Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин

И мы споем: «Спасибо, что живой!»

В.Смехов: «Тайна Юрия Любимова — в освоении магического синтеза, в развитии «тотального театра». И еще чудо: рядом с Ю.Лю­бимовым двигался от роли к роли его любимый актер Высоцкий, ко­торый в своей поэзии, в своем личном Театре песни оказался созда­телем такого же универсального, тотального искусства. И кто у кого учился в большей мере — тоже загадка».

Через десять лет гражданин Израиля Юрий Петрович Люби­мов волею обстоятельств очередной юбилей будет отмечать в Ие­русалиме.

За юбилеем — юбилей: 1 октября 1977 года народному артисту СССР, лауреату Государственной премии СССР, главному режиссеру МХАТа, профессору Школы-студии Олегу Николаевичу Ефремову исполнилось пятьдесят лет. Не так, как Любимову: Ефремову вру­чили орден Трудового Красного Знамени, по телевизору в програм­ме «Время» показали кадры — Л.Брежнев поздравляет О.Ефремо­ва с присвоением правительственной награды. Была и фотография этого вручения, долго висевшая в кабинете Ефремова. На ней юби­ляр выглядел так солидно, что можно было подумать — это Ефре­мов вручает очередной орден Брежневу.

Поздравление проходило на сцене нового здания МХАТа сра­зу же после спектакля «Заседание парткома». Рядом с Ефремовым сидели представители от ЦК и Министерства культуры, а позади по трапеции лесенкой разместилась огромная труппа Московского Художественного. Все было чинно, только таганцы во главе с Лю­бимовым нарушили строгость ритуала: «Олег! Ты извини, случай­но у нас в труппе оказался один мхатовец, единственный в своем роде — Володя...»

Вышел с гитарой Высоцкий и спел только накануне сочинен­ный текст. Иногда даже оговаривался, хотя пел по бумажке... Пес­ня оказалась абсолютно пророческой.

Затихла брань, но временны поблажки,

Светла Адмиралтейская игла.

«Таганка», МХАТ идут в одной упряжке,

И общая телега тяжела.

Хриплый голос Высоцкого перечеркивал весь предшествующий официоз. Это был преподнесенный с юмором итог целого периода жизни не только Ефремова, не только МХАТа, но и «Современни­ка», и «Таганки», и самого Высоцкого...

С 12 по 18 октября В.Гольдман организует выступления Вы­соцкого в Казани вместе с ансамблем «Шестеро молодых». Как все­гда при организации подобных выступлений ритм был очень на­пряженный: Высоцкий выступал во Дворце спорта и Молодежном центре, давая несколько концертов в день.

В конце гастролей — 17 октября — Высоцкого попросили вы­ступить перед актерами Казанского Большого драматического теат­ра. Он согласился, но предупредил, что из-за большой концертной нагрузки сможет приехать лишь поздно вечером. Договорились на­чать выступление в 22 часа, а приехал Высоцкий еще на час позже. Оказалось, что во время выступления во Дворце спорта ему стало плохо — сильные боли в области почек. Но нашлись «специалисты быстрого восстановления»... Этот случай стал для Высоцкого еще одним подтверждением того, что из состояния сильной усталости после больших нагрузок можно легко выйти после укола наркоти­ческого препарата. О последствиях привыкания он тогда не заду­мывался...

19 и 20 октября Высоцкий, как и в прошлом году, принимает участие в большом сборном концерте в Ташкенте. ЦК Компартии Узбекистана решил широко отметить перевыполнение плана по сбо­ру хлопка и организовал концерт во Дворце спорта, вмещающем де­сять тысяч человек. В «звездном» составе ансамбль оркестр Полада Бюль-Бюль Оглы, В.Ильченко и Р.Карцев... и Высоцкий.

Театр на Таганке готовится к большим гастролям во Франции, которые должны были проходить с 4 ноября. Высоцкий выехал чуть раньше...

26 октября в Париже в «Pavilion de Paris» Высоцкий выступает на вечере советской поэзии, организованном поэтом Антуаном Витецом. В составе поэтической делегации К.Симонов, Е.Евтушенко, О.Сулейменов, Б.Окуджава, В.Коротич, М.Сергеев, Р.Давоян... Вы­ступление Высоцкого поначалу не планировалось.

Б.Окуджава: «В Париже встретили Высоцкого. Предложили ему выступить с нами. Он согласился. Мы выступили. Никто никого не «потряс». Просто нас хорошо принимали. Меня и Высоцкого при­нимали немного лучше, чем остальных, благодаря гитаре. И я, и он свои стихи пели».

В.Коротич: «В концерте-вечере было два отделения: одно закан­чивал Окуджава, другое — Высоцкий, а в остальное время мы чи­тали стихи с французскими переводчиками. Только Симонов, грас­сируя, как всегда, читал одно только «Жди меня...», и зал, где было много людей с памятью о прошедшей войне, много эмигрантов, выл от восторга, переводов не требуя. Окуджава с Высоцким пели без переводчиков, хоть Высоцкий, по-моему, говорил какие-то слова по-французски. Мы сидели с ним рядом на сцене, и волновался он сильнее всех нас: для большинства поэтов это был вечер как ве­чер — много их таких было! А для Высоцкого это было и актерское действо, профессиональный показ в Париже...»

Воспоминания участника этой делегации Р.Рождественского более восторженные: «Помню, как 26 октября 1977 года группа со­ветских поэтов приехала в Париж для участия в большом вечере поэзии. Высоцкий выступал последним. Но его выступление нель­зя было назвать точкой в конце долгого и явно удавшегося высту­пления. Потому что это была не точка, а яростный и мощный вос­клицательный знак!»

Тогда, в Париже, Симонов пошутил, что он сам, да и все ос­тальные, — торжественная часть, а Окуджава и Высоцкий — худо­жественная.

Для Высоцкого подобное выступление было вторым после сен­тябрьского выступления на празднике «FHumanite». Первое он оце­нил как не очень удачное: «А во второй раз все было хорошо. Среди публики, по-моему, было много людей меня уже знавших. Я спел одну песню по-французски, пять — по-русски. Постарался сам сделать перевод своих песен. Приняли меня тогда замечательно, просто за­мечательно: очень долго не отпускали, пришлось на ходу придумы­вать, что бы еще спеть. Оказалось, что для песен действительно нет границ. Наверное, потому, что проблемы, которые я затраги­ваю, касаются всех. А люди во всем мире по сути одинаковые: боле­ют теми же болезнями, хотят одного и того же...»

Все вроде хорошо: и то, что выступал среди маститых поэтов, и то, что хорошо принимали в Париже... А дома, в Москве... Предоста­вим слово Е.Евтушенко: «Но потом Володя был настолько убит, ко­гда его в телевизионной передаче о парижском выступлении, имен­но его кусок, вырезали».

Несмотря на эти огорчения, Высоцкий в этом году в зените сла­вы. В Театр на Таганке на спектакли с его участием трудно попасть, его песни страна знает наизусть, с магнитофонных катушек его хри­плый голос звучит из каждого открытого окна, фирма «Мелодия» редко, но выпускает миньоны, глухонемые продают в поездах его фотокарточки. Высоцкий уже не просто один из самых популярных людей в стране — это почти мифическая фигура.