Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Книги 1, 2, 3. Самая полная версия - Алексей Львович Шерстобитов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Вдруг один из адвокатов решает выгодно выделить своего подзащитного на моём фоне, а именно адвокат Павла (четвёртый по ходу следственных действий), вместо того, чтобы убедить его подтвердить мои показания в отношении меня же, что просило следствие, и спокойно после этого топать домой, поскольку ни крови, ни желания её за ним не было, и я делал всё, чтобы создать у следствия, а после и у суда такое мнение. Подтверди он его, и приходил бы в суд со свободы, так и оставшись свободным. Я считал, со слов А. Пылёва, его покойным и потому рассказал о некотором его присутствии в делах пятнадцатилетней давности, что, в принципе, он мог легко преодолеть, имея гарантию самого прокурора Москвы господина Сёмина. Увы, он ей не поверил.
Так вот, решив выделить самое «грязное из моего белья» и таким образом дать сравнить присяжным меня и своего подзащитного, правда, тем самым, показывая и нашу общую принадлежность к ОПГ, с чем я был согласен, а вот Павел и, соответственно, его адвокат, категорически отказывались, хотя показания десятков человек подтверждали именно его наличие среди нас (мало того, я давал показания, что он не в состоянии убить и по складу характера, и в связи с плохим зрением, а все его участие состояло в слежке за мной, в то время как многие называли его киллером, работающим под Григорием, даже приводя факты, сам же он отрицал все, бывшее на столько очевидным, что его действие вызывали улыбку и не только у судьи и обвинителя, но и у присяжных заседателей, которые даже не вынесли в своем вердикте «снисхождения», но признали виновным, а мог бы быть свободным). Подтверди он это, и ничего страшного не случилось бы, так как всё предъявленное ему обнулялось за давностью лет, к тому же это самое участие в организованной группе ему предъявляться не могло, так как происходящее лежало во временных рамках до 1996 года. Глупо было не воспользоваться всем этим.
Вопросы адвоката были остры и обвиняющи. Далее я привожу весь конспект протокола, говорящий лишь о том, что прежде чем что-то предпринять, нужно всё продумать до мелочей, быть уверенным в том, что задуманное будет проходить именно так, как планировалось, и станет полезным, как спасательный круг, а не утопит, как гиря, привязанная к ногам. В результате получилось второе, причём для обоих, для адвоката и его подопечного, а их неудавшийся план обернулся положительным отношением присяжных к моей персоне.
ПРОТОКОЛЫ СУДЕБНОГО ЗАСЕДАНИЯ
ВТОРОГО СУДА
От 16 сентября 2008 года.
Адвокат Афанасьев в защиту подсудимого Макарова к подсудимому Шерстобитову:
Адвокат Афанасьев:
– Что Вам помешало явиться в органы милиции и сообщить, что Вас принуждают заниматься противоправными действиями?
Подсудимый Шерстобитов:
– До того, как я попал сюда, я раскаялся перед собой. Потому что я боялся, я понимал, что сделал. Понимал, что за это будет кара.
Адвокат Афанасьев:
– Сколько тех жизней, в отношении которых вами были совершены противоправные деяния? Сколько их было?
Адвокат Шерстобитова Бижев:
– Протестую!
Подсудимый Шерстобитов:
– Я отвечу. Я боюсь считать.
Адвокат Афанасьев:
– Вы понимали, что у них тоже есть семьи?
Адвокат Шерстобитова Бижев:
– Протестую!
Подсудимый Шерстобитов:
– Я отвечу. Да. Они были такие же, как я, и сами выбрали свою жизнь. Но свою жизнь и жизнь своей семьи я ставил выше, может быть, это не правильно, но я не мог рисковать жизнью своих близких!
Адвокат Афанасьев:
– Вы знали, используя оружие, что от применения данного оружия могут пострадать третьи лица?
Подсудимый Шерстобитов:
– Вы адвокат или обвинитель? Вы хоть представляете, что «топите» своего подзащитного этими вопросами, а не меня!
Что касается Вашего вопроса: первый эпизод с Филиным. Вы слышали про револьвер, я отказался от револьвера, винтовка была со стертыми нарезами в канале ствола, из нее можно было поразить кого угодно, в том числе и рядом стоящего, гранатомет – это то, что мне предоставили. Взрыв в Крылатском – это самая страшная страница в моей жизни, но Гусятинского переубедить было невозможно, а контроль был жесточайший, я и так за свою предупредительность получил от Гриши! Может, у меня и были шансы всего этого не делать, но я посчитал, что у меня их нет, и не отмалчиваюсь, но прямо говорю об этом.
Я всегда предпочитал ходить без оружия. Любое оружие несет в себе смерть. Я попытался сделать наименьший вред, и я хотя бы пытался!
Мой честный экспромт оказался удачным и неожиданным, в том числе и для меня. А адвокату не стоило забывать, что именно в том, в чем он пытается выделить меня, обвиняется и подсудимый, находящийся под его защитой, и задавая эти вопросы мне, он задаёт их и ему же, с той лишь разницей, что я нашёл в себе силы ответить правдой о себе, а атакующая сторона избегает очевидности, ясной всем, кроме них.
Перед началом одного из заседаний мой защитник через стекло просил подумать о предложении одного из пострадавших – брата убитого мною человека. Оно заключалось в следующем: обещание в некоторой официальной поддержке перед присяжными в обмен на интервью. Наверное, я согласился бы и без всяких обещаний, чувствуя себя должным. Этот человек перед уходом «двенадцати» для подготовки к вынесению своего вердикта зачитал своё обращение к ним (в чем и выражалась поддержка), где отметил, что хоть простить меня и не может, но просит их оказать «снисхождение». Кажется, обращение имело большое влияние.
Как результат, впоследствии появилось и интервью, отснятое в СИЗО 99/1, правда, без всякого предупреждения и подготовки, довольно известное и, как ни странно, имеющее максимальный рейтинг среди всех выпусков передачи «Человек и закон». И, как следствие, часовой документальный фильм, а за ним и сериал «Банды».
То самое нашумевшее интервью
Правда, моё предложение проследить параллельно две судьбы, «опера» (Трушкина Александра Ивановича, кстати, все задержанные из нашего «профсоюза» при разговоре называли его «Иванычем», то ли по привычке, по аналогией с «Сильвестром», то ли просто из уважения) и мою, лишь при некоторых пересечениях, что именно и имело место в жизни, выразилось в одном – в любви к одной женщине… Но на то воля режиссёра и Господа!
По поводу отснятой ленты слышал историю из уст не самого последнего человека, имеющего к ней отношение, смысл которой в нескольких звонках «сверху», с замечанием, что главный герой получается очень положительным, и было бы неплохо представить его в более негативном свете, но
