"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Ее он заметил сразу — нижняя галерея была разделена деревянными перегородками на ложи для чистой публики, она и Симмонс сидели немного наискосок от того места, где стоял Воронцов. Он посмотрел из-под ресниц на ее белую, унизанную кольцами руку, что лежала на барьере ложи, и чуть не застонал вслух.

Невозможно было быть так близко к ней. Все последние ночи, с тех пор, как она с детьми приехала в усадьбу, он просыпался в середине ночи от желания встать, подняться на пролет наверх и постучать в ее дверь.

А потом он вспоминал узкую, каменистую тропу через Большой Камень, голос Ермака: «Ну и красавицу мою обнять хочется, и не отпускать уже от себя никогда», — и начинал представлять себе то, что делала она в Чердыни. Утром, глядя на ее спокойное, прелестное лицо, слыша ее ласковый голос, ему становилось стыдно — он избегал Марфы, пытался не смотреть в ее сторону, уходил заниматься с детьми и не возвращался как можно дольше.

Завыл гонг — в последний раз, со сцены донеслись какие-то слова, а Петя все исподтишка смотрел туда, где сидела она.

— Жаль тебе, что корабль менять придется? — мягко спросил разведчик у Ворона, когда они прогуливались по берегу Темзы. Южные предместья, откуда приехал Ворон, были ярко освещены, а здесь, рядом с собором святого Павла, царила темнота и спокойствие. Река мягко плескала о берег.

— Отходила свое «Изабелла», — Степан помедлил. «Корабли, Джон, они ведь, как люди — не вечны. Я сегодня как раз подумал — я ведь уже старше отца своего покойного, благослови Господь душу его. А казалось — только недавно мы с тобой встретились».

— Да уж, — рассмеялся Джон, — ну, будем надеяться, новый корабль тебе так же долго послужит. Как этот Рэли — справится?

— Моряк он неплохой, опыт, конечно, нужен ему, но его он со мной наберется, — улыбнулся Ворон. Значит, в конце месяца эти двое в Плимут приедут?

— Да, муж и жена. Ну, работать только муж будет, она так, — Джон махнул рукой, — при нем едет, для пущей достоверности. В Лиме у нас сейчас нет никого, а надо, чтобы были — серебро-то оттуда гонят в Кальяо.

Опять же и университет там — он как раз будет преподавать. Бумаги у него хорошие, подлинные, там беспокоиться не о чем. На Канарах придешь в назначенное место, их лодка заберет. А ты потом — в Париж, а оттуда — в Норвегию, к этой, — Джон усмехнулся, — даме.

— Я тебе напишу из Парижа, — пообещал Ворон. «Думаю, там все пройдет удачно — кроме покойного Гийома, там еще куча безденежных капитанов осталась, будет, кого в Новый Свет пригласить. А из Бергена куда — корабль-то мой только в феврале готов будет?

— Домой съезди, — усмехнулся разведчик, — хоть на сыновей посмотришь, а то забыл, наверное, — какие они».

— Ты прямо щедрый какой стал — на три месяца меня отпускаешь, с ноября по февраль? — удивился Ворон. «Хотя нет, — он нахмурился, — там как раз начнут пушки на корабль устанавливать, Фрэнсиса надо будет проводить в кругосветку, три месяца не выйдет».

— Ну, для тебя месяц — и то на суше долго, я тебя знаю, — улыбнулся Джон.

— Слишком уж твердо тут у вас, не качает, — в тон ему ответил Ворон.

— Прекрасная постановка, — сказала Марфа искренне. «Большое вам спасибо, мистер Симмонс. И какая интересная легенда, я и не знала о ней»

— О Владычице Озера? — они медленно шли к ожидающей поодаль карете. Симмонс улыбнулся: «Это из «Жизни Мерлина» Гальфрида Монмутского, читали вы?

— О короле Артуре и его рыцарях, — Марфа рассмеялась. «Моя старшая дочь, Тео, очень любит такие книги, я предпочитаю что-то более серьезное, труды отцов церкви, например».

— А что вы сейчас читаете? — спросил ее Симмонс.

— Цветы святого Франциска Ассизского, — вздохнула Марфа.

— Он — мой любимый пастырь, помните же, наверное, мистер Симмонс, как он зимой кормил пчел медом и освободил зайчонка, попавшего в капкан. А эти, — он махнула рукой в сторону арены, — жестокосердные люди убивают создания Божьи ради собственного развлечения.

Правду же говорят, — она понизила голос, — эти протестанты, они язычники, мистер Симмонс, наследники императора Нерона.

