Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

Сладить вовремя со всеми трубами все же не удалось. Сухо и часто затрещали раскаты, и ряды атакующих дрогнули. Вот скачущего воина вышибло из седла прежде, чем он успел вскрикнуть. Невдалеке рухнула на колени лошадь с алой от крови грудью. Треск оглушал, а следом сизоватым облаком накатил густой дым, слепя глаза. Толуй, ничего не видя, рубил дым мечом, пока тот, к его изумлению, не лопнул прямо в руке, осталась одна рукоять. Перед ним что-то с размаху упало – то ли враг, то ли кто-то из своих. В эту секунду Толуй почувствовал, как из его лошади стремительно уходит жизнь, и едва успел высвободить ноги из стремян, чтобы кобылица не придавила его. Из-за голенища сапога он выхватил длинный нож и, выставив его перед собой, захромал по щербатой земле сквозь дымовую завесу. Вновь раздался треск, и трубы изрыгнули свою начинку из камней и железа. Многие из тех стволов бессмысленно содрогались на земле, поскольку обладатели их уже лежали бездыханные.

Сколько длился бой, сложно было сказать. В густой пелене дыма страх накатывал с неимоверной силой. Чтобы заставить ум работать посреди всего этого шума и хаоса, Толуй занялся подсчетами. Достичь границы цзиньской армии удастся примерно к закату. До нее оставалось всего несколько миль, хотя каждый шаг цзиньцам давался ценой страданий и смертей. Когда дым начал рассеиваться, Толуй устремил взгляд на солнечный диск, который, словно воспользовавшись дымовой завесой, успел опуститься к горизонту ниже, чем должен был. Толуй едва мог в это поверить, он почти машинально схватил поводья оставшейся без седока лошади и стал искать на земле подходящий меч. Трава внизу была скользкой от крови. Желудок выворачивало от смрада вспоротых кишок, смерти и горелого запаха пороха – горько-едкая смесь, вдыхать которую он не хотел больше никогда.

Сын Неба Сюань скакал, не участвуя в кровопролитии, хотя вонь пороха в вечернем воздухе была поистине невыносимой. Вокруг на его благородное воинство со звоном и скрежетом обрушивались тумены монголов, впиваясь своими железными зубами и когтями. Взгляд императора, смотрящего на юг поверх голов, был холоден. Вон уже и сунские земли, хотя вряд ли монголы уймутся, когда его армия минует тот простенький каменный храм, что символизирует границу между двумя государствами. Неведомо как цзиньская армия вернулась обратно на главную дорогу. Каменное строение вдали белело пятнышком, очажком мира в окружении двух стягивающихся к нему армий.

Сюань обливался потом в своих доспехах, устыдившись мысли, что мог бы ускакать по этой дороге один на своем прекрасном жеребце. Глупцом Сюань не был. Он не мог прибыть в Сун как нищий. Его солдаты защищали не только его персону, но и остатки богатства Цзиньской империи, которое везли в тысяче мешков. С ним ехали и его жены и дети, скрытые стеной из железа и верных людей. Он не оставит их на милость монгольского хана.

При своем богатстве Сюань может быть благосклонно принят двоюродным братом. При своей армии он может рассчитывать на уважение сунского императора. Ему отыщется достойное место среди знати, держащей совет насчет того, как отвоевать захваченные монголами земли предков.

Тут Сюань досадливо поморщился. При сунском дворе его генеалогическую ветвь недолюбливают. Император Ли-цзун, правитель поколения его отца, земли царства Цзинь считает чуть ли не своей вотчиной, ну а то, что они все еще не под ним, – досадной исторической ошибкой. Поэтому не исключено, что, отдавая себя во власть сунских правителей, Сюань тем самым сует руку в крысиную нору. Но выбирать не приходится. Эти монгольские пастухи разгуливают по его землям как у себя дома, разоряют их, лезут в каждое хранилище, облагают каждую деревеньку данью, которую даже не знают куда и как потратить. Ужасный позор, но Сюань никогда и не знал мира. Он уже привык к унижениям, видя, как его царство кусок за куском пожиралось стаей ненасытной саранчи, спалившей столицу его отца. Безусловно, его сунский родственник угрозу со стороны монголов воспринимает серьезно. Но завоеватели бывали и прежде – все те же племенные вожди, которые приходили с войском, а затем гибли. Царства их всегда распадались из-за заносчивости тех, кто слабее и недостойней. Император Ли-цзун, скорее всего, предпочтет проигнорировать этих кочевников и подождать еще лет этак сто или двести…

Сюань вытер со лба пот, моргая от жгучей струйки, которая угодила в глаза. Время в этом мире излечивает многие недуги, только вот никак не может совладать с этими проклятыми скотоводами. Они потеряли своего главного завоевателя в зените его могущества, но все не уймутся, как будто потеря одного человека для них ничто. Неизвестно, придаст ли им новый правитель хоть сколько-то цивилизованности, или же они так и останутся стаей хищных волков, у которых всего-навсего сменился вожак.

Заслышав сухую трескотню выстрелов, он сжал кулаки от злорадства. Пускай такого оружия у него не много, но оно чудодейственное, наводящее ужас. Это он тоже привезет в Сун: знание врага и способ, как его уничтожить. Волк не одолеет человека, держащего горящую головню. Сюань был уверен, что смог бы стать таким орудием, будь у него достаточно времени и места, чтобы развернуться.

От размышлений Сюаня отвлекли крики его офицеров. Они указывали на юг, и он, загородив рукой глаза от заходящего солнца, поглядел в том направлении.

У границы, до которой было всего две мили, появилась армия. Через холмы ходко перекатывались большие прямоугольники воинства. Сунские полки реагировали на угрозу, словно осы. Или же они готовились сбить спесь с монгольского хана, дерзнувшего вплотную приблизиться к их землям. Напряженно вглядевшись, Сюань понял, что сила эта отнюдь не маленькая, не гарнизон какого-нибудь наместника. Сам император из-за какой-то ерундовой приграничной стычки не стал бы покидать столицу. Скорее всего, это кто-то из его сыновей, а то и наследник. Никого другого во главе такого большого войска не поставят. Словно подвижные заплаты, покрывали землю прямоугольники, в каждом из которых никак не меньше пяти тысяч человек, свежих, обученных и хорошо вооруженных. Сюань пробовал было их сосчитать, но мешали пыль и расстояние. Солдаты вокруг