Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские - Михаил Русанов-Ливенцов

— Что с погоней делать будем? — поинтересовался Донд. — Я так понимаю, сейчас и пытаться нечего их догнать. Кони заговоренные были.

— В гриве искры плясали? — строго спросил Седобород.

— Да. Желтые с красным.

— Заговоренные... Да-а, незадача. Прав ты был, Донд. Надо было его предупредить. Да только кто знал, что именно так всё обернется?! Пошли отсюда, Комер-сан, нечего народу глаза мозолить... Донд, до утра побудь с ним. Мало ли что еще случится.

— Не беспокойтесь. Покараулю до утра.

Старики оглядели двор еще раз и пошли к воротам, где уже собралась толпа соседей.

Лад так и не пришел в себя. Как раненого, Донд подхватил его, в дом занес. Скоро старуха объявилась. Заварила травку, как Седобород учил, поднесла Ладу кружку. Тот без интереса выпил, обвел всех взором мутным и повалился в беспамятство. Донд уложил его в постель. Старуха при Ладе осталась.

О прошедшей свалке напоминали лужи грязные да костерок из факелов, сложенный кем-то посреди двора. Донд присел на крыльце. Не впервой ему на страже ночь доводилось коротать. Только ночи эти разными были. Ежели когда охраняешь кого, тут одна специфика, а если жертву выжидаешь, дело совсем другое.

Среди отправленных им к праотцам всякие попадались — купцы жадные, негоцианты хитрые, разбойнички всех мастей, один раз даже довелось ему приложить руку к политическому убийству. Не по его воле дело то вышло. Работа есть работа, а от заказа не отказываются. Дружки по братству профессиональному косо посмотрели бы, откажись он тогда. А косой взгляд среди таких как он может пулей в лоб обернуться или ножиком в спину в подворотне какой темной...

Так вот, сколь их было, жертв, всяких и разных, но одно объединяло их. Все они чутьем чуяли, что охота на них началась. Так что охота на них становилась делом опасным. Такие ночи врезались в память резкими ветрами, дождями несносными, нервным напряжением, которое сочеталось с холодным расчетом.

А когда охраняешь — тут тоже своих тонкостей хватает. Переиграть потенциального противника — вот важный элемент защиты. И возможно такое крайне редко, лишь при понимании истинной причины угрозы.

Донд хотел более подробно разобраться в этом вопросе, но тут его отвлек стук в ворота. А ведь они не закрыты, успел подумать он, и тут же соскочил с крыльца и исчез в тени. Стук повторился, затем ворота отворились. Во двор вошли двое. Донд замер в темноте позади них. Руки его сжимали ножи.

— Уверен, что это его дом? — спросил один из гостей.

Итайцы, определил Донд.

— Уверен. Комер-сан никогда не ошибается.

— Что делать будем? Не тайно же идти.

— Вот именно, — сказал Донд, прикрыл ворота и сделал шаг вперед. — Стойте спокойно. А то нервы у меня сегодня расшатаны, ненароком могу не так вас понять, и станет тогда этот двор последним, что вы в жизни видели.

Не было ничего особенного в его голосе. Спокойным был голос, холодным. Видимо, знаком был гостям такой тон. Тон профессионала. Замерли они на месте.

— Руки за голову, вот так, молодцы. А теперь повернитесь ко мне, чтобы я лица ваши хитрые видел.

Итайцы выполнили просьбу Донда.

— А теперь говорите, с чем пожаловали к Ладу Посадскому. Только не надо чепуху молоть насчет сделок торговых. Ночь — не подходящее время для этого.

Глава 7

Чтобы жену чью среди ночи умыкнуть, — такого Посад давненько не видел. Раньше, во времена предков дальних, не раз случалось, что девицу какую жених ретивый из дому под покровом ночи уводил, и луна таким покровительствовала. Родители ворчали, плевались, но если ума хватало — прощали молодых. Если же гнев отчий меры не знал, — на двух изгоев в мире становилось больше.

В нынешние времена тоже бывало так, что невеста с нелюбимым под венец идти не хотела, но родители настаивали, видя резон в удачном, по их мнению, замужестве дочери. Жених богат, будет дочь как сыр в масле кататься. И тогда происходило одно из двух: либо свадьба гуляла и пела, а девица горькие слезы лила, либо уводил ее из-под венца молодец добрый к жизни непростой, но счастливой.

Но чтобы жену чужую кто силой увел — такого не бывало. Случай с Гадиной всполошил весь город. Два дня слухи разные по базарам ползали, ярмарки смущали, рынки будоражили, торговцев честных краснеть заставляли, а хитрым для шуток поводом служили А кто-то и ликовал злорадно. Успела многим насолить жена Лада, вот и потешались, посмеиваясь в бороды, пересказывая друг другу сплетни последние:

— Это ее нечисть наказала. Она же с нечистью связи тайные имела...

