Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

— А когда это будет? — тут же спросил кто-то из толпы. — Когда мы получим новые квартиры?

— Ну, это вопрос не ко мне, — добродушно прогудел губернатор. — И не к его высочеству. А ну, Достойный, выходи. Пора держать ответ перед народом.

Из губернаторской свиты вынырнул гладкий и вальяжный чиновник с аксельбантом на мундире. Напрягшись, Кэноэ вспомнил, что на посадочной площадке он был представлен ему как начальник 16-го округа провинции (город Гомзи и ближайшие окрестности).

— В ближайшие… э-э-э… сроки вам будет предоставлена временная жилплощадь из городского фонда, — значительно сказал он. — Впоследствии же… э-э-э… будут построены новые жилые дома. Средства на их строительство уже… э-э-э… выделены.

— Так опять все разворуют, — громко и зло сказал кто-то в задних рядах.

Окружной начальник начал недовольно оглядываться, вытянув шею, но продолжения не последовало, и он успокоился.

— Разрешит ли ваше высочество задать мне вопрос Достойному? — послышался вдруг звонкий голос Наарит.

— Разрешаю, — поспешно кивнул Кэноэ.

Он уже знал, что его второй секретарь знакома с делами в провинции не понаслышке, и ему было интересно, какой вопрос она задаст. Окружной начальник не вызывал у него особого доверия, и Кэноэ с удовольствием предвкушал, как он попадет в затруднительное положение.

— Как известно, от землетрясения пострадали либо очень старые дома, либо самые новые, — звенящим от волнения голосом произнесла Наарит. — Чем вы, Достойный, можете объяснить подобную избирательность сил стихии?

Окружной начальник злобно покосился на девушку. Если бы взглядом можно было убивать, у Наарит наверняка возникли бы большие проблемы, но здесь, посреди враждебно настроенной толпы, начальник был бессилен.

— Действительно, странно, — невинно заметил Кэноэ. — Самые старые дома и самые новые. В чем же причина, Достойный?

В слово «Достойный» он постарался вложить максимальную дозу пренебрежения. Судя по одобрительному шуму в толпе, получилось у него неплохо.

— Я… э-э-э… не могу нести ответственность, — пробормотал окружной начальник, косясь на демонстративно глядящего в противоположную сторону губернатора. — Я занимаю свой… э-э-э… пост только три года.

— А может ли Достойный сказать, какую должность он занимал до назначения на этот пост? — снова задала вопрос Наарит.

Окружной начальник пошатнулся. Вся его вальяжность куда-то улетучилась. Он глядел на Наарит злобным затравленным взглядом, напоминая клыкастого дикого кабана, попавшего в ловушку.

— Я был начальником седьмого района 16-го округа провинции, — наконец нехотя сказал он.

— Позвольте! — вспомнил Кэноэ. — Это в седьмом районе было больше всего жертв?!

— Вы совершенно правы, ваше высочество, — подтвердила Наарит. — Несколько домов, причем, недавно построенных домов, разрушились полностью, похоронив под собой своих жильцов!

— Так ведь это же его брат строил! — снова послышался голос из толпы. — Они вместе материалы на сторону загоняли! А себе он такой дом отгрохал! В три этажа! В позапрошлом году закончили!

— Вот как?! — Кэноэ недобро посмотрел на окружного начальника. — У вас в городе есть собственный дом? Он, надеюсь, не пострадал?

— Нет, — буркнул начальник.

Он был растерян и жалок, но у Кэноэ как-то не возникало желания его пожалеть.

— Очень хорошо, — Кэноэ добавил в голос вкрадчивые нотки, как это великолепно умел делать дядя-Император, когда ругал кого-то из непослушных племянников. — И этот дом принадлежит вам?

— Как можно? — окружной начальник поднял на Кэноэ испуганные глаза. — Он принадлежит государству!

— Значит, его можно назвать городским фондом, так? Тогда, как мне кажется, его следовало бы передать пострадавшим от землетрясения в качестве временного жилья. И я бы настаивал, — Кэноэ усилил голос, — чтобы он оставался в этом качестве до тех пор, пока последний пострадавший не получит постоянной жилплощади!

В толпе зааплодировали. Окружной начальник мрачно смотрел исподлобья, но молчал.

— Я, конечно, не могу вам приказывать, — добил его Кэноэ. — Но на вашем месте я бы немедленно подал в отставку. По собственному желанию.

— Своевременный совет, — внезапно нарушил молчание губернатор. — А я бы добавил к нему пожелание на время покинуть город. Иначе, я думаю, у вас будет немного шансов сохранить телесное здоровье до суда.

— Ваше высочество, как старший честедержатель, я обязан указать вам на ряд допущенных вами грубейших нарушений порядка!..

