Смятение сердца - Эми Фетцер

Все, буквально все в ней противоречило образу, который он понял бы и принял. То она готова была расплакаться, кроткая до тошноты, то начинала препираться по такому ничтожному поводу, что это ставило в тупик. В глазах ее тлела искорка, говорившая о своенравном характере, не свойственном скво, — но искорка эта так ни разу и не разгорелась. Румянец на ее щеках не означал, что она пышет здоровьем, скорее это была постоянная краска смущения. Каждый раз, когда они останавливались на ночлег, из ее седельных мешков появлялись новые и новые предметы роскоши. Странно, думал Хантер, очень странно.

Но особенно его раздражало влечение, которое он неожиданно испытал к своей подопечной. Пусть даже чисто физическое, оно вторгалось в мысли, отвлекало, порождало опасную рассеянность. Возможно, в давно забытой прежней жизни он и слышал голос вроде этого — низкий, грудной, запинающийся от волнения, — но забыл, где и когда. Женщины, которых он знал теперь, говорили хриплыми, прокуренными голосами, отрубая короткие фразы, и звуки эти были просты и незатейливы. Зато голос этой женщины, словно прикосновение волшебной палочки, будил желания, совершенно неуместные в данный момент. А если этого бывало недостаточно, стоило заглянуть в ее глаза — большие, синие с фиолетовым отливом, тоже напоминающие о чем-то… он не мог понять, о чем именно. Все это заставляло его то и дело впиваться взглядом в индейские тряпки, превращавшие ее в бесформенный куль, стараясь проникнуть внутрь и понять, что за женщина скрывается там.

Сэйбл казалось: глаза проводника не отрываются от нее ни на минуту, что заставляло кутаться, как бы для защиты. Когда она раздевалась на берегу речушки и мистер Хант застал ее за этим занятием (можно было догадаться, что этим кончится!), он перепугал и возмутил ее. С тех пор она только и делала, что нервничала: находиться наедине с мужчиной в Богом забытой глуши — испытание не для слабонервных. Подумать только, совсем недавно он видел ее почти голой! Что бы теперь ни пришло ему в голову, она была совершенно беззащитна. Что, если он решит воспользоваться ситуацией? Сэйбл не приходило в голову, что она нарушила множество неписаных законов: отправилась в дорогу без компаньонки, с человеком, быть может, начисто лишенным чести и совести. Она думала только о судьбе Маленького Ястреба, и даже раскрой ей кто-нибудь глаза на ее безрассудство, она поступила бы точно так же.

Теперь она вновь и вновь спрашивала себя, что успел подсмотреть этот наглец до того, как был обнаружен. Как бы то ни было, она не очень-то преуспела в своем обмане, подумала Сэйбл, поднося озябшие руки к губам, чтобы согреть их дыханием. Боже правый! От стирки и мытья краска • на них стала едва заметной! Оставалось только надеяться, что сумерки скрыли от любопытных глаз мистера Ханта разницу в окраске разных частей ее тела. Невольно бросив взгляд в сторону проводника, она тотчас вновь потупилась. Почему он так смотрит? Неужели все-таки заметил? То, что он недоверчив, было понятно с первой же минуты. Именно потому она теперь сжималась каждый раз, как ее мрачный спутник проходил мимо.

Тем временем Хантер достал из седельного мешка принадлежности для курения и вскоре уже лежал в облаке табачного дыма, отделенный от Фиалковых Глаз костром. Не обращая на него внимания, она купала ребенка. Было видно, что это занятие давно стало для нее привычным. Обмыв и вытерев его, она тотчас натянула свои ужасающие перчатки. Необъятная шаль укрыла и ее, и младенца, отделив их от него не хуже каменной стены.

Насколько ему было известно, Фиалковые Глаза вымыла волосы. Вымыла, но не высушила. Было слишком холодно, чтобы с этим шутить: она могла простудиться и тем нарушить все их планы. Тем не менее Хантер воздержался от замечания. Не хватало еще превратиться в няньку! Сама не маленькая — знает, что делает. Черт, как же ее трясет! Убеждая себя, что делает это только ради ребенка, Хантер подбросил хвороста и пошевелил палкой в костре, чтобы тот поскорее разгорелся. Когда пламя высоко взвилось, весело треща сучьями, он поднял голову и встретил взгляд поверх костра. Фиалковые Глаза смотрела на него с явной враждебностью. Что, черт возьми, он сделал не так?

Возмущенная тем, с каким комфортом устроился мистер Хант и как уютно себя чувствует возле разгоревшегося костра, Сэйбл стащила перчатки и раздраженно потерла ладонями виски: усталость вновь давала себя знать. Покормив Маленького Ястреба и устроив его на ночь, она заставила себя собрать испачканные подгузники, отнесла их к речушке и выполнила ненавистную работу. С волос продолжало капать, руки ломило от ледяной воды, холодный ночной воздух кусал, как злобное насекомое. Трясясь всем телом, Сэйбл открыла баночку с ваксой и с отвращением уставилась на нее.

«Неужели придется снова мазать голову этой мерзостью?»

— Он плакал.

Прямо за ее спиной стоял мистер Хант, держа на отлете Маленького Ястреба. Ребенок свисал с его рук на манер стеклянной сосульки для рождественской елки. Ужаснувшись, Сэйбл бездумно бросила баночку под ноги и схватила ребенка и прижала его к плечу. Звучно отрыгнув, тот сразу притих.

— А теперь мне хотелось бы знать, что значит вся эта дьявольщина!

В лицо Сэйбл ткнули баночкой сапожной ваксы.

— Н-ничего, — пробормотала она, не решаясь поднять взгляд.

Проводник сделал шаг. Она отступила. Тогда он рванул шаль с ее головы, прихватив также и несколько прядей. С криком боли Сэйбл высвободила волосы, оставив добрую половину в кулаке мистера Ханта.

— Я требую объяснений! — прорычал тот.

— Чт-то в-вы хотите зн-нать? — пролепетала она, сжимая изо всех сил челюсти, чтобы не клацать зубами от страха.

— Каштановые волосы!

— Н-ну и чт-то?

— Утром они были черными, — проскрежетал мистер Хант (его терпение явно подходило к концу).

— Вы очень наблюда-да-дательны, мистер Ха-хант.

— Так мы умеем огрызаться? Мило, очень мило. — Он сунул большие пальцы рук за пояс и выпятил бедра — поза, показавшаяся Сэйбл невыносимо вульгарной. — А я совсем было решил, что имею дело с кроткой, послушной индианкой шайен.

— Чт-то же вы теперь думаете?

— Что я имею дело с лживой сукой! — прозвучал презрительный ответ.

Прежде чем Сэйбл успела остановить себя, ее рука взметнулась вверх. От звучной пощечины голова проводника мотнулась в сторону.

Очень медленно Хантер повернулся, смерил ее ледяным взглядом, а в следующее мгновение скорая на руку дурочка уже болталась в воздухе, пища от боли в плечах. Хорошенько ее встряхнув, он произнес почти по слогам:

— Не советую тебе впредь махать руками. И смотри мне в глаза, когда я к тебе обращаюсь.