— Да нет, не нечисть. Это мужья, чьи жены с ее подсказки от рук отбились, сговорились и уволокли ее в лес дремучий...

— Зачем?!

— А привяжут ее к сосне и оставят на съедение зверю дикому!

— И поделом ей! Вертихвостка проклятая! Это ж надо всем так мозги запудрить! Моей уже слово поперек не скажи! Про права какие-то кричать начинает.

— Точно. Моя за хозяйством следить не хочет. Всё наряды разные примеряет и красуется!

— А в клубе ихнем, говорят, они вовсе не про бабьи дела толкуют, а ворожат чего-то, не иначе как колдовством черным занимаются.

— Куда совет смотрит? Я вас спрашиваю, куда Зуб премудрый глядит?! В Посаде бабы всем верховодят, а ему и дела нет!.. Поделом Гадине досталось! Ладу наука будет.

Имя Гадины стали повторять с нескрываемой неприязнью. Одно хорошо, до Лада эти слухи не доходили. Он оправился на третий день, и его тут же посетил М. Уолт. Его привел Донд. М. Уолт явился с личной охраной.

Он долго осматривал дом, прежде чем войти, и заметил:

— Здесь сильно пренебрегают безопасностью.

Лад принял гостя, сидя на кровати. Донд устроился возле двери, а М. Уолт на стуле — напротив Лада. Между ними стояли три табурета, сдвинутые вместе, накрытые вкусным обедом.

— Не желаете? — предложил Лад. М. Уолт вежливо отказался.

— Может, вина франзонского? — настаивал учтиво Лад.

М. Уолт дипломатично согласился. Когда подали вино, Лад выжидающе взглянул на М. Уолта.

— В силу сложившихся обстоятельств и благодаря определенным отношениям, которые существуют между вашим домом и нашей конторой... — начал М. Уолт, но Лад его перебил.

— У меня есть какие-то отношения с ВАШЕЙ конторой?! — удивился он. — А-а, вы, наверное, имеете в виду Донда... Должен вас огорчить. Донд не может быть частью каких бы то ни было отношений. Он мой друг, и это не позволяет мне...

М. Уолт улыбкой заставил Лада замолчать.

— Речь не о Донде. Я, конечно, рад слышать, как вы высоко оценили человека, который является представителем... м-м-м... синдиката, скажем так, но, повторяю, речь не о нем... Ваша жена, уважаемая Гадина, во время вашего отсутствия довольно убедительно доказала, что может вести дела. Из симпатии к ней и из уважения к вашему, я бы сказал... везению, да еще потому, что вы являетесь учеником Комер-сана, я готов внести некоторую ясность в то, что происходит. Я не собираюсь обсуждать подробности вашего похода, они мне известны в той же мере, что и вам. Но я могу рассказать о вещах, которые, может быть, имеют самое прямое отношение ко всему этому.

От такой серьезности Лад совсем забыл о чувстве голода, хотя оно мучило его последние два часа. Вот уж от кого он не ожидал разъяснения всех вопросов. М. Уолт!!! Надо же...

— Видите ли, финансы, которые всегда имеют приоритет в моих делах, зачастую очень близко находятся рядом с политикой.

Лад насторожился. Где-то он уже слышал про политику.

— Представьте себе, что существует страна, или союз стран, чья экономика настолько сильна и стабильна, что они, эти страны, имеют возможность и намерения распространить свои интересы далеко за пределы своих рубежей. Что означает сильная экономика? Это сильная армия. Военная мощь. Значит, они заведомо уверены в своей безнаказанности при любом нарушении международных прав и норм. Я не говорю, что это всегда так, но... Так вот, военное вторжение — это всегда война. А война — это неизбежные жертвы. Даже у сильной стороны будут потери. Поэтому здесь нам следует рассматривать армию скорее как надежный тыл или последний аргумент, довод, если хотите. Если армия — тыл, основание то — что же является острием? Торговля. Она границ не знает. Она связывает все государства и страны, даже если они находятся на грани войны. Торговля — вот острие тех, кто желает видеть мир огромным рынком с едиными правилами, которые выгодны лишь немногим. Это цель. А метод ее достижения — диктат их воли. Что кому производить и в каких количествах, что продавать и по какой цене. Сначала они начнут торговое давление на соседей. Своими товарами заполнят их рынки, а если кто откажется, то просто объявят таким экономическую блокаду... Лад, мне не удобно говорить об этом, но не могли бы вы... э... вытереть губы?

Ладу стало стыдно. Он отер с подбородка слюни, а после всё же сплюнул. Стыдно, да, но удержаться не мог.

— Если всё это правда, то в мире действительно грядут перемены.