Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер

все знали, должно было произойти. Их накормили плотным завтраком, в соответствии с чарисийской традицией, но в кают-компании было необычно тихо. Теперь он слышал приглушенные голоса, когда передавались приказы, и когда друзья тихо разговаривали друг с другом, и слышал в них знание. Они были мрачны, эти голоса, но они были далеки от поражения, и он задавался вопросом, сколько в этом было подлинной уверенности, а сколько — тонкой оболочкой ложной бравады за чем-то совсем другим. На самом деле, он задавался вопросом, насколько его собственная уверенность — уверенность, которую он был обязан демонстрировать, что бы он ни чувствовал на самом деле, — была именно такой.

Это не имеет значения, — сказал он себе. — Теперь ты знаешь, в чем заключается твоя работа. Самое меньшее, что ты можешь сделать после того, как загнал их всех в эту трещину, — это притвориться, что знаешь, как вытащить их оттуда.

Он поморщился при этой мысли, и снова, более глубоко, когда обдумывал приказы Карлтина Хейджила. Они ему ни капельки не нравились, но времени на споры не было, особенно когда спор зависел бы от медленной и неуклюжей передачи сигналов сигнальным флагом кораблю, который он даже не мог видеть. Кроме того, в данных обстоятельствах эти приказы имели смысл, каким бы горьким этот смысл ни был… И он был слишком занят выполнением своей части их, чтобы спорить.

Слава Богу, ветер усилился! С этим более сильным северо-западным ветром, дующим по левому борту его кораблей, его галеоны с медным дном могли развивать скорость больше пяти узлов — почти шесть. Винтовые галеры по-прежнему будут быстрее, но их преимущество в скорости, вероятно, сократилось по меньшей мере на треть, и галеоны эскадры будут гораздо более маневренными, чем днем ранее. Это должно было значительно усложнить задачу доларцев.

С потерей «Сикла» и «Рестлес» эскадра сократилась до одиннадцати галеонов и «Соджорна», его единственной уцелевшей шхуны, и он был благодарен врагу за то, что тот дал их кораблям время найти друг друга и выстроиться в нечто, приближающееся к тому, чего хотел Хейджил. Никогда не было большого шанса достичь точно желаемого выравнивания — не в темноте с кораблями, работающими на парусных движителях. Но пылающий погребальный костер «Рилентлиса» послужил мрачным и полезным навигационным маяком, и, по крайней мере, он не взорвался. У некоторых из его людей даже было время добраться до его уцелевших шлюпок и найти убежище на борту его спутников, и «Броудсуорд» был примерно там, где он и должен был быть, вторым кораблем в линии Абата.

Теперь единственное, что оставалось, — это посмотреть, сработает ли отчаянный план Хейджила.

* * *

— Есть какие-нибудь признаки еретиков, Маркис?

Маркис Хэмптин быстро повернулся, чтобы поприветствовать сэра Даранда Росейла, когда адмирал вышел на палубу.

— Нет, сэр. Пока нет, — сказал он.

— Еще какие-нибудь сигнальные ракеты?

— Нет, сэр. Один из дозорных действительно сообщил о «зареве» на юге, но больше его никто не видел.

— Это был надежный человек? — спросил Росейл, его глаза заострились, и его флаг-капитан пожал плечами.

— Вообще-то, один из моих лучших, сэр. Вот почему я склонен верить ему на слово. Он может ошибаться, но он честен, как день длинный. Если он говорит, что что-то видел, тогда я чертовски уверен, что он действительно это видел.

— Но он не может сказать нам ничего, кроме того, что это было «свечение»? — скептически спросил адмирал.

— Нет, сэр, — признался Хэмптин.

— Умпф.

Росейл кивнул и подошел к поручню «Дифайэнта». Он оперся на него рядом с одной из кормовых пушек-охотников, вглядываясь в темноту и желая, чтобы рассвет поскорее наступил. Усиление ветра было желанным, но ему не нравилось, что с запада наползают тучи. Последнее, что ему было нужно, — это дождь! Плохая видимость с гораздо большей вероятностью помогла бы парню, пытающемуся убежать, чем другому парню, пытающемуся поймать его, и если бы это превратилось в действие, которого он ожидал….

Он не мог быть уверен, что одинокий чарисийский галеон, который он так долго преследовал, действительно был одним из броненосцев еретиков. Это казалось вероятным, учитывая его план плавания, тот факт, что, по лучшим оценкам его разведчиков, у него был только один ряд орудийных портов, и тот факт, что он бродил в полном одиночестве и без поддержки. Однако, если это так, он вот-вот окажется лицом к лицу с двумя броненосцами, и это было отрезвляющим размышлением. С другой стороны, у него было пятьдесят галеонов, а у них было только шестнадцать.

Он предпочел бы догнать одиночку, чем бы он ни был, до того, как он встретится со своими спутниками, но у него никогда не было ветра, чтобы сделать это. Возможно, он смог бы справиться со своими медными галеонами, но это потребовало бы, чтобы он оставил половину своих сил позади, и никогда не было никакого способа сказать, насколько близко были остальные чарисийцы. Кроме того, проклятые еретики в конечном счете должны были так или иначе пройти мимо него, что бы ни случилось и сколько бы времени это ни заняло. В сложившихся обстоятельствах благоразумие предложило сосредоточить все его силы до того момента, когда они ему действительно понадобятся.

Теперь этот момент настал, и он с нетерпением ждал, когда солнце появится над восточным горизонтом. Пришло время показать еретикам, что они все-таки не пройдут мимо него.

* * *

— Вижу паруса!

Призыв донесся с верхушки мачты «Дреднота», и все разговоры и движение на палубе замерли, когда люди посмотрели вверх на высокий насест