Властелин земли - Алексей Викторович Вязовский

показать свои самые лучшие платья и драгоценности, потому что в другие дни в Храм принято одеваться скромнее. Например, вчера ограничения накладывал траур по погибшему князю и его сыну. Зато сегодня дамы оторвались по полной программе, стараясь затмить друг друга обилием драгоценностей. Некоторые сверкают, как новогодние елки — только электрических гирлянд до полного сходства не хватает.

Духота стоит страшная — высокие каменные своды от нее не спасают. На улице сегодня снова жара — но там хотя бы ветерок есть, а здесь… С жалостью поглядываю на Софию, затянутую, как в футляр, в тяжелое бархатное платье, расшитое жемчугом. Незаметно направляю на нее слабые потоки воздуха — княгиня благодарит меня взглядом и незаметно вытирает ладони платком.

Церемония продолжается уже больше часа — занудство страшное. Жрецы с торжественным видом читают по старинным талмудам монотонные взывания к Единому. Потом совершают какие-то бессмысленные ритуалы, всем своим видом демонстрируя важнейшую роль Церкви в освещении княжеской власти и свою личную значимость в жизни Западного Эскела. Послать бы их к чертовой матери, но нельзя — подданные не поймут такого вольнодумства. Как сказал мне Олаф: «Народ без веры — это как хромой без костылей». Нужен народу опиум. Приходится терпеть и ждать, когда эта бодяга закончится.

Мне ведь еще и магический щит приходится держать — не могу же я пренебречь нашей с Софией безопасностью? На Фридриха плевать — он здесь даром никому не нужен. А вот желающих увидеть мою смерть стало в последнее время слишком много. Кажется, меня, наконец-то, начали принимать всерьез. Вчера несколько дружков Рихарда и Дитриха все же появились в замке на поминальном пиру, даже что-то такое проблеяли в мою честь. Но я не заблуждаюсь — они мне не простили смерть бастардов и обязательно отомстят. А место для нападения выберут такое, где я могу и не отбиться. Или наймут профессионального лучника и найдут для него удачную позицию на крыше — мне что теперь, всю оставшуюся жизнь в доспехах по городу ходить и с поднятыми магическими щитами?

Поэтому мысль о личной охране была действительно своевременной. Еще лучшей идеей было нанять ее из числа наемников, которых здесь в Минэе пока никто не знает. Сейчас в Храме меня окружают головорезы Нейтгарда, а парни Харта рассредоточены по периметру Ратушной площади, зорко поглядывая на окна и крыши окрестных домов. История с выстрелом из лука, прервавшим казнь ведьмы, для меня весьма поучительна — не хотелось бы оказаться на ее месте.

Даже дамы с опаской поглядывают в мою сторону, не зная, чего от меня ожидать, хотя при этом не забывают стрелять глазками в Фридриха Тиссена. Ага… дядюшка у нас теперь самый завидный жених в княжестве, которому — как они думают — больше не грозит опала и возвращение в провинцию. Грозит, грозит… Еще как грозит!

Сегодня утром София вынесла ему первое серьезное предупреждение, второе вполне может оказаться и последним. Княгиня сама прекрасно понимает, что если со мной что-то случится, Фридрих на правах следующего князя легко может отправить ее в Обитель Скорбящих, и никакое вмешательство Касиуса Марция ей не поможет. А значит, власть нам с ней нельзя выпускать из рук ни на минуту.

Наконец, церемония подходит к своей заключительной части. Я делаю шаг к алтарю, на пару минут опуская щиты. Жрецы торжественно водружают на мою голову корону, доставленную из княжеской сокровищницы. Хотя корона — это громко сказано, уместнее было бы назвать ее венцом. Это просто широкий обруч из золота, украшенный растительным орнаментом и драгоценными камнями — где центральный булыжник значительно крупнее остальных. Нет никаких зубцов, никакой бархатной шапки, никакой оторочки горностаем или соболями. Все довольно скромно и непритязательно.

В момент возложения короны раздается торжественный звон колоколов, и жрецы снова затягивают какой-то занудный гимн. Публика подхватывает его, я гордо замираю рядом с алтарем, давая подданным полюбоваться на себя в короне. Все! А теперь срочно на свежий воздух, иначе я сейчас здесь сдохну, и не будет у минэйцев такого замечательного молодого князя…!

Стоит нам с Софией показаться на ступенях храма, как Ратушная площадь взрывается приветственными криками. Сдается мне, что простые горожане любят нас гораздо больше, чем дворяне. Нам в ноги летят цветы, со всех сторон звучат слова поздравлений. Маленькая, нарядно одетая девочка преподносит большой букет цветов — только почему-то не мне, а княгине. Впрочем, я не в обиде.

— …Князь, а война с восточниками будет? — громко выкрикивает кто-то из толпы. И площадь напряженно затихает в ожидании моего ответа. Я тяжело вздыхаю. Врать людям не хочется, а правда неприятна.

— Была бы моя воля, эта проклятая война закончилась еще вчера! Знаю, что все вы ждете домой своих отцов и сыновей. Знаю. И обещаю, что если будет такая возможность, закончить войну без крови. Но захотят ли мира восточники? Завтра будет важное собрание с военными, на котором мы сообща решим, что делать дальше. Сначала я хочу услышать их мнение.

— А пока веселитесь, жители Минэя! — перехватывает у меня инициативу София — сегодня вечером на улицах города для вас будет выставлено щедрое угощение.

И толпа тут же взрывается радостными воплями — кто ж не любит выпить и закусить на халяву? Лишь бы Ходынку нам здесь не устроили…

* * *

— …Фридрих, наверное, мне надо отписаться Понтифику? — спрашиваю я нашего главного интригана за обедом — Поставить, так сказать, официально наместника божьего в известность о том, власть в Минэе сменилась. Заодно уведомлю Аполлинариуса, что доступ для его псов — паладинов в Западный Эскел по-прежнему закрыт.

— И долго мы будем держать осаду от них?

В обеденном зале тихо звенели приборы, бесшумными тенями скользили слуги.

— Вплоть до особого моего распоряжения. Во-первых, у нас война с восточниками, и Ведьмин перевал закрывается во избежание проникновения шпионов противника на территорию вверенного мне княжества. Во-вторых, душа у меня тонкая и ранимая — я страшно обижен на хамское отношение ко мне Руфуса Ройса! Требую его строгого наказания и принесения официальных извинений от Инквизиции. В письменном виде, естественно. В-третьих, с прискорбием сообщу Понтифику, что бывший Главный жрец нашего Храма оказался отступником и безбожником, не верующим в знамения Отца нашего Небесного и в промысел божий. Кроме того, этот негодяй нагло разграбил казну Храма. А на деньги, которые верующие принесли Единому, и которые так нужны на поход святой Церкви в Инферно, он скупил дома в Минэе, оформив их на своих родственников. Так что мне придется их конфисковать и выставить на