«Начинается», — мрачно подумал Кэноэ. В городе он постоянно чувствовал растущее недовольство надзорника и заранее настраивался на разнос. Что же, дождался.

— …Вы умалили свою честь и честь всего Императорского Дома, вступив в непосредственный контакт с простолюдинами! Вы обязаны были, как это подобает вашему положению, хранить возвышенное молчание, предоставив задавать вопросы тому, кому это положено, — то есть, честедержателю. Второе. Своими непредсказуемыми и хаотичными перемещениями вы лишили возможности выполнять свои обязанности младшего честедержателя Лмугэо! Вначале вы сорвали заблаговременно разработанный график поездки, а затем и вовсе усугубили положение, появляясь повсюду без предварительного уведомления! В результате посещение выбранных вами объектов прошло с нарушениями протокола, к вам были допущены случайные, не прошедшие предварительной проверки и подготовки люди! Наконец, третье и самое главное! Вы вмешались в деятельность администрации, чего не должны были делать ни при каких обстоятельствах!

— Из-за этой гниды сегодня ночью погибло несколько сотен человек, — холодно сказал Кэноэ.

Он старался, чтобы его слова не звучали как оправдание. Оправдываешься — значит признаешь вину.

— Подобные вопросы относятся к компетенции властей провинции и должны решаться в установленном порядке! Императорский Дом неизмеримо выше частных управленческих решений, и, опустившись на этот уровень, вы уронили его достоинство. И что хуже всего, вы искали дешевой популярности у толпы!

— Популярность не может быть дорогой или дешевой, — огрызнулся Кэноэ. — Она либо есть, либо ее нет.

— Население обязано поклоняться Императорскому Дому не вследствие неких поступков и слов его отдельных представителей, а в силу самого факта его существования. Власть Императора священна! Общаясь с толпой, заигрывая с толпой, идя на поводу у толпы, вы лишаете ее сакрального статуса и низводите ее до пошлой обыденности! Я не имею права приказывать вам, ваше высочество, но я настоятельно рекомендую вам немедленно прервать ваш визит и возвращаться в Столицу. Не забывайте: от того, что я отражу в своем отчете, зависит, получите ли вы разрешение на следующую поездку или нет!

Действуй надзорник менее жестко, Кэноэ, возможно, прислушался бы к нему. Он почему-то вспомнил старого учителя математики, который безжалостно гонял юных принцев и лордов по алгебре. «Вы говорите, вам никогда в жизни не понадобится математика? — часто повторял он. — Скорее всего, это так. Но вы принадлежите к Императорскому Дому, а потому обязаны получить прочные знания об окружающем мире, включая математические формулы. В силу этой обязанности я не позволю вам остаться неучами, даже если вам этого хочется!»

Таким образом, с понятиями «дисциплина» и «порядок» Кэноэ был знаком не понаслышке. Привык он и к тому, что многие вещи ему делать не положено. Но уступить сейчас означало поддаться грубому давлению.

— Я учту ваши рекомендации, — сухо и надменно сказал он и, небрежным жестом отстранив надзорника, вышел в зал, где его уже ждали губернатор и свита. Неожиданно он почувствовал, что проголодался.

Губернатор был сама любезность.

— Прошу прощения, ваше высочество, за скромный ужин, — улыбаясь, говорил он. — Однако разрешите мне загладить свою вину и пригласить в Мерзабо, где готовится прием в вашу честь.

— Его высочество принимает приглашение, — с поклоном сказал надзорник прежде чем Кэноэ успел открыть рот. — Но да будет дозволено мне как честедержателю представлять на этом приеме высокую особу принца Императорского Дома? Принц устал, ему нужен отдых.

В голове Кэноэ пронесся вихрь противоречивых мыслей. Согласиться, сделать так, как велят, — значит, найти оптимальный выход из положения, не теряя лица и не раздражая надзорника. Разве он не сделал всего, что должен был сделать? Показался в провинции, побывал в бедствующем городе, помог избавиться от проворовавшегося окружного начальника, даже договорился с «Климатексом»…

Но почему ему так хочется сказать «нет»? Может, это в нем говорит мальчишеское упрямство? Чисто детское желание выслушать и поступить наперекор? Нет! Просто стоит ему однажды согласиться соблюдать эти правила, ему и впредь придется играть по ним — с заблаговременно подготовленными маршрутами, предварительно подобранными людьми, заранее разученными вопросами и ответами. Разве ради этого он хотел вырваться из Дворца? А если даже его первая поездка и будет последней — что же, возможность совершать поступки стоит того, чтобы за нее понести кару! Да и все ли сделал он для жителей города? По сути, он потешил только собственное тщеславие, а решил один лишь вопрос с погодой. А сколько еще может быть подобных проблем?