Клан Кеннеди - Лариса Дубова

Однако Роберт счел первоначальную тактическую задачу выполненной, будучи уверенным в том, что на последующих этапах избирательной гонки ему удастся обойти Маккарти благодаря своему опыту, помощи политических и финансовых кругов Северо-Востока и капиталу семьи. Такого же мнения придерживались и члены группы Ловенстайла. «В раннем выходе Маккарти на арену борьбы с Джонсоном они видели возможность для Кеннеди на следующем этапе выступить в качестве менее тесно связанного с антивоенным движением претендента, который устроил бы большую часть лидеров Демократической партии, в том числе тех, кто опасался бы ее раскола»{1185}.

Правда, некоторые близкие к Роберту деятели полагали, что он не должен выдвигать своей кандидатуры на ближайших выборах, что ему следует набираться сил до 1972 года, когда он сможет во всеоружии одолеть почти любого конкурента. Такого мнения придерживался, в частности, старейшина американской либеральной журналистики Уолтер Липпман, тот самый, который впервые употребил термин «холодная война»{1186}. На той же позиции, как мы увидим, стоял брат Эдвард. Однако особенно близкий к Роберту советник Кеннет О'Доннелл, «унаследованный» от Джона и ставший верным другом, убедил сенатора не медлить. По мнению О'Доннелла, Джонсон был труслив и не выдержал бы открытой схватки с Кеннеди{1187}.

Одновременно с дискуссиями в группе своих консультантов и опытных сторонников Роберт выступил с несколькими лекциями, в основном перед студенческой аудиторией, реакция которой должна была, как он полагал, уточнить отношение к нему со стороны этой весьма импульсивной и радикальной части общественности.

Типичным было столкновение, происшедшее с группой студентов-слушателей в одном из колледжей на Лонг-Айленде — одном из островов, являющихся пригородным продолжением большого Нью-Йорка. Кеннеди устроил своего рода мелкую провокацию. После заявлений о несогласии с военной политикой президента в Индокитае и о том, что правительство могло бы сделать много больше для решения городских проблем, он вдруг сказал, что на предстоящих выборах будет скорее всего поддерживать Джонсона. Эти слова были встречены с недовольством. Один из студентов тут же заявил, что сенатор противоречит сам себе, что его последние слова несовместимы с тем обликом мужественного и твердого политического деятеля, который сложился у слушателей{1188}.

Разумеется, не одиночное выступление в колледже склонило чашу весов в пользу участия в президентских выборах 1968 года, но сама по себе эта встреча со студентами была важным показателем общественных настроений. Новые выступления за вывод американских войск из Южного Вьетнама, за прекращение авиационных налетов на города Северного Вьетнама, успех Ю. Маккарти, солидаризовавшегося с этими выступлениями, — всё это поддержало дух Кеннеди.

Утром 16 января 1968 года Роберт Кеннеди появился в парадном зале Капитолия в сопровождении жены, детей и наиболее близких сотрудников, чтобы объявить о своем вступлении в гонку за кресло президента США. Эта подчеркнуто театральная эскапада была повторением того, что произошло за восемь лет до этого — именно здесь о своем выдвижении на высший пост объявил старший брат. Теперь кандидат не ограничился краткой информацией о предстоявшей борьбе. Он фактически сформулировал, разумеется в самой общей форме, свою приверженность либерализму и намерение изменить некоторые основы, на которые открыто или подспудно опиралась американская повседневность. Он говорил: «На карту поставлено не только лидерство нашей партии и даже нашей страны, а наше право на моральное лидерство на этой планете».

Это была высокая заявка, которую Роберт далее расшифровал так: «Ни один человек, и особенно я, столь хорошо знающий об исключительно больших требованиях, предъявляемых к президенту, не может быть уверенным в том, что смертный обладает достаточными силами, чтобы их выполнить. Но я добиваюсь поста президента, чтобы повести новую политику. Я поступаю так, чтобы ликвидировать разрыв между белыми и черными, между богатыми и бедными, между молодыми и старыми не только в нашей стране, но и во всем мире»{1189}.

Это конечно же была не просто популистская, но явно утопическая риторика, но в то же время она определяла вектор будущей президентской кампании и политики Белого дома в случае избрания Кеннеди. В свойственной Роберту острой и прямолинейной манере, без экивоков и двусмысленностей он объявил, что будет вести предвыборную борьбу без уступок не только республиканцам, но и консервативным силам в собственной партии. Правда, через несколько дней произошло неожиданное — Роберт Кеннеди сообщил, что отказывается от борьбы за президентское кресло. Его слова были восприняты с недоверием, и это чувство было оправданным. Возможный кандидат просто проверял, какова будет реакция различных кругов на его заявление. Кеннеди в очередной раз проявил себя нетривиальным, предпринимающим неожиданные шаги политиком.

8 февраля 1968 года Роберт выступил с обширной и жесткой антивоенной речью в Чикаго. Она оказалась совсем не такой, какую предполагала слушать аудитория. Сенатор был приглашен выступить на ежегодно проводимом банкете в честь «книг и их авторов», причем в качестве темы его выступления было обозначено нечто совершенно неопределенное: «В поисках нового мира». Видимо, предполагалось, что Роберт скажет какие-то слова о современном художественном творчестве. Правда, почти так же называлась недавно вышедшая книга Роберта, но она явно не имелась в виду, ибо представляла сборник речей и статей{1190}.

Всё было иначе. Квинтэссенция выступления заключалась в следующих словах: «Полмиллиона американских солдат вместе с 700 000 вьетнамских союзников при полном господстве в воздухе и на океане, при поддержке гигантских ресурсов, владеющие самым современным вооружением, оказались неспособными оградить хотя бы один крупный город от нападений противника, численность которого не превышает 250 000 человек»{1191}. В конце выступления было сказано: «Нынешняя реальность мрачна и болезненна. Но это только отдаленное эхо тех мук, к которым надежно ведет нас политика иллюзий»{1192}. Эти слова были признанием невозможности выиграть войну при данном характере ведения военных действий и призывом к выходу из вьетнамского конфликта на основе компромисса. Более того, это был прямой вызов всей политике Джонсона, определенной как «политика иллюзий».

Речь Кеннеди встретила острую критику, вплоть до того, что некоторые органы печати назвали ее антипатриотической. Такого рода инвективы в американском политическом лексиконе означали серьезное обвинение.