Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 С сим отпустил он меня тогда от себя, и я тотчас бросившись в межевую и пересказав все Соколову, при помощи его и велел челобитную мою переписывать, чем и занялись мы в тот и во весь последующий день; а 21 числа я ее в канцелярию и подал, и по подаче приглашен был в судейскую, к самому генералу, для повторения уверения моего, что все писанное мною основано на самой справедливости. Тут застал я всех присутствующих, с любопытством рассматривающих мой, пред генералом лежащий, рисунок, а генерал отозвался ко мне очень милостиво, говоря, что казна обязана мне благодарностию за открытие такого великого и значительного казенной земли похищения, и что я могу остаться спокойным и быть уверенным, что я получу свое удовольствие. И подлинно, они тотчас повернули сим делом так, что в тот же час положена была резолюция, а в последующий подписано было уже и определение о посылке в Тамбов и к землемеру указов, а чрез день и вручены они уже были самому мне для вернейшего и скорейшего доставления их в Тамбов и к землемеру, и в них прописано точно все то, что мне Князев предварительно уже сказывал.

 Итак, все сие дело в немногие дни и с успехом, превосходящим все мое чаяние и ожидание, кончилось, и я, будучи тем чрезвычайно доволен и не имея, впрочем, в Москве никаких нужд, а отблагодарив Князева и побывав в рядах, искупив все нужное и повидавшись еще с стариком–князем и с издателем моего «Сельского Жителя», господином Ридигером, тотчас опять из Москвы, и именно 25 числа, в Богородицк и отправился, пробыв в сей раз только девять дней в столице.

 Поелику на сем обратном пути надобно мне было ехать мимо самого двора наших молодых Кислинских, то не преминул я к ним заехать, и угощен был у них обедом; а в Дедилове, к удивлению моему, съехался ненарочным образом опять с господином Вакселем, которой, увидев меня, с крайним любопытством хотел знать что воспоследовало, и брал в удовольствии моем живейшее соучастие, говоря: «Ну, вот, не правду ли я сказал, что челобитная ваша наделает много шума и произведет великие последствия! Теперь поспешите только скорее, батюшка, отправить туда сии указы». Что я и не преминул сделать, и на другой же день, по возвращении моем в Богородицк, отправил туда с нарочным; и они действительно все тогдашнее межеванье там остановили, и мы опять по–прежнему своими распашными землями владеть начали, и дело пошло в оттяжку.

 Домашних своих нашел я здоровыми. Они никак не ожидали столь скоро обратного моего приезда, и, ездивши без меня к тетке Матрене Васильевне, в ефремовскую ее деревню, в одну минуту со мною оттуда в Богородицк возвратились.

 Таким образом, был для меня весь август месяц хлопотливой и я провел его весь в беспрерывных суетах и беспокойствах; но за то последующий затем сентябрь преисполнен был множеством удовольствий и мы провели его очень весело. Уже самое и начало его ознаменовалось приездом к нам опять нашего губернатора, и как он в сей раз стоял у меня в доме, то по сему случаю и была у меня опять пирушка. Для лучшего угощения его у себя, пригласил я к себе на обед всех наших городских, и удивил губернатора своею дневною иллюминациею, поставленною в окне моего кабинета, так что она ему, севшему за стол, вдали прямо в глаза кинулась. Неожидаемое сие и приятное зрелище его так поразило, что он, будучи прелюбопытной человек и охотник сам до всяких выдумок и затеев, не утерпел, но вскочил из–за стола и добежал рассматривать, как и из чего она сделана, и расхвалил меня впрах за мою выдумку. А не успели мы его от себя проводить, как начали между собою почти ежедневно переезжаться, и собираясь то у того, то у другого, все и со всеми нашими детьми вместе, препровождать вечера в разных играх и дружеских забавах. Учитель наш умножал также собою наше общество и увеселял наш слух игранием на своей скрипке, а дети утешали зрение наше своими танцами, в которых нередко и мы сами брали соучастие и делали им компанию. И такие съезды и дружеское, веселое препровождение времени стало становиться нам отчасу приятнее. К сему присовокуплялось и то, что в течение сего месяца много раз приезжали к нам и разные гости. К нам приезжала тетка, госпожа Арцыбышева, также наши Верещагины, госпожа Бакунина, киясовский мой знакомец и приятель, барон Николай Осипович Соловьев, госпожа Обаринова, и некоторые другие. Сверх того, ездили и сами мы в Крапивенской уезд, и там по многим знакомым и дружеским домам разъезжали, и где обедывали, где ночевали. Были у господина Толбузлиа, у старинного моего друга господина Темешева, в славном его селе Пирогове. Он жил тут уже с своею женою, которая доводилась нам еще несколько сродни, и будучи к нам очень привержена и ласкова, старалась угостить нас и с мужем своим наиприятнейшим образом; а потом заезжали мы в деревню к другу моему Сергею Ильичу Шушерину и к г. Кирееву, и везде угощаемы были как водится. Наконец, 20–го числа ездили мы опять на имянины в деревню к господину Стрекалову и у него обедали, ночевали и весь почти последующий день провели с удовольствием, ибо он был мне очень рад, угощал меня всячески и обходился со мною дружеским образом. А по возвращении давали у себя опять не один раз всем городским нашим обеды; а тем же взаимно соответствовал нам и городничий и другие из судей наших. Словом, весь сей месяц прошел у нас почти неприметно в сих разных друг друга угощениях и взаимных свиданиях. Но как ни много занимались мы сими увеселениями и разъездами, однако не упускали и отправление дел по нашим должностям. Я не упустил ничего, а продолжал заниматься разными внешними работами. Сады, роща, леса и пруд преподавали мне множество доводов к разным выдумкам и затеям и к занятиям приятным, при производстве их в действие. Между тем, правление волостями текло своим чередом и приводимо было час от часу в лучший порядок. А не позабыты были также и дети. Не один, а несколько раз занимался я опять читанием им своей «Детской философии» и рассказыванием им многих нужных для знания их вещей, за что все они меня любили и почитали отменно. Малютку же сына моего, вместе с воспитанником моим, г. Сезеневым, начал я около сего времени учить порядочно рисованью, и как их, так и некоторых и других детей заставлявать по вечерам иногда писать у себя. С самым учителем господином Дюблюе, бывали у нас неоднократно особенные и любопытные о разных материях разговоры, и достопамятно, что около самого сего времени был у нас с ним первый разговор о табаководстве, и как он был предприимчивый и затейливый человек, и говорил, что ему все оное довольно знакомо, то затевали мы с ним завести в будущий год настоящий табачный плантаж, и он испрашивал у меня под одой место, которое охотно я ему и обещал.