Женщина передернула плечами и закуталась в шаль.

— Опасные вещи вы говорите, миссис Бенджамин, — медленно сказал Симмонс.

Марфа вздернула острый подбородок. «А мне все равно! Мой покойный муж был католиком, и я исповедую единственно верное учение, учение нашей Святой Церкви! Если надо будет, я и на плаху за него лягу».

Симмонс вдруг улыбнулся. «Я вот думаю, что найдутся и кое-какие другие места, где вам можно полежать, моя дорогая Марта. Например, супружеская постель — не думали об этом?»

— Вообще или чья-то? — в ее зеленых глазах играл смех. «Я ведь очень разборчива, дорогой Чарльз, предупреждаю вас».

— Иначе вы бы не приняли мои ухаживания, — он помог ей зайти в карету. «Моя постель, миссис Бенджамин, только моя. Никому другому я не позволю и на милю к вам приблизиться, имейте это в виду».

Петя увидел, как рука Симмонса задержалась на ее талии — на одно мгновение дольше, чем это было принято требованиями вежливости.

— Мерзавец, — пробормотал он и пустил своего коня рысью за ними. Карета остановилась у ее лондонского дома, она быстро взбежала вверх по ступенькам, и обернулась: «Я вам напишу, дорогой Чарльз», — услышал Петя ее мелодичный голос.

— Буду ждать, моя милая Марта, — ответил банкир и Петя подавил в себе желание потянуться за шпагой.

Он дождался, пока Симмонс уедет, и погаснет свеча в окне ее опочивальни, и повернул коня в сторону церкви Святой Елены.

Петя уже засыпал, — несколько раз перевернув подушку, сжав зубы, изо всех сил стараясь не думать о ней, — как услышал скрип открывающейся двери. Он тихо, быстро наклонился, и поднял с пола свой кинжал.

— Ты что тут делаешь? — удивленно спросил Петя, глядя на старшего брата, что стоял в дверях.

— Золото привез, процент свой с последнего рейса, — хмуро ответил Ворон. «Не ходить же мне с ним по Лондону. И переодеться хотел — мы на травле медведей были, в первом ряду, вся рубашка кровью забрызгана. Хоть там и ко всякому привыкли…, - он осекся и поставил подсвечник на стол.

— Когда пришел? — Петя протер глаза и опустил кинжал.

— Две недели назад. Я все это время на верфи провел, там, если не так что пойдет, сейчас — в море не поправишь потом, надо проследить. А ты, Петька, я смотрю, — брат ехидно кивнул на клинок, — в своих Нижних Землях совсем прекратил людям доверять. Тут запоры на всех дверях, центр города — а ты с кинжалом под рукой спишь.

— Ко мне раз в месяц наемных убийц посылают, — Петя встал, и налил себе вина, — ты бы тоже так спал, на моем месте.

— А ты зачем в городе? — удивился Ворон. «На складах, что ли, был?».

— В театре, — Петя подошел к окну и увидел косое полукружие луны над крышей Святой Елены. «Отсюда до ее дома — четыре квартала, — вдруг подумал он, и представил себе ее — мирно спящей, с рассыпавшимися по простыне бронзовыми волосами.

Тогда, у костра, она устроилась в его руках, — было так удобно, как будто бы Господь и задумывал сотворить их друг для друга. Обнимая ее, касаясь губами стриженых волос, уже в полудреме Петя все еще пытался ее поцеловать — сколь бы не было рядом Марфы, сколь бы она ему ни принадлежала, — «мне всегда будет ее мало», — подумал тогда Воронцов.

— Марфа жива, — вдруг сказал он брату, так и не повернувшись. «Жива, здесь она, в Лондоне».

Ворон, не говоря ни слова, тоже выпил и сел за стол — пересчитывать деньги.

— Степа, ты не слышал меня, что ли? — закричал на него брат.

— Не ори. Очень хорошо слышал, — ответил Ворон. «Видишь, — он показал на горку монет, — во что мне твоя Марфа обошлась. Сто золотых, между прочим. Пятьдесят — Фрэнсису, и столько же — молодому Рэли.

— Да ты что, издеваешься надо мной? — побледнел брат.

— Отнюдь, — Ворон спрятал деньги в кошелек, и, отперев большой железный шкап, сложил туда остальное золото. «Встретил я Марфу сегодня, на том берегу. То-то я думал — где я ее видел, эту даму? А вот оказывается, где — Ворон тоже выпил, — в Колывани, как она еще шестилетней была.