Записки из чемодана - Иван Серов

В своих записях и бумагах, однако, сам Серов полностью опровергает эти обвинения, давно уже обретшие форму исторического факта. Он не только отрицает какую-либо связь с Пеньковским, но и, вообще, утверждает, что своего подчиненного видел только мельком. Что же до совместного лондонского вояжа, то Серов объясняет и это и множество других странностей очень просто: по его версии, Пеньковский был агентом КГБ, подставленным англичанам и американцам.

Пеньковского не зря именовали супершпионом: с его помощью убивалось сразу несколько зайцев. Во-первых, дезинформация ЦРУ и МИ-6, что в условиях Карибского кризиса имело огромное значение. А во-вторых, дискредитация Серова, чьи влиятельные противники давно искали повода для его устранения.

То, о чем пишет Серов, — это без преувеличения сенсация. Одно из самых громких шпионских дел излагается им совершенно в ином, неожиданном ракурсе. Очень важно, что его версия подтверждается множеством косвенных фактов, равно как и объясняет массу нестыковок и странностей в деле Пеньковского, на которые историки почему-то стараются не обращать внимания.

Вот лишь несколько примеров и сухих цифр. За 8 месяцев, пытаясь установить контакт с иностранной разведкой, Пеньковский безбоязненно совершил 6 инициативных подходов к иностранцам, 5 раз пытался передать секретные документы и трижды посещал их гостиничные номера.

После вербовки в течение 6 месяцев он провел в Москве не менее 10 встреч с женой резидента МИ-6 Анной Чизхолм; причем все — в людных местах. Контрразведкой снова замечен не был.

Когда же, наконец, «наружка» КГБ зафиксирует тайные контакты полковника ГРУ с женой резидента, пройдет еще 10 месяцев, прежде чем Пеньковского арестуют. Хотя за это время он передаст противнику не менее 30 микропленок с совершенно секретной информацией, в том числе о советских ракетах на Кубе.

(Кстати, происхождение самих микропленок также вызывает большие вопросы, поскольку на оперативной работе Пеньковский больше не находился и доступа к каким-либо тайнам не имел; его откомандировали в Госкомитет по науке и технике).

В своих записях Серов продолжает эту эстафету странностей. Например, в 1962 году уже после того, как чекисты удостоверились в измене Пеньковского, его почему-то было решено отправить в командировку в США; причем руководители КГБ настойчиво убеждали Серова, что «крот» обязательно вернется домой.

Такое чувство, что Пеньковскому сознательно создавались все условия для шпионажа; он был точно заговоренный. Чекисты только что сами не пихали ему в карманы микропленки, подбивая на встречи с западными разведчиками. Хотя? Я лично ничему не удивлюсь…

Некоторое время назад мне уже приходилось анализировать и разбирать странности в деле Пеньковского, о чем я написал целый очерк.[746] (Он публикуется в приложении к этой книге).

К сожалению, в тот момент дневники и записи Серова были еще упрятаны в тайнике. Все, что мне было доступно из его бумаг, лишь 3 жалобы в Комитет партийного контроля, не раскрывавшие, однако, полной картины событий.

Если в этих заявлениях экс-начальник ГРУ только допускал, что Пеньковский мог являться «подставой» КГБ, то в основных его записях утверждается уже недвусмысленно: «супершпион XX века» был агентом-двойником, через которого советская контрразведка «скармливала» Западу «нужную информацию».

Примечательно, что претензии к Серову по делу Пеньковского возникли не сразу. Полковник был задержан, как уже говорилось, в октябре 1962-го. Но только после Нового года, 10 января Серов готовит подробное объяснение в Президиум ЦК КПСС; очевидно, прежде — никаких вопросов перед ним не ставилось.

Впоследствии Хрущев напишет в мемуарах, что поначалу крови начальника ГРУ, действительно, не алкал. В обратном генсека убедил секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов. Именно Козлов рассказал про лондонское турне Пеньковского с м-м и м-ль Серовыми, что и стало последней каплей; однако, следуя нашим дневникам, эта поездка была итогом оперативной комбинации — проще говоря, провокации КГБ.

В свою очередь, тогдашний председатель КГБ Владимир Семичастный, не скрывая, признает теперь, что тоже активно подливал масла в огонь: готовя итоговый доклад для Президиума ЦК, он включил туда и «напоминание о доле его <Серова> вины за выселение мирных народов… и внес предложение его наказать».[747]

Так общими усилиями в глазах Хрущева формировался негативный образ бывшего соратника, разрывалась их многолетняя связь: несомненно, свою лепту в этот процесс внесли и Шелепин, и Миронов, и Брежнев с Сусловым.

Эти зерна ложились на благодатную почву. Серов был последним из руководителей сталинско-бериевского МВД, кто сохранился в обойме, пусть и на вторых теперь ролях. Все остальные его коллеги — даже те, кто пережил «дело Берии», — давно уже были уволены, лишены званий и партбилетов. Время железных прокураторов закончилось; у новой власти были новые вкусы.

Да, положа руку на сердце, Серова следовало наказать за предательство его подчиненного. Но произошедшее с ним больше похоже на расправу. В одночасье перечеркнутой оказалась вся жизнь. Вплоть до конца перестройки на его имени плотно будет лежать табу, оно не звучало отныне ни в печати, ни в мемуарах, ни в книгах.

Даже в многочисленных публикациях о Пеньковском советской поры про Серова нет и полунамека; в отличие от маршала Варенцова, которого хотя бы упоминали, как некоего «генерала В», благодушного ротозея, чьим расположением пользовался коварный шпион…

В архиве Серова сохранилось сразу несколько вариантов его записей, связанных с делом Пеньковского, каждая из которых дополняет друг друга. С тем, чтобы избежать повторов, мы взяли на себя смелость скомпоновать их в единый текст, который читается просто как детектив.

Для понимания добавим также, что в мае 1963 года Олег Пеньковский был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян.

Это известие дошло до Серова в Ташкенте, где он служил теперь на унизительной для его возраста и опыта должности: помощником командующего Туркестанским военным округом по учебным заведениям.

Через 2 года Серова уволят в запас по болезни, предварительно исключив из партии. До конца дней он будет добиваться своей реабилитации, доказывая, что дело Пеньковского было провокацией КГБ, и он не должен расплачиваться за нее геройской звездой; эти жалобы, заявления и апелляции составляют добрую часть его архива.