Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин

В то время в России были очень популярны школы Айседоры Дункан, и мать отдала Юрия в такую школу. Возможно, это опреде­лило артистическое будущее Любимова. Когда в 1934 году молодой монтер-электрик Любимов поступал в Училище 2-го Художествен­ного Театра, он читал на экзамене не монолог из пьесы, не стихи, не отрывок из поэмы, а речь Юрия Олеши на Первом съезде писа­телей, чем очень удивил приемную комиссию. Эта речь ему очень нравилась. Волновала больше, чем что-либо другое в ту пору. В ней были острые слова, мысль, достоинство, боль, современность. Из всего этого через тридцать лет он стал делать театр.

В шестнадцать лет читал ты речь Олеши,

А в двадцать встретил год тридцать седьмой.

Теперь «иных уж нет, а те далече...»,

Скажи еще спасибо, что живой.

На сцене студии МХАТ-2 он сыграл свою первую роль — уче­ника парикмахера в спектакле «Мольба о жизни» по пьесе Жака Дюваля.

В 1936 году Любимов поступает в Театральное училище им. Вахтангова и, еще будучи студентом, играет вместе с Б.Щукиным в спектакле «Человек с ружьем» по пьесе Н.Погодина. Именно в этой роли на Любимова обратил внимание В.Мейерхольд и попросил Р.Симонова представить ему молодого актера. Напутственные сло­ва великого режиссера Любимов запомнил на всю жизнь.

9 октября 1939 года студента и актера забирают в армию. Сна­чала — железнодорожные конвойные войска, а затем Любимов — постоянный и любимый Лаврентием Берия конферансье ансамбля НКВД. Режиссерами талантливых обозрений были Сергей Юткевич и Рубен Симонов, танцы ставили балетмейстер Касьян Голейзовский и знаменитый танцор Асаф Мессерер, музыку писал Дмитрий Шостакович, сочиняли интермедии драматурги Николай Эрдман и Михаил Вольпин, а руководил ансамблем полковник Б.Тимофеев, который до поступления на службу работал полотером:

Служил ты под началом полотера.

Скажи, на сердце руку положив,

Ведь знай Лаврентий Палыч — вот умора! —

Кем станешь ты, остался бы ты жив?

Среди автографов на знаменитой стене в кабинете Любимова есть один, посвященный военному времени: «Юра, не зря мы с то­бой восемь лет плясали в органах! Сергей Юткевич».

Никто не предвидел стремительного режиссерского взлета Лю­бимова. Среди вахтанговской молодежи 40-х годов он был одним из самых обещающих актеров. До 1964 года он сыграл на сцене театра более 30 ролей, в том числе Сирано («Сирано де Бержерак» Ростана), Треплева («Чайка» Чехова), Ромео («Ромео и Джульетта» Шек­спира) и Моцарта («Маленькие трагедии» Пушкина).

В 1941 году Любимов впервые снялся в кино. Первая роль — принц-свинопас в экспериментальном фильме «Цветные киноно­веллы» (режиссер А.Мачерет). Всего на его счету 18 киноролей, в том числе в фильмах А.Довженко, И.Пырьева, А.Столпера, А.Птуш­ко, В.Пудовкина, С.Юткевича...

В 1952 году за роль Тятина в спектакле «Егор Булычев и дру­гие» по пьесе М.Горького Любимов получил Государственную пре­мию СССР, а в 54-м ему было присвоено звание «Заслуженный ар­тист РСФСР». Видимо, достаточно счастливая актерская судьба не могла выразить всего любимовского существа, его тянет к режис­серской работе. Первый режиссерский опыт относится к 1959 году: на вахтанговской сцене он поставил пьесу А.Галича «Много ли че­ловеку надо». Два года он посещает семинары М.Кедрова и, вступив в 1963 году в КПСС (без этого трудно сделать карьеру), становит­ся преподавателем Театрального училища им. Щукина. В 46 лет он круто меняет свою жизнь, в которой постарался максимально дис­танцироваться от вполне успешной биографии видного со всех то­чек зрения актера, героя-любовника, сталинского лауреата, одного из ведущих мастеров прославленной вахтанговской труппы. Режис­сура стала его призванием.

Любимов дал театру новое содержание. Он искал свой путь в сценическом стиле, искал новые театральные формы. Поэтому он, начиная преподавательскую деятельность, взял оригинальную пье­су и поставил спектакль, ставший противовесом господствующему тогда социалистическому реализму. Как удивляла театральных эс­тетов небрежно натянутая тряпка вместо задника и актеры, играю­щие не по известным правилам. Но спектакль удался.

Ю.Любимов заставляет зрителя «Таганки» быть равноправным партнером происходящего на сцене. Режиссер нашел свой язык, свои выразительные средства, образную форму без декоративно-бутафорских костюмных излишеств. Он откровенно отбросил ме­тоды «театра переживания», скомпрометированные в советском те­атре политикой «ласковой унификации под МХАТ». Он ввел в сво­ем театре брехтовский «эффект отчуждения», состоящий в том, что хорошо известное преподносится публике с неожиданной сторо­ны. Смело вводя в спектакли песни (зонги) и хоры, он добивается фиксации внимания зрителей на важнейших мыслях. Мизансцены, выстраиваемые Любимовым, предельно выразительны и насыщен­ны — вплоть до метафоры, символа.

Ни в одном театре не были столь успешны и долговременны спектакли, обращенные к истории революции, как на «Таганке». «Десять дней...», «Мать» пройдут около 900 и 300 раз.

Каждый спектакль, поставленный Любимовым, был явлением не только театральной, но и духовной жизни страны. За двадцать лет он поставит на «Таганке» тридцать один спектакль. Из них, мо­жет быть, только два допустили к зрителю без унижения коллек­тива. «Доброго человека из Сезуана» уже на первых сдачах ругали за формализм, трюкачество, осквернение знамени Станиславско­го и Вахтангова.

Хоть ты дождался первенца не рано,

Но уберег от раны ножевой —

Твой «Добрый человек из Сезуана»

Живет еще. Спасибо, что живой.

Любимов был одним из тех, кто явно выражал недовольство су­ществующей государственной системой. Система противодейство­вала. Возникла своего рода модель «приемок» всех постановок ре­жиссера: с объяснениями неправомерности выбора драматурга, с обвинениями в неправильной «расстановке акцентов», с рекоменда­циями по «художественному совершенствованию», с письмом, уве­домлявшим, что больше представлений спектакля не будет, с вызо­вами в «высокие инстанции», с собраниями, выговорами, а в даль­нейшем — и с угрозами отстранить от руководства театром... Но он боролся — отстоял себя и свой театр. В этот свой юбилей он еще полон сил и сделает много для российского и мирового театраль­ного искусства.

Лиха беда — настырна и глазаста —

Устанет ли кружить над головой?

Тебе когда-то перевалит за сто —

И мы споем: «Спасибо, что живой!»

В.Смехов: «Тайна Юрия Любимова — в освоении магического синтеза, в развитии «тотального театра». И еще чудо: рядом с Ю.Лю­бимовым двигался от роли к роли его любимый актер Высоцкий, ко­торый в своей поэзии, в своем личном Театре песни оказался созда­телем такого же универсального, тотального искусства. И кто у кого учился в большей мере — тоже загадка».