Том 3. Русская поэзия - Михаил Леонович Гаспаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[5] 3
<IV> 25 Как мертвый шершень возле сот
26 День пестрый выметен с позором
27 И ночь коршунница несет
28 Ключи кремней и грифель кормит
45б=29 И к<ак> стряхнуть, как сбыть с руки
46в=30 кормленье
47б=31 И [крохоборствуя] с доски
48в=32 Стереть дневные впечатленья
Правка:
30a Ключи и гриф<еля> кормленье
б Ночное грифеля кормленье
29a Иконоборствуя стереть
29б Необходимо прекратить
30в Голодных образов кормленье
31a С иконоборческой доски
32 Стереть дневные впечатленья
29в Не крохоборствуй прекрати
30в Голодных образов кормленье
31б И как птенца прикрой <?> проси
32а Забыть дневные впечатленья[262]
Общая тема, объединяющая новое и приписанное к нему старое четверостишия: «день <…> выметен с позором, забыть дневные впечатленья». Дневные впечатления — неподлинные, ими невозможно напитать голодный грифель истинного (кремневого) творчества; подлинный ключ к нему дает только ночь. Перед нами старая тютчевская поэтика ночи, сдергивающей с мироздания дневной покров и вдохновляющей Музу. Это ответ на вопрос, повисший в <VI> строфе второй редакции (А). Питаться дневными впечатлениями — значит крохоборствовать (этому слову, которое в варианте 47б употреблялось так необычно, возвращается его словарное пренебрежительное значение); бороться с дневными впечатлениями значит иконоборствовать (слово, по контрасту появляющееся только теперь). Оговоримся, что текст черновика здесь особенно неразборчив, и странные образы в ст. 29 и 31б могут быть следствием нашего неправильного прочтения. Однако прочтения Семенко еще менее вероятны.
Та же тема развивается и в работе над строфой <V>. Эта работа начинается еще раньше — на том л. 7, где строфы <V> и <IV> были еще сросшимися. Второе четверостишие («Как мертвый шершень <…>») здесь отчеркивается как бы для самостоятельной разработки, а внизу приписываются два последовательных варианта продолжения первого четверостишия («<…> Зрел виноград <…>»):
<V> 37 О память хищница моя
38 Иль кроме шуток ты звереныш
39 Тебе отчет обязан я
40 За впечатлений круг зеленых.
37a Кому обязан я отчет
38a За впечатлений круг зеленых
39a С кремневых гор вода течет
40a И я кормлю, тебя, звереныш <sic!>[263]
«Впечатлений круг зеленых» — это те образы нагорного, сельского, виноградного мира, которые были в строфе <III> и в начале строфы <V>. Это те же «дневные впечатленья», от которых поэт должен отречься во имя ночного вдохновения: дать за них отчет перед древнейшей стихийной памятью. (Солецизм «обязан отчет» вместо «обязан отчетом» остается на совести Мандельштама.) «Дневные впечатленья» будут стерты с иконоборческой доски, а «зеленые впечатленья» смыты, пожраны рекой забвенья — или, точнее, потоком стихийной памяти, за которой — стык «кремня с водой».
Далее работа над строфой переносится на л. 10:
4
<V> 33a Плод нарывал зрел виноград
34 День бушевал, как он бушует
35 И вот калачиком лежат
36 Овчарок свернутые шубы
37б Как хорошо перешагнуть
38a За впечатлений круг зеленых
39a С кремневых гор вода течет
40б Крутясь играя как звереныш
Правка:
34a День бушевал, как день бушует
35a Стриг шерсть. Вязал снопы
35б=35 И вот калачиком лежат
36a Овечьи свернутые шубы
37б Как хорошо перешагнуть
38б Водораздел холмов зеленых
37в Уже глаза <?> <перешагнут?>
38a За впечатлений круг зеленых
37 г Теперь кто за руку возьмет
38в Старейшину слепцов зеленых
г Шумящих волн слепцов зеленых
д [Растущих] волн слепцов зеленых
37д Теперь вода владать идет
38е И<,> поводырь слепцов зеленых<,>
ж И<,> поводырь дубов зеленых<,>
39б С кремневых гор струя течет
40б Крутясь играя как звереныш
Результат перебеляется (с доработкой) на обороте того же л. 10:
<V> 33a Плод нарывал. Зрел виноград
34a День бушевал — как день бушует;
35в И в бабки нежная игра
36б И в полдень злых овчарок шубы;
37е За виноградный этот край
38a За впечатлений круг зеленых
39в Меня, как хочешь, покарай,
40в Голодный грифель, мой звереныш
Смысл остается тот же — отречение от дневного мира. Первая половина строфы — людская жизнь: виноград, овцы с овчарками и, наконец, «в бабки нежная игра» («позвонками умерших животных», как сказано в «Нашедшем подкову») — символ беспечного беспамятства, перебитого позвоночника века, разрушенной связи времен. Вторая половина строфы — природа: зеленый круг горизонта, лесистыми холмами отделяющий нас от реки времен. Деревья на них сами шумят, как волны, но они принадлежат дневному миру и поэтому слепы, лишены прозрения (метонимия: слепота того, чей кругозор замкнут зеленым горизонтом, переносится на сам этот зеленый горизонт). Им нужен зрячий поводырь — река времен, река стихийной памяти. Выработав этот изысканный образ, Мандельштам отказывается от него, возвращается к обобщенному «За виноградный этот край, За впечатлений круг зеленых». Зато усиливается заглохшая было нота личной ответственности поэта, медлящего порвать с дневным миром: перед голодной ночной памятью он готов не только давать отчет, но и нести
