Долгий путь на Бимини - Карина Шаинян

Собравшись с духом, она все-таки сделала маленький шажок и снова замерла. «Конечно, конечно, – закивал Гай, будто очнувшись. – Пойдем». «Куда?» – шепотом спросила Элли, и Гай растерянно заморгал. Они помолчали, оторопело глядя друг на друга. Снова заморосило; Элли ошарашено посмотрела на кроссовок, до сих пор зажатый в руке, и кое-как напялила его обратно. «Сейчас бы присесть где-нибудь, чаю выпить…горячего…» – жалобно пробормотала она. «Здесь где-то круглосуточный кабак есть», – откликнулся Гай.

Всю дорогу Элли взахлеб рассказывала, как пришла с доктором в музей, как тот не стал вызывать полицию, как страшно было смотреть на лужу крови, как у нее случилась истерика, обернувшаяся провалом в памяти. «Ну ты же совсем мертвый был, – повторяла она. – Ты и сейчас, Гай, только не обижайся, но какой-то ты не такой». «Ну, не знаю, – однообразно отвечал Гай. – Денек сегодня выдался тяжелый, это точно». Ноги у него заплетались, он зябко передергивался и все норовил навалиться Элли на плечо. От него шибало мокрой одеждой и порохом. «И ты ничего не помнишь? Совсем ничего?» – спрашивала Элли, отстраняясь и хватая Гая за рукав, когда того заносило на повороте. Зомби лишь пожимал плечами. «Да перестань за меня хвататься, – она снова отпихивала Гая, пытаясь его выровнять, – я все равно тебя не удержу, упадем оба в лужу, как дураки…» «Вот оно!» – наконец воскликнул Гай и устремился к неприметной двери в полуподвал. Элли еле успела поймать его за пояс, когда Гай, запутавшись в ботинках, едва не рухнул носом на мостовую.

За этими дурацкими заботами Элли удавалось не думать о том, что она, совсем недавно – самая обычная и вполне благополучная девушка, теперь почему-то разгуливает по ночному городу в компании живого мертвеца. Послушная дочка – прячется от отца в ночном баре. Привыкшая к уюту и покою – мечтает лишь о чашке кофе, чтобы согреться и прийти в себя… «Давно пора», – прозвучал под черепом ехидный мужской голос, и Элли, не отнимая ладоней от лица, нервно покосилась на Карререса. Пальцы доктора беззвучно выстукивали какой-то сложный ритм, вплетая его в шершавое гитарное соло из колонок. Вот, еще и голоса в голове. И все – оттого, что ее угораздило влюбиться?! Элли всхлипнула и потянулась за салфеткой.

– Да что ж это такое происходит?! – прошептала она.

– Ну наконец-то! – воскликнул доктор. Элли недоверчиво подняла голову. Карререс с хлюпаньем раскуривал трубку, и вид у него был страшно довольный.

Глава 12

Клаус не помнил, сколько просидел на ступеньках с тех пор, как удрала Элли. Сначала он надеялся, что дочь вот-вот вернется. Любой звук казался скрипом открывающейся двери. Каждый шорох заставлял вздрагивать, и сердце начинало тяжело и больно толкаться в ребра. Теперь оно лишь глухо ныло, и аптекарь машинально растирал грудь. В какой-то момент он нащупал в кармане халата монету, долго вертел ее в руке, но так и не придумал, как и о чем спрашивать. Мыслей не было. Гнев и страх затихли, оставив лишь отупляющую усталость, так что не было сил хотя бы встать и перебраться в кровать.

Телефонный звонок грянул в тишине, как сигнал пожарной тревоги. Клаус взвился – откуда только взялись силы – и опрометью бросился в комнату Элли, к ближайшему аппарату. Трубка вывалилась из трясущихся рук, с грохотом ударилась об стол, и аптекарь подхватил ее, в один миг облившись холодным потом от мысли, что хрупкий механизм разлетелся вдребезги.

– Алло, алло, – просипел он.

– Господин Нуссер? Извините, что звоню так поздно. Я хотел поговорить с Элли, – пробормотал Герберт.

– Ее нет дома, – выдавил Клаус и вновь похолодел: все это время у него теплилась подспудная надежда на то, что Элли ушла к Герберту, и, значит, с ней все более-менее в порядке. – Почему ты звонишь так поздно? – крикнул он. – Ты видел ее сегодня?

– Да, – растерянно ответил Герберт. – Я думал, она пошла домой…

У Клауса потемнело в глазах. Он тяжело опустился на диван, смахнув стоящую рядом с телефоном вазу с цветами. В нос ударила болотная вонь. Пока Герберт сбивчиво рассказывал о появлении Элли и вслед за ней – Гая, Клаус подбирал размокшие скользкие стебли и раскладывал их на столе, едва соображая, что делает.

– Ну и запах, – пробормотал он.

– Что? – переспросил Герберт, прерванный на полуслове.

– Я уронил цветы, которые ты прислал Элли. Пахнет.

– Но я не присылал цветов.

– Присылал. Целый веник оранжевых хризантем, мальчишка-курьер едва не надорвался, пока дотащил их, – брюзгливо ответил Клаус. – Глупо теперь делать вид, что ты тут не причем.

– Но я действительно… Ладно, – оборвал сам себя Герберт. – Это не важно…

Клаус подобрал последний цветок. Разговор складывался как-то странно. Ладно он сам – Клаус понимал, что попросту боится идти на поиски дочери. Страшно было не найти ее. Найти и вновь заглянуть в полные ярости и обиды глаза – еще страшнее… Но Герберт? Клаус подозревал, что парень о многом недоговаривает, будто бы тоже сильно напуган… Напуган чем?

Стебли хризантем пачкались зеленой слизью, и аптекарь машинально обтер пальцы об халат. Под руку снова подвернулась монета, и Клауса осенило. «Рассказать? – быстро пробормотал он. – Орел – да, решка – нет».

– Что? – переспросил Герберт. – Я вас не расслышал…

Клаус досадливо сморщился и отвел трубку от уха. Бросил монету на стол. Орел.

– Алло… алло… Я вас не слышу, господин Нуссер, – бубнил Герберт. Клаус уже поднес трубку к уху, но вновь заколебался. А вдруг монета не калиброванная? С другой стороны, с чего бы ему таскать в халате обычные деньги…

– Герберт, – торжественно произнес Клаус в трубку. – Выслушай меня внимательно. Я должен рассказать тебе очень важные вещи.

А все-таки монета не проверенная. Клаус набрал побольше воздуха и вдохновенно начал:

– Ты, мой мальчик, может, не знаешь, но дело в том, что мать Элли страдала болезненной страстью к бродяжничеству. Однажды она, представь себе, даже ушла в джунгли. Обнаружив пропажу Реме, туземцы обратились ко мне. Я в те годы был отличным ходоком и следопытом. На третьи сутки нагнал беглянку и вернул домой… Не знаю, что случилось бы, если б мне это не удалось. Бедная Реме наверняка погибла бы в сельве. Вскоре после этого случая я сделал ей предложение, и она, конечно, согласилась. Но, как ты, наверное, знаешь, эта тяга в конце концов заставила Реме сбежать из Клоксвилля. Нет, она жива, – оборвал он попытавшегося что-то вставить Герберта. – Несомненно, она просто уехала куда-то, где я не смог ее найти. Я смирился с потерей. Но дело в том, что это душевное расстройство передалось по наследству Элли. Поэтому, мой мальчик, я всегда так строго следил, чтобы она возвращалась домой вовремя и вообще не отлучалась надолго…