vaderland», в своей газете только раз упомянул о королевском визите. Он предупредил читателей, что в Йоханнесбурге в связи с приездом в город иностранцев возможно нарушение уличного движения.

Во время выступления королевы на открытии южно-африканского парламента доктор Малан и все депутаты – члены его националистической партии в знак протеста отсутствовали.

Дядя Тромп закончил письмо так: «Мы, как Volk, вышли из бури более сильными и чистыми, мы как никогда полны решимости достичь своей цели. Впереди великие дни, Мэнни. Возвращайся домой. Нам нужны такие, как ты».

И все же Манфред не торопился. Он обиняками спросил, что слышно о белом мече, который он оставил, и после некоторой заминки получил ответ, что никто ничего об этом мече не знает. Осторожные расспросы друзей из полиции подтвердили, что, хоть дело об исчезнувшем мече остается открытым, активное расследование больше не ведут и никто не знает, кому принадлежал этот меч. Должно быть, пришли к выводу, что его никогда не найти.

Оставив Хайди и мальчика в Лиссабоне, Манфред поездом отправился в Цюрих и продал оставшиеся алмазы. Из-за послевоенной эйфории цены держались высокие, и он смог поместить на номерной счет в «Креди сюисс» почти двести тысяч фунтов.

Добравшись до Кейптауна, семья сошла на берег, не привлекая внимания, хотя как олимпийский золотой медалист Манфред при желании мог бы рассчитывать на торжественный прием. Он начал разведывать обстановку, навещал старых друзей, прежних членов «ОБ» и политических союзников; прежде чем дать интервью «Бюргеру», он убедился, что на берегу его не ждут неприятные сюрпризы. Журналистам он рассказал, что провел всю войну в нейтральной Португалии, потому что не хотел сражаться ни на чьей стороне, но теперь вернулся в родную страну, чтобы внести вклад в политический прогресс, в осуществление мечты любого африкандера – создание Южно-Африканской Республики, свободной от любого иноземного диктата.

Он говорил правильные вещи и был олимпийским чемпионом в стране, где в почете спортивная доблесть. Он был красив, и умен, и набожен, с привлекательной женой и сыном. У него были высокопоставленные друзья, и количество этих друзей с каждым днем возрастало.

Он приобрел партнерство в процветающей стелленбосской адвокатской конторе. Старшим партнером в этой фирме был некто ван Шоор, очень активный политически, один из вождей Националистической партии. Он способствовал вступлению Манфреда в партию.

Манфред посвящал себя делам фирмы «Ван Шоор и Манфред Деларей» так же целеустремленно, как и проблемам Националистической партии. Он проявил большие организационные способности и способности к сбору средств и к концу 1947 года стал членом «Broederbond».

«Broederbond», или братство, было еще одним тайным обществом африкандеров. Оно не вытеснило исчезнувшую «Оссева брандваг», а существовало одновременно и часто в соперничестве с ним. В отличие от «ОБ» оно не питало пристрастия к чрезмерной пышной и откровенной военизированности, в нем не было ни мундиров, ни собраний при свете факелов.

Оно действовало незаметно, небольшими группами, в домах и кабинетах самых влиятельных и сильных людей, потому что в общество принимали только лучших из лучших. Оно считало своих членов элитой сверхафрикандеров, чью конечную цель составляло создание Африкандерской республики. Как и распущенную «ОБ», общество окружала непроницаемая тайна. Но в отличие от «ОБ» члену «Братства» недостаточно было быть чистокровным африкандером. Он должен был обладать качествами лидера, быть потенциальным вождем, и приглашение вступить в общество содержало в себе перспективу высокого политического положения в будущей республике.

Членство Манфреда в обществе почти сразу было вознаграждено, потому что когда началась кампания общих выборов 1947 года, Манфред Деларей был назван официальным кандидатом от Националистической партии во второстепенном округе Готтентотская Голландия.

Двумя годами раньше в итоге дополнительных выборов это место занял кандидат Объединенной партии Сматса, герой войны из богатой англоговорящей капской семьи. И он же – Шаса Кортни – стал кандидатом от Объединенной партии на общих выборах.

Манфреду Деларею предлагали более надежный участок, но он сознательно выбрал Готтентотскую Голландию ради возможности снова встретиться с Шасой Кортни. Он отчетливо помнил их первую встречу на рыбацком причале в Китовом заливе. С тех пор их судьбы, казалось, сплелись в неразрывный гордиев узел, и Манфред чувствовал, что ему еще раз придется столкнуться с соперником и разрубить этот узел.

Чтобы подготовиться к кампании и удовлетворить все возрастающую вражду к этой семье, Манфред начал исследовать историю семьи Кортни, особенно в том, что касалось Шасы и его матери миссис Сантэн де Тири Кортни, и почти сразу обнаружил, что некоторые периоды прошлого этой женщины окружены тайной, и чем дальше заходило расследование, тем больше становилось тайн. Наконец он нанял парижскую фирму частных детективов, чтобы изучить прошлое и происхождение семьи Сантэн.

В одно из регулярных ежемесячных свиданий с отцом в центральной тюрьме Претории он назвал имя Кортни и попросил старика рассказать все, что тот о них знает.

Когда началась кампания, Манфред понял, что расследование дало ему ценное преимущество, и с жаром и решимостью погрузился в пучину южно-африканских выборов.

Сантэн де Тири Кортни стояла на вершине Столовой горы чуть в стороне от остальных. Со времени убийства сэра Гарри гора всегда вызывала у нее грусть, даже когда она смотрела на нее из окна своего кабинета в Вельтевредене. Сегодня она впервые с того трагического дня поднялась на вершину и присутствовала только потому, что не могла отказать Блэйну, просившему ее выступить в качестве его официального партнера. «И, конечно, я достаточная снобка, чтобы радоваться тому, что меня представят королю и королеве Англии!» С собой она была откровенна.

Оу баас разговаривал с королем Георгом, указывая тростью на различные ориентиры. На нем была старая панама и мешковатые брюки, и у Сантэн защемило сердце от его сходства с сэром Гарри. Она отвернулась.