Над сладким Босфором - Энн Хампсон

Марк внимательно посмотрел на Джанет.

— Этого бы не случилось, — согласился он, — но с другой стороны…

— Что? — Она ждала, что он продолжит. — Что ты хочешь сказать?

— Ничего… ничего особенного. — Он еще раз пожелал ей спокойной ночи и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Следующие две недели Джанет пришлось провести в постели. Рана заживала быстро и без осложнений.

— Боюсь, что шрам останется, — сказал ей доктор, — но вам еще повезло, что не случилось чего-нибудь похуже. Альпинизм хорош для опытных, но новичкам, вроде вас, не стоит ходить в горы без подготовки.

Доктор был высокий стройный турок с сердитым взглядом и густыми черными бровями, сросшимися на переносице, что придавало ему совсем уж свирепый вид. Он говорил по-английски лучше многих англичан; на досуге он изучал языки, и поговаривали, что он знает их более двадцати. Джанет побаивалась его, каждый раз ожидая, что он назначит ей кровопускание. Турки, как она знала, для этого издавна вскрывают вену на лбу. Наслушавшись рассказов о подобных операциях, Джанет всегда смотрела на уходящего доктора с облегчением.

— Я думаю, тебе не стоит беспокоиться, — сказала Гвен, пытаясь разубедить Джанет. — Такую операцию делают цирюльники в деревнях. Тамошние жители считают, что они нипочем не поправятся, если не выпустить «дурную кровь».

— Но он же делал кровопускание Салли, правда?

— Да, — подтвердила Гвен. — Мы пробыли здесь всего неделю, Салли заболела желтухой, и он посоветовал выпустить ей «дурную кровь». Не знаю, какое действие оказывает эта процедура, но при некоторых болезнях она помогает. А люди здесь очень суеверны… Восток, одно слово.

— Салли сказала мне, что на летние каникулы вы обе собираетесь домой, — сказала Джанет, меняя тему разговора. — Мне будет очень вас не хватать.

— Это все наши мамаши. Ты ведь знаешь, какие они: всегда волнуются, когда нас нет под рукой. В дни их молодости девушки не разъезжали по всему свету. Думаю, у них просто не было таких возможностей. И хотя они смирились с нашим отъездом, все равно им это не по нутру. Мама Салли еще хуже, чем моя, наверное, потому, что Салли у нее единственная. — Она замолчала, заметив, что Джанет осторожно подвинула ногу в более удобное положение. — Не больно?

Джанет слабо улыбнулась и кивнула, потом добавила, что ей хотелось бы вернуться в школу.

— Тошно лежать целый день одной. Слава богу, что со мной не случилось чего-нибудь похуже.

— Да уж, — Гвен побледнела, вспомнив, как огромные камни катились по склону горы. — Сколько буду жить, никогда этого не забуду. Я думала, ты погибла.

— Я даже не видела этих камней. Наверное, я вела себя как полная идиотка — даже не попыталась увернуться. Я не поняла толком, что они кричали.

— Это Четин виноват. Очевидно, это его главный промах: он считал, что ты знаешь об этом и, кроме того, знаешь, как вести себя в подобных ситуациях. Опытный альпинист легко увернулся бы.

— Я бы тоже, если бы подумала. Пострадала ведь только нога. А стоило мне немного подвинуться в сторону, и я бы совсем не пострадала.

Джанет перевела разговор на другую тему, заговорив о предстоящем отъезде подруг в Англию. Джанет интересовало, чем они будут заниматься во время каникул.

— Вы проведете там все каникулы?

Гвен кивнула.

— Мы поедем на машине, поэтому на дорогу в оба конца уйдет пара недель. Мы могли бы добраться и быстрее, но нам хочется заехать по пути в несколько городов. Мы решили воспользоваться машиной, чтобы на обратном пути привезти кое-что, чего здесь не найдешь. Если тебе что-нибудь нужно, говори.

— Может быть, кое-что из одежды? Здесь мало красивой, но ты же не можешь покупать для меня одежду.

Сейчас много одежды не понадобится, размышляла Джанет, все еще не в состоянии преодолеть грусть при мысли, что долго не увидит Салли и Гвен. Ей хватит одного-другого летнего платья, потому что все каникулы придется провести в саду с книгой.

— Да, конечно… — ответила Гвен. — И все-таки, если что-нибудь надумаешь, составь список. Осталось всего три недели. Каникулы начнутся в конце июня.

Гвен ушла. Вскоре зашел Марк с книгами под мышкой. Он выглядел очень усталым.

— У тебя болит голова? — сочувственно спросила Джанет, когда он положил книги на кровать.

— Опять этот проклятый сирокко! Он дул сегодня так сильно, что остановил грузовой паром, и принес ужасную жару. Воздух тяжелый, будто свинцовый. Все вокруг раздражены. Мне еще повезло, что у меня болит только голова. — Он внимательно посмотрел на Джанет. — А с тобой все в порядке?

— Да, на этот раз он, видимо, обошел меня.

— Хорошо. Он уже стихает. — Марк взял две книги и, протянув их, сказал ровным голосом: — Крейг велел передать тебе. Одна — путеводитель по дворцу Топкапы, а другая — об истории Османской Империи. Он сказал, что давно обещал их тебе.

— Да, было дело. — Джанет почувствовала комок в горле. — Поблагодари его за меня, Марк, ладно?

— Он придет завтра, когда ты встанешь, и ты поблагодаришь его сама.

Марк взглянул на сестру и тут же отвел глаза. Она надеялась, что он не заметил, как порозовели ее щеки и задрожали пальцы, когда она взяла книги. За последние две недели Крейг заходил только дважды. Оба раза он держался холодно и отчужденно, и это опять напомнило ей первый месяц их знакомства.

В первый раз он пришел в понедельник, едва вернувшись с Бюйюк-Ада. Джанет уже приготовилась увидеть лед в его глазах и услышать резкий выговор, что не послушалась его предупреждения. Такое отношение она приняла бы легче, чем сдержанные бесстрастные расспросы, которые казались лишенными истинной заботы и внимания.

В прошлый уик-энд Крейг опять уехал на остров и оставался там до вторника, но на этот раз он, видимо, решил остаться дома. Он пришел в воскресенье после ленча. Джанет сидела в саду, удобно приладив забинтованную еще ногу на низенькой скамеечке. Она увидела Крейга издали, когда он шел по узкой полосе пляжа. А в Босфоре, как и всегда, толкались суда и суденышки: одни шли на север, к Черному морю, другие — на юг, к Мраморному.

Крейг вошел в маленькую калитку и быстро широкими шагами поднялся к дому.

Он подошел к Джанет и остановился, молча глядя на нее. Он держался спокойно и прямо, но лицо у него было измученное, под глазами круги. Джанет хотела бы знать, было ли это результатом слишком напряженной работы или он плохо спал, думая о Диане. Наверное, он сильно по ней скучает, решила Джанет.

От Крейга не укрылось, что нога Джанет еще была забинтована.

Он выглядел таким же уверенным и сдержанным, как всегда, несмотря на усталые глаза. Джанет предложила ему сесть, размышляя при этом, были ли в жизни Крейга случаи, когда с него слетала эта холодная невозмутимость. Она чувствовала при нем некоторую неловкость и, оглянувшись, подумала, что делают Марк и Тони, что их так долго задерживает в